– А если бы ты мне глаз выбила? Вон, смотри, что натворила. – Ба нагнулась и продемонстрировала здоровенную шишку на голове.
– Я больше не буду, – засопела Каринка.
– Ба, она больше не будет! – заступились мы с Манькой.
– А вы вообще помолчите, с вами отдельный разговор будет. Горе– укрыватели! Это же надо было с такими всполошенными лицами на сундук усесться! Мигом ее выдали!
– А как надо было правильно глядеть?
– Буду я на свою голову объяснять! – Ба наградила нас звучными подзатыльниками, потом велела переодеваться. Мы резво скинули с себя пальто и сапоги-туфли, аккуратно убрали все в коробки, переложили мешочками лаванды и нафталина. Особенно старалась Каринка – и тетрадки собрала, и игрушки разложила, и даже подолом Манькиной юбки крышку сундука протерла.
– Я бы своими брюками протерла, но брючина не натягивается на крышку, – пояснила она. Ба хмыкнула, но отвечать ничего не стала.
– Роза, – крикнула снизу тетя Валя, – ты уже вернулась?
– Вернулась. – Ба высунулась в окно.
– Что с головой? – всполошилась тетя Валя.
– Так, ерунда.
– А полотенце тогда зачем?
– Валя, ничего страшного! Говорю тебе!
– Как скажешь, Роза. Я чего тебя зову. Газарова нас в гости пригласила. На разговор!
– Какой?
– Важный!
– Хоть намекни.
– Меню к свадьбе их сына будем составлять! Только строго между нами говорю, они не хотят раньше времени шумиху поднимать.
– Валя, ты только что протрубила об этом на весь город. И даже соседние села покрыла.
– Ты попросила, я намекнула!
– А шепотом не могла?
– Ты бы с чердака мой шепот услышала?
Ба легла животом на подоконник, подалась вперед. Мы с Манькой взвизгнули и вцепились ей в ноги.
– Валя, я смотрю, мы с тобой не очень сегодня друг друга понимаем! – прогрохотала она.
Тетя Валя вцепилась руками в забор, поднялась на цыпочки, поправила косынку на голове.
– Ты, главное, не свались оттуда, Роза. А то на мероприятии придется на костылях шейк танцевать!
– Ыхыхы-ы-ы-ы-ы-ы, – затряслась Ба, – ыхыхы-ы-ы-ы-ы!
– Вот тебе и «ыхыхы-ы-ы-ы», – передразнила ее смех тетя Валя. – В общем, минут через пять зайду за тобой. Собирайся!
Оставлять нас одних Ба не стала. Спровадила со словами «там у вас во дворе народу много, проследят за вами».
Но до двора и народа мы не добрались. Перед нашим подъездом, прижавшись боком к гаражу тридцать восьмой квартиры, стоял нахохленный, забрызганный по самые брови Вася.
– А чего это он такой грязный? – удивилась Манька. – Вроде папа его вчера мыл.
– Может, он куда-то ездил? – предположили мы с Каринкой.
– Куда это он ездил? И зачем к вам заехал? – заволновалась Манька. – Натворил чего? Пойдем, узнаем.
Обгоняя друг друга, мы поскакали наверх, но до ритуального битья телами в дверь дело не дошло. Да и как могло дойти, если на пороге нашей квартиры лежала пара изгвазданных донельзя, разящих затхлым болотоми серными миазмами опорок. Мы резко затормозили, зажали пальцами носы и принялись рассматривать башмаки. Такой грязной обуви мы в жизни не видели. Она, конечно, была не истоптанной и даже, может быть, совсем новой, но количество налипшей на нее грязищи было таково, что казалось странным, как в такой обуви человек поднялся на третий этаж, а не прирос к земле где-нибудь на подступах к нашему подъезду.
– Это же папины ботинки! – вдруг взвизгнула Манька.
– Да ладно! – не поверили мы. Это было так непохоже на Дядю Мишу, ведь он был из той породы мужчин, которые считали зеркалом души не глаза, а несколько другие части экстерьера, и поэтому щеголял исключительно в доведенной до ослепительного блеска обуви и тщательно отутюженной одежде.
– Да вот же! – Манька ткнула в направлении ботинок пальцем. – Шнурок. Видите, у основания завязан двойным узлом. Это я завязала, а папа развязать не смог!
Вместо ответа мы с Каринкой постучали в дверь. Раз Манька говорит, что это Дядимишины шнурки, то спорить мы не будем. Главное теперь узнать, что такое произошло с дядей Мишей, что он заявился к нам в таком виде.
Открыла нам мама.
– Тётьнадь, а что это с папиными ботинками? – спросила Манька.
– Если бы только с ботинками! – Мама посторонилась и пропустила нас в квартиру. – Вся одежда заляпана по самый ворот, такая вонища стоит – глаза слезятся!
– А что случилось?
– Машина провалилась в болото. Пришлось Мише выталкивать ее оттуда. Еле справился.
– А зачем он в болото поехал?
– Откуда мне знать? Сейчас помоется, и узнаем у него.
Манька вздохнула:
– Хорошо, что он к вам приехал. Если бы Ба застала его в таком виде…
– Оторвала бы ему голову, – заключила Каринка.
Мама нахмурилась, хотела сделать замечание, но махнула рукой. Да и что тут скажешь – все знают вспыльчивость Ба, так что по головке свою кровиночку она бы точно не погладила. Особенно после вчерашнего скандала!
