– Пока нет. Но шахматное поле готово. Осталось доделать фигуры, – сказал Уточка.
– Тоже мне двенадцать подвигов Геракла! – засмеялся, не выдержав, Барьерчик.
– Мы не Гераклы, но подвиги будут! – ответил капитан.
– Конечно, – сказал Васька, собравшийся было снять шапку, но, посмотрев на заиндевелые стены, нахлобучил её ещё крепче.
– А сейчас мог бы совершить подвиг? – спросил вдруг у Васьки Плавали-Знаем.
– А что?
– Ну хотя бы сходить в разведку, узнать, что они там делают. – Он кивнул в сторону «Даёшь!».
– Запросто! – сказал Васька, но тут же прикусил язык: к стоявшему невдалеке пароходу надо было добираться вплавь!
– А вы? – Капитан посмотрел на Уточку.
– Ещё бы! – сказал Барьерчик. – Он всегда готов!
– Я готов, – сказал Уточка. – Только пусть поработает и тот, кто пел, пока мы трудились. – Он потянул из кармана платок, чтобы промокнуть трудовой пот, и на палубу посыпались шпаргалки по навигации.
– «Трудились»… – с издёвкой сказал Барьерчик.
– Что это? – краснея за своего ученика, спросил начальник училища.
Но в это время от парохода «Даёшь!» с ветром нахлынули котлетные запахи, все вздохнули, и Васька решительно встал: «Иду!»
Надо думать!
В заставленной раковинами и кораллами каюте Солнышкина и Перчикова шло шумное обсуждение недавних событий. Почему сорвался буксир? Почему не сдвинулся с места «Светлячок»? Тысячи всяких «почему?» вспыхивали и сгорали в воздухе.
– Без должной подготовки! – сказал Моряков, виня только себя за то, что быстро пошёл на сближение со «Светлячком», не уточнив ледовой обстановки.
– Но ведь всем хотелось вывести его изо льдов побыстрей, – вздохнул Солнышкин. – И всё было по правилам…
– Как в цирке, – сказал Бурун, сидевший у переборки, и вздохнул: в Океанске пропадал его билет на цирковое представление.
– Что вздыхать, – сказал Борщик, остановившийся возле каюты с бачком картофельных очисток. – Завтра, как только подойдём ко льдине, берём ведро борща, ведро котлет и первым делом…
Не договорив, он тревожно замигал, и все переглянулись: за бортом послышался такой сладкий протяжный вздох, что бачок едва не вырвался у Борщика из рук. Верный вскинул уши и зарычал.
– Чует нерпу, – сказал боцман, но для точности приложил ухо к переборке и прислушался: у этого острова не раз случались неприятности и с прошлой войны всплывали мины. Но всё стихло. И боцман снова сел на место.
– На пенсию пора, медведики снятся, – подмигнул Перчиков.
Вспомнив медведиков, экипаж зашумел, припоминая и гиппопотамов, и пингвинов, одного из которых гладил сейчас Солнышкин. И тропический компот, которым Борщик угощал Землячка и мистера Понча.
Но Моряков прервал воспоминания:
– Всё это хорошо, но надо думать, как спасти товарищей. Нужен план!
– Пилой и ломиком! – сказал Перчиков.
– Шуточки! – рассердился Моряков. – А дело может быть серьёзней, чем мы предполагаем!
И хотя казалось странным, что на помощь больше никто не звал, успокаиваться не было никаких оснований. Капитан обдумывал план действий. Ломиться навстречу «Светлячку» – рискованно. Можно получить пробоину. Ещё раз брать на буксир? Может быть… Не вышло ночью – получится утром. Но надо знать толщину льда…
– Разогнаться и напролом! Как в Антарктиде! – сказал Борщик и двинул бачком вперёд.
– Во всяком случае, – сказал Моряков, – стоять всё время наготове и не упускать «Светлячок» из виду…
Но рядом раздалось:
– Утечка полезного времени…
Моряков возмутился: «Выучили!», но Морячок, покачиваясь, забормотал чужим голосом:
– Это будет необыкновенная зимовка, замечательное кино, сногсшибательный матч… – Потом сказал уже другим голосом: – А вообще на «Светлячке» хочется есть… – И вдруг запел: – «Вперёд, вперёд, ломая лёд!»
Команда вновь переглянулась. Капитан удивлённо повёл в его сторону глазами. Не всё в бормотании деревянного матросика было лишено смысла. Что-то требовало разгадки…
Перчиков пожал плечами, но Борщик, который хорошо понял, что на «Светлячке» хотят есть, крикнул:
– План планом. А первое дело – утром на «Светлячок» борщ и котлеты!
– Конечно, – сказал Челкашкин, – отдаю всю завтрашнюю порцию!
– Я две, – сказал Перчиков.
– А я за всю неделю! – крикнул Солнышкин.
Тут в борт грохнуло, боцман, сорвавшись с места, побежал на палубу с багром, а Борщик выкатился с бачком.
– Нерпа, – сказал он. – Нерпуша! – И, достав из кармана большую морковку, бросил её вниз. – Пусть закусит! – Но нерпа вдруг сказала: «Хап!» – и у кока вывалился из рук бачок.
В ту же минуту какой-то мохнатый клубок, отвалив от борта, стал быстро грести ко льдине. И коку показалось, что у нерпы обозначилось знакомое, очень знакомое человеческое лицо. Более того, он готов был утверждать, что нерпа вскарабкалась на лёд и направилась к трапу парохода «Светлячок».
Весёлые истории в кубрике «светлячка»
Понятно, что морковку и кастрюлю очисток на голову получил разжалованный из мамонтов в нерпы Васька. Подняться на палубу по заледенелому скользкому тросу он не смог и проторчал час в воде, прислушиваясь к тому, что происходило на борту «Даёшь!».
В каюте Солнышкина так весело смеялись, что Ваське тоже захотелось в дружескую компанию, которая готова была отдать ему все котлеты за неделю вперёд! Он даже всхлипнул, не понимая, почему он сидит в воде, а не рядом с Борщиком.
«Хватит! Хватит!» – подумал он и заплюхал ко льдине, чтобы всё передать зимующей команде. Он, конечно, слышал слова про план, но гораздо больше его волновали рецепты Борщика.
Васька взобрался на борт «Светлячка», отряхиваясь, как собака, влетел в кубрик и стал сбрасывать с себя мокрую одежду.
– Ну, что там? – спросил Плавали-Знаем, чихая от одного Васькиного вида.
– Р-р-расск-казывают ис-стории! – стуча зубами, выговорил Васька.
– Интересные?
– Чуть ухом не примёрз! – сказал Васька, влезая в шубу, распахнутую добрым Супчиком. – Особенно Борщик. Компотом угощал кита! Собирается нам на помощь! С котлетами!
От одной этой фамилии у всех защекотало в носу и потекли слюнки, а Супчик засиял от гордости за друга.
– А может, и нам порассказать что-нибудь интересное? – спросил Плавали-Знаем.
Обстановка для всяких историй подходила. За морозным иллюминатором взвизгивал ветер. Все сидели, зарывшись в тулупы.
– Можно, – сказал Васька. – Как говорил кок Борщик…
– Только без Борщика! – крикнул Плавали-Знаем. – Без Борщика!
– Ну ладно. Без Борщика, – согласился Васька. – Можно без Борщика. Да там с нами Борщика и не было. Борщик тогда гулял в отпуске.
Плавали-Знаем засопел.
– Без Борщика, без Борщика, – предупредительно повторил Васька. – Сидели мы без Борщика на берегу моря в тёплую ночь.
– В тёплую? – спросил Плавали-Знаем.
– Ага!
– Не пойдёт! Давай что-нибудь зимнее, полярное.
Барьерчик усмехнулся. А Супчик, фамилия которого уже давно никого не волновала, сказал:
– Зимнее есть у меня. Есть зимнее. – Он поправил колпак и вздохнул: – Зимовали мы как-то у острова Врангеля. Ребята пошли охотиться на медведя. А я разжёг печь и думаю: «Нажарю сейчас шашлычков, подрумяню лучок, ребят побалую…»
– Рассказывай, рассказывай, – глотая слюнки, сказал капитан и даже подумал: «Зачем я здесь?», но опомнился и махнул рукой: – Рассказывай! Только без лука и шашлыков.
– Почему без шашлыков? Почему без Борщика? – плаксиво закричал Васька. – Почему у Борщика – с шашлыками, а у нас – без шашлыков?
– Нервы! – сказал Плавали-Знаем, поднимаясь с ящика. – Только что человек ходил в разведку, совершил подвиг и вдруг расхлюпался.
– Какой подвиг? – закричал Васька. – Какой ещё подвиг? Вот я знаю, – он почти зашептал, – я знаю подвиг: на полярной станции в Антарктиде доктор сделал сам себе операцию. Ага! Сам себе! Единственный случай в мире!
– Какую?
– Аппендицит! Чик – и нету!
– Ну да? – сказал Плавали-Знаем.
– Точно! Вырезал! – И, вдруг сообразив, что за этим может последовать, Васька прикусил язык.
Строчивший что-то в блокноте Репортажик сказал:
– Я об