– А что рассказывать! – сказал Перчиков. – Забросил я с острова удочку, слышу – дёрг, дёрг. Потянул, вижу – кит. Ну, думаю, поджарю я его. А он и говорит: «Имей совесть, Перчиков! У меня дети». Смилостивился я и спрашиваю: «А ты читал сказку о рыбаке и рыбке?» – «Не читал», – говорит. «Всё равно, – говорю, – выполняй мои три желания». А он отвечает: «Выполню».
– Неужто правда? – спросил Бурун.
– Сказки! – сказал Челкашкин.
Перчиков важно оглядел всех и сказал:
– Ну ладно! – Он присел на трап и выложил всё как было по порядку.
Но едва он кончил рассказ, Челкашкин снова невозмутимо заявил:
– Сказки!
– То есть как – сказки? – подскочил Перчиков. – Может быть, это вы приплыли на ките?
Возразить было нечего. Шевельнув усиками, Челкашкин приказал:
– Отдыхать! – и пошёл в лазарет.
Перчиков, конечно, устал. Он чуть не валился с ног, но пересилил себя и отправился проверять радиорубку.
Новые пассажиры славного парохода
Едва Перчиков присел к аппарату, как перед ним замигала лампочка и донёсся настойчивый сигнал. Перчиков мгновенно надел наушники и стал записывать радиограмму.
«Команда парохода „Весёлые ребята“ просит принять для доставки в Океанск дрессированных медведей для городского цирка. „Весёлые ребята“ вместо Океанска следуют за грузом в Австралию».
– Медведи! Медведики! – Перчиков схватил радиограмму и выскочил на палубу. – Дрессированные медведи!
– Что ещё за цирк? – удивился Челкашкин. – Киты, медведи! – Но, прочитав радиограмму, приказал: – Стоп машина!
Вокруг снова собралось полкоманды.
– Что будем делать? – спросил Челкашкин.
– Возьмём! – крикнул Солнышкин.
– Ой, не надо! – вздохнула Тая.
– Сожрут! – подумал вслух боцман.
– Возьмём, возьмём! – кричал Солнышкин за двоих. В тайге он с этими косолапыми одну ягоду пробовал, по одним тропкам ходил!
Пока на палубе шли споры, вдалеке показался дымок. Он увеличивался, и скоро пароход «Весёлые ребята» подошёл к самому борту «Даёшь!». На носу, опустив на поручни лапы, вертели головами два рыжих медведя. Один из-под лапы рассматривал пароход, а второй время от времени тёр голову. Оба они были в тельняшках и походили на лохматых матросов.
– Ну что, принимаете? – крикнул боцман с «Весёлых ребят».
– А не сожрут? – спросил Бурун с опаской.
– Не-ет! – засмеялись с «Ребят». – Пожуют и бросят. Они ребята добрые. Мишка-1 – матрос-наблюдатель, Мишка-2 – любитель купаться. А ну, покажись публике!
Мишка-1 вытянул морду вперёд, поднял лапу и стал всматриваться в горизонт. А Мишка-2 начал тереть лапами себе голову.
– Возьмём! – закричали на пароходе «Даёшь!».
– Берём! Берём! – закричал Солнышкин и стал просовывать трап в сторону «Весёлых ребят».
– А кто за ними будет смотреть? – спросил Бурун.
Все смолкли. А Солнышкин сказал:
– Я!
– Так, может, ты и пригласишь их сюда? – сказал Челкашкин.
– Пожалуйста, – воскликнул Солнышкин, – одну минуту!
Он буквально скатился в каюту и через минуту выскочил на палубу.
– Дорогу! – приказал Солнышкин и вскинул руку.
Медведи задрали носы. Солнышкин ещё раз поднял руку. Медведи принюхались. Он поднял руку в третий раз. В кулаке у него сверкнул сахар, и медведи бегом бросились по трапу. Первый ковылял в настоящих флотских брюках, а второй – в футбольных трусах.
– Бегом! – крикнул Солнышкин, как заправский дрессировщик. – Бегом!
И медведи подкатились к нему.
Все приоткрыли рты, будто им, а не медведям предназначался сахар. Но Солнышкин всунул в медвежьи пасти по куску рафинада и вместе со зверями стал приплясывать на палубе. Даже Челкашкин сказал:
– Невероятно, но факт!
Солнышкин расплылся в улыбке.
Пароход «Даёшь!» шёл курсом к Океанску, на палубе его продолжалось веселье, а сбоку парохода плыл кит. Он косил глазом в сторону судна и, когда видел Перчикова, радостно салютовал, выпуская маленький фонтанчик.
Жаркая погода на Тихом океане
День выдался на редкость жаркий. Высоко в небе кувыркалось облачко со спасательный круг. Вся команда парохода «Даёшь!» бегала по палубе в трусах. Мохнатый Мишка-2 обалдело вертел от жары головой, тёр лапами брюхо, и Солнышкин отвёл его в душ. Мишка-1 занял своё любимое место на крыле мостика и смотрел из-под лапы вдаль.
Приблизительно в это время в своих каютах начали продирать глаза артельщик и Плавали-Знаем.
«Апчхи!» – чихнул артельщик. Из носа у него вылетел кусок шпагата. Артельщик испуганно схватился за ключи и, переваливаясь, пошёл в артелку проверять, целы ли продукты.
Плавали-Знаем потянулся изо всех сил и так хрустнул пальцами, что ему показалось, будто судно лопнуло пополам. Он, озираясь, поднялся и загромыхал по коридору.
– Ну и встряска! – процедил он сквозь зубы. – Чёртов артельщик! – И вдруг остановился.
Прямо на него по коридору как ни в чём не бывало шёл Перчиков. Плавали-Знаем протёр правый глаз. Перчиков продолжал идти. Он протёр левый глаз. Перчиков всё шёл.
– Привет! – сказал самый настоящий Перчиков и удалился в свою каюту.
Плавали-Знаем бешено заскрипел зубами и бросился в рубку. Он высунул в иллюминатор голову и увидел, что судно полным ходом удаляется от острова Камбала.
– Кто посмел?! – кинулся он к Федькину.
Но тот невозмутимо держал в руках штурвал.
– Кто посмел? – ещё громче закричал Плавали-Знаем.
Он выскочил на крыло рубки и схватил за плечо стоявшего перед ним матроса-наблюдателя.
– Петькин! Кто посмел? – И тут он заметил, что у Петькина оттопыриваются мохнатые уши.
Матрос повернулся, и страшный медвежий нос уткнулся в глаз Плавали-Знаем.
– Иа, иа, – заикал от испуга Плавали-Знаем и попятился назад.
Мохнатый Петькин сделал шаг вперёд и мигнул страшным медвежьим глазом.
– Не надо, – попросил Плавали-Знаем и на четвереньках стал спускаться по трапу.
– Проклятая жара! – сказал он, опомнившись. – Всё от неё. Нужно освежиться, и всё пройдёт.
Он взял полотенце и решительно направился в душевую.
В соседней кабине кто-то уже плескался и от удовольствия фыркал.
Плавали-Знаем открыл душ, намылил голову, побулькал водой в горле и крикнул соседу:
– А ну-ка, потри спину!
Сосед не обратил внимания.
– Ну, ты что, не слышишь? Говорят, потри спину!
За переборкой кто-то зашевелился, и Плавали-Знаем выгнулся, как кот на солнце. И тут же на поясницу ему обрушился крепкий шлепок, что-то острое царапнуло по спине.
– Эй, полегче нельзя? – крикнул Плавали-Знаем.
Он сердито повернул голову и, прикусив язык, шлёпнулся на мокрую палубу. На него снова надвигалась чёрная медвежья морда. Плавали-Знаем застучал зубами, тихо завыл и, весь в мыле, бросился из душевой. Он скатился по последнему трапу, влетел в первую открытую дверь и захлопнул её за собой. Тут же щёлкнул замок, в скважине повернулся ключ, и испуганный Плавали-Знаем почувствовал страшный холод. Он огляделся и с ужасом увидел вокруг себя мороженые бараньи туши. Он попал в морозильник. Артельщик, проверяя его, забыл закрыть дверь. Теперь она захлопнулась. У Плавали-Знаем застучали зубы. Мыло на голове превратилось в лёд.
Капитан подпрыгивал, на голове у него звенели льдинки. Наконец он присел и стал примерзать к полу.
К счастью капитана, артельщик спустился вниз, чтобы пересчитать бараньи туши. Он отомкнул дверь и с размаху налетел на застывшую скорченную фигуру.
Он решил, что это баранья туша, но вдруг услышал голос Плавали-Знаем:
– Лом! Тащи лом!
– Лом! – заорал изо всех сил артельщик, стараясь сообразить, как Плавали-Знаем очутился в этом месте. – Капитан примёрз к палубе! Давайте доктора!
Все бросились к боцману в поисках лома, а в морозильник спустился Челкашкин. Он качнул Плавали-Знаем влево, потом вправо и вытолкнул в коридор:
– В изолятор! Растереть спиртом, и двадцать четыре часа отдыха!
При этих словах знаменитый капитан дёрнулся и открыл рот.
– Что-о? – вылетело оттуда. Он с трудом выпучил глаза из-под заиндевелых ресниц. – Не выйдет! Плавали – знаем! Ещё один такой сон – и по палубе вместо команды забегают бразильские мамонты!
И капитан мрачно направился на капитанский мостик.
Нет ли ещё необитаемого острова?
Солнышкин был возбуждён до предела. Он бегал из каюты на палубу, с палубы в каюту. На корме лежали медведи. В каюте сидел Перчиков.
– Слушай, Перчиков, расскажи ещё немного про остров и про кита, – упрашивал Солнышкин.
– Солнышкин, не могу же я придумывать, – разводил руками Перчиков и поворачивался к стенке. Ему страшно хотелось спать.
Солнышкин шёл на палубу. Он так жалел, что не его высадили на острове! Увидеть красноносого дельфина, прокатиться на ките – об этом можно было только мечтать! И он смотрел, не попадётся ли ещё где-нибудь необитаемый остров. Необитаемого острова не было. Тогда Солнышкин бежал к медведям и угощал их сахаром, пока не налетел на сердитого Буруна.
– Значит, забавляемся, медведиков кормим! А палубу кто будет драить? Может, они? – спросил ехидно Бурун.
– Кто – они? – спросил Солнышкин.
– Медведики.
– А что? – воскликнул Солнышкин. – Идея! Вёдра и швабру! – крикнул он и бросился расталкивать медведей. – За дело, ребята, за дело, братцы!
Бурун удивлённо приоткрыл рот, но Солнышкин прикрикнул: «Вёдра, швабру!» – будто боцманом был он, а не Бурун. И старик, как матрос, бросился исполнять приказание. Солнышкин окатил палубу водой, намочил швабры и сунул в лапы медведям.
– Так они тебе и пойдут! – сказал Бурун.
– Как родненькие! – пообещал Солнышкин.
Он достал из кармана два куска сахара. Медведи потянулись к нему и оперлись на швабры. Солнышкин отступил назад, и медведи двинулись за ним. Он сделал ещё шаг, и они, налегая на швабры, пошли дальше. А сзади зажелтела ярко надраенная палуба.