Дядя Миша долго мылся, потом стирал свою одежду, отколупывал грязь с ботинок и чистил их, а потом, плотно пообедав рагу, запивал его чаем с вареньем и, в ответ на настойчивые расспросы, заговаривал нам зубы. Признаваться, что на самом деле случилось, не стал. Ясно было одно – он заехал на Васе в какие-то нечеловеческие дебри, долго выковыривался оттуда и, победно выковырявшись, приехал к нам – заметать следы.
Мама смотрела на него жалостливым взглядом и называла «Свет-наш– горюшко Михайло Шац». Дядя Миша неубедительно хорохорился и сыпал в ответ бородатыми анекдотами. Мы с готовностью хихикали, а мама качала головой.
Скоро вернулся с дежурства папа, и друзья традиционно пошли изливать душу на балкон. Мама периодически носила им кофе и вставляла язвительные комментарии в их сердечный разговор.
– Женщина, не мешай нам разговаривать! – каждый раз вскидывался папа.
– Ой-ой, можно подумать! – пожимала плечами мама. – Очень надо!
Потом, конечно, мы узнали, что случилось в тот злосчастный день. Дядя Миша пригласил Софу в ресторан. Обрадованная Софа оделась во все самое красивое, пышно накрутила волосы, надушилась сладкими духами и выплыла из дома. Дядя Миша, сраженный ее красотой, предложил сначала прокатиться по горам – наработать аппетит.
У Софы уже урчало в животе, но прекословить своему кавалеру она не стала. Окрыленный ее покладистостью кавалер пришпорил своего железного коня, скатился с трассы и заехал в лесную гущу – прокладывать романтичные маршруты. Лесная гуща повела себя по-свински, романтичный Дядимишин настрой не поддержала, обернулась мелким, но зловредным болотом и засосала Васю по самые колеса. Пришлось красиво накрученной и сладко пахнущей Софе, увязая по колено в вонючей жиже, на пару с дядей Мишей выталкивать из болотного плена беспомощный «газик». За время самоотверженных спасительных работ Софу многократно покусали комары и слепни, она порвала платье, сломала каблук и ногти, потеряла сережку и вдобавок ко всем бедам сорвала себе спину и заработала жесточайший радикулит.
– Такая девушка! – вздыхал дядя Миша. – Ни слова упрека! Ее комары поедом едят, а она молчит. Ей спину скрутило – а она меня утешает, мол, Мишенька, всё в порядке, главное, Васю вытолкнуть. А этот остолоп, – кивок в сторону нахохленного Васи, – весит полторы тонны! Мы ему под колеса и камней накидали – по всему лесу собирали, и широких еловых лап подложили, и кору с деревьев сдирали. Еле вытолкали!
– А чего тебя в лес потянуло? – не вытерпел папа. – Неймется тебе. Нет чтобы сразу в ресторан ее повезти!
– Захотелось романтики, – вздыхал дядя Миша, – лес, птицы поют!
– Романтики ему захотелось, – передразнил папа. – Знаем мы твой «лес» и «птицы поют»!
В тот погожий осенний день наши папы сидели на балконе до победного, пока Дядимишина одежда окончательно не высохла, а вторая бутылка пятизвездочного армянского не была допита до последней капли. Потом, на ночь глядя, поехали мыть в речке Васю. На увещевания мамы оставить это дело на завтра ответили традиционным: «Женщина, волос длинный, ум короткий». С речки вернулись продрогшие до костей. Лечились сначала чаем, потом тутовкой. Слегли на второй день с высокой температурой – папу скрутил его приступ периодической средиземноморской лихорадки, а дядю Мишу – жесточайшая ангина.
– Надя! – грохотала Ба в трубку. – У каждого свои тараканы в голове. Но у этих разве тараканы? У этих настоящие динозавры!
– Динозавры – это еще мягко сказано, тетя Роза! – с готовностью откликалась мама. – Мужчины, что с них взять, ни ума, ни волос!
Глава 13. Манюня едет на пикник, или Дед Амбо, бабушка Сара и прочая взрывоопасная родословная
Любите ли вы пикники так, как любим их мы? Эти замечательные выезды на природу, когда кругом раздолье – хочешь, по склону наперегонки вниз несись, хочешь, ладони хной крась, хочешь, перепрыгивая с одного покатого камня на другой, вверх по течению реки пробирайся, а хочешь, перекрикивай с макушки холма эхо!
Пикники – самое любимое времяпрепровождение наших горожан. Каждый выходной, каждый праздник, каждый юбилей, если, конечно, позволяет погода, люди выезжают за пределы Берда – на благословенный отдых на природе. Вокруг множество мелких чистых родников, возле которых сооружены специальные места для отдыха – крытый каменный мангал, большой навес-беседка с деревянным столом и грубо сколоченными, но вполне себе удобными скамьями. Если встать на цыпочки и пошарить рукой под шиферной крышей навеса, можно найти коробок спичек, несколько газет и пачку соли. Этот стратегический запас необходимого для пикника инвентаря бдительно пополняется самими горожанами, а то мало ли, может, кто-то выехал на природу, а о самом главном – соли, спичках и материале для растопки костра – забыл! Не возвращаться же человеку домой!
Будь на то воля бердцев, они бы все выходные проводили на пикниках. Но времена года диктуют свои правила. Зима, пожалуй, единственная пора, когда окрестности городка отдыхают от наплыва любителей проводить время на свежем воздухе. Безобидные для северянина минус два или, не дай бог, минус пять за окном оборачиваются для южного человека целым испытанием, если не вызовом его стойкости. Видимо, с терморегуляцией у южных людей дела обстоят не очень, потому в холодное время года они предпочитают сидеть по домам и жарить шашлыки исключительно под окном.