– А бумажки – это и вправду ерунда! Но ведь охота придумать такие слова, чтобы всем захотелось сделать что-то хорошее, а может быть, и совершить подвиг.
Солнышкин давно без всяких слов мечтал совершить настоящий подвиг, но сказал:
– А ты бы написал стихи.
Пионерчиков пожал плечами. Поэтом становиться он не собирался. Во-первых, на земле и так много поэтов, а во-вторых, он вовсе не хотел, чтобы его ругали школьники, которым зададут учить лишнее стихотворение из «Родной речи». Напечатают, а потом отдувайся на каждой улице!
А в общем им всем было очень хорошо. Небо синело без единого облачка. Солёный ветер овевал лица друзей. Они мечтали о подвиге.
И в это время далеко-далеко, у горизонта, двадцатью градусами ниже экватора, появилось маленькое пятнышко.
– Остров! – крикнул Солнышкин.
– Нет, – сказал Перчиков, – это облако.
– Человек за бортом! За бортом человек! – закричал Пионерчиков и, с трудом оторвавшись от крашеной палубы, бросился в рубку.
Мистер Понч, что за встреча!
Это было невероятно. Среди пустынных волн Индийского океана ясно обозначилась фигурка, размахивающая руками.
Перчиков в отчаянии схватился за голову: где-то неподалёку случилось кораблекрушение, и он не принял сигнал SOS! А Солнышкин метался по палубе. Настоящий аврал, настоящее кораблекрушение!
Всё короче становилось расстояние до потерпевшего, и Перчиков с недоумением поворачивался к Солнышкину, а Солнышкин к Перчикову.
Навстречу им бежал по волнам маленький аккуратный плотик под белым треугольным парусом. Впереди паруса, в креслице, сидел коричневый старичок, и, положив ногу на ногу, приветливо помахивал шляпой. В правой руке он держал бамбуковую удочку, на которой висел большой кусок солонины.
На висках старичка сверкала морская соль, на ногах блестели надраенные ботинки. И – поразительно! – его плотик бежал против ветра и против течения…
Но это было ещё не самое удивительное.
Необычный мореход поравнялся с судном. Друзья ответили на его приветствие и ахнули, а Солнышкин даже выронил за борт кисть: плотик тащила в упряжке огромная акула. Кусок солонины манил хищницу, и подгонять её не было никакой надобности. Стоило отвести в сторону приманку, и рыба меняла направление вслед за ароматным куском.
Трижды описав возле судна круг, плот подпрыгнул и остановился.
На борту «Даёшь!» уже толпилась вся команда. И теперь посмотреть на странного мореплавателя торопился капитан Моряков. Но едва он подлетел к борту, как протянул вперёд руки и воскликнул:
– Мистер Понч, что за встреча!
– Мистер Моряков! – привстал от удивления старик и так дёрнул удочкой, что едва не улетел следом: акула прыгнула за мясом.
– Поднимайтесь же к нам! – торжественно пригласил Моряков и протянул Пончу руку.
– Не могу, – сказал мистер Понч, показывая на упряжку.
Без него акула утащила бы плот или сбежала сама, а рисковать плотом, таким «рысачком», ему, конечно, не хотелось.
– Везёт же нам на встречи! – сказал Моряков.
– Да, – усмехнулся Понч, – помните, как мы с вами встретились за мысом Доброй Надежды? Это, кажется, было лет двадцать назад.
– И при каких обстоятельствах! – заметил Моряков. – Вы плыли, кажется, на последнем бревне плота.
– О да! – сказал старичок и улыбнулся. – Мистер Борщик угостил меня тогда прекрасным салатом!
Польщённый Борщик гордо посмотрел на всех и тут же выбрался из толпы.
– Я помню, – сказал Моряков, – вы предприняли тогда плавание с очень интересной целью.
– О, я просто доказывал, что в пятьдесят лет можно совершить кругосветное плавание в одиночку, – вспомнил мистер Понч.
– Ого! – сказал Солнышкин и, навострив уши, придвинулся к самому борту.
– А помните, как мы встретились с вами десять лет назад? – спросил Моряков. – У берегов Южной Америки?
– Конечно! – воскликнул мореплаватель. – У мыса Горн! Ещё бы! Мистер Борщик угощал меня тогда щами! – И он так сладко вздохнул, будто не было ничего на свете вкуснее, чем щи, приготовленные Борщиком десять лет назад.
– Кажется, вы тогда тоже доказывали что-то очень интересное? – припомнил Моряков.
– О да! – сказал Понч и быстро приподнял удилище, потому что из воды слишком высоко высунулась акулья морда. – О да! – повторил он. – Тогда я доказывал, что можно совершить одиночное кругосветное плавание в шестьдесят лет. – И он отодвинул ногу: акула уже начинала пожёвывать башмак.
– Вот это да! – застонал Солнышкин. – Вот это жизнь!
Он уселся на борт и свесил вниз ноги. Солнышкин решительно был готов перебраться юнгой к старому мореплавателю! Но Перчиков ревниво посмотрел на него и втянул на палубу. Радист сделал это очень вовремя, потому что лошадка мистера Понча начала резво менять направление.
– Теперь всё понятно! – Моряков повёл могучими плечами. – Сейчас вы доказываете, что все океаны можно пересечь и в семьдесят?
– Вы угадали, мистер Моряков! – поклонился Понч.
– А куда же вы сейчас держите путь?
– К острову Тариора.
– О! – воскликнул Моряков. – Так мы идём туда же. Давайте мы вас немного подбросим, вы отдохнёте.
– Что вы! – закачал старик головой так, что с висков на ботинки посыпалась тонкая морская соль. Он аккуратно сдул её. – Это уже не будет считаться одиночным плаванием!
– Но ведь это совсем немного, – попробовал убедить его Моряков.
– Честность – до дюйма, – строго сказал Понч и посмотрел в глубину, как там ведёт себя его живая машина…
Вода тихо плескала между брёвнышками плотика, ножки кресла мягко погружались в неё и тут же всплывали.
«Команда, смирно!» – говорит Моряков
В это время произошло нечто неожиданное.
Дело в том, что не один Солнышкин был бы рад пуститься в дальний путь с Пончем.
На борту парохода «Даёшь!» был ещё один человек, который мечтал о чудесах и необыкновенных странствиях.
Из-за спины Морякова показалась седая голова и раздался голос старого Робинзона:
– Мистер Понч, так, может быть, вы возьмёте с собой до острова одного пожилого джентльмена, который всю жизнь думал о таком плавании? – И Робинзон с улыбкой приподнял фуражку. – Мне кажется, ваше плавание только выиграет, если на плоту некоторое расстояние пройдут два семидесятилетних моряка.
Понч с интересом посмотрел на Робинзона и, не колеблясь, сказал:
– С удовольствием! Но всё зависит от капитана.
Старый Робинзон повернулся к Морякову. Тот бросил взгляд на акулу, потом на Понча и махнул рукой:
– С мистером Пончем куда угодно!
Но Робинзон уже сбегал вниз по трапу с криком: «До встречи на острове!» Из кармана его кителя торчал окуляр подзорной трубы.
В это время, расталкивая команду, к борту протиснулись Борщик и Пионерчиков с тарелками в руках.
– Отведайте! – крикнул раскрасневшийся кок.
– Я очень тороплюсь, – извинился Понч.
– Ну хотя бы компот! – взмолился Борщик.
– Ну, компот, пожалуй, – сказал мистер Понч. Качая от удовольствия головой, он выпил компот и положил в кружку косточки от ягод, чтобы не засорять океан: Понч гордился своей аккуратностью.
Потом он поклонился экипажу «Даёшь!», благодаря за гостеприимство, и протянул акуле бамбуковую палку с солониной. Плотик тотчас же рванулся вперёд.
– Стойте, мистер Понч! – крикнул капитан вслед. – Может быть, вы в чём-нибудь нуждаетесь?
– Ровным счётом ни в чём, – махнул Понч шляпой. – Сегодня океан подарил мне даже коробку великолепных сигар.
Старик показал на коробку, которую часа два назад вышвырнул в океан Моряков.
Старый моряк ещё раз махнул рукой, повёл шестом, и плотик, как весёлый кузнечик, поскакал к горизонту.
– Команда, смирно! – крикнул вдруг Моряков и подтянулся, выпятив грудь. – Перед такими стариками нужно стоять по стойке смирно.
И Солнышкин тоже вытянул руки по швам.
– Слушайте, слушайте, мистер Понч! – спохватился вдруг капитан. – Но когда же мы встретимся?
Старый мореплаватель придержал колесницу и, сделав в воздухе сальто, прокричал:
– Лет через десять, в океане! Я надеюсь доказать, что это можно сделать и в восемьдесят. – И, перевернувшись ещё раз, он погнал к синему горизонту свою зубастую кобылку.
Уже наступил вечер, а визит Понча никому не давал покоя. Петькин бурчал:
– Задаром я бы ввек не поехал!
– Дурак! – посмотрел на него Федькин.
Солнышкин метался по палубе. Ему снова не повезло: Перчиков катался на ките. Робинзон едет на акуле, а он – на обычном пароходе. Солнышкину хотелось чего-то необыкновенного!
Что-то нужно доказать
– Вот это да! – всё ещё вздыхал Солнышкин.
– Вот это дед! – сказал Пионерчиков. – Такого можно занести и в Книгу почёта. Только вот то, что он третий раз доказывает одно и то же, – это, по-моему, ерунда!
– Ерунда?! – возмутился Солнышкин. – Да я бы проплыл десять раз. Зато все моря, все океаны! А, Перчиков? И один, кругом акулы, кальмары, штормы, а он один и ничего не боится!
– Десять раз я, может, и не поплыл бы, – подумал вслух Перчиков, – но один раз в жизни что-то доказать нужно. Каждый человек что-то должен в жизни доказать.
Из-за океана поднялась такая громадная луна, что Перчикову казалось: через десять минут пароход, как ракета, ткнётся в неё носом и можно будет ступить на лунный берег. «Но до лунного берега, – думал он, – надо ещё добраться! Это нужно ещё доказать!»
Перед Пионерчиковым в воздухе носились тысячи прекрасных слов. Они проплывали рядом. Казалось, только дотянись – и они в руке. В руке! Но и это ещё требовало доказательства!
Солнышкин не знал, что́ он будет доказывать, но ему хотелось доказать что-то очень хорошее. Большое и светлое, как луна, которая скользила за лёгкими облаками.
– А доказывать нужно каждый день, каждый час, – решительно сказал Перчиков. – Вот хотя бы энергия моря! – Он ткнул пальцем за борт, посмотрел вниз и вдруг с воплем повис на борту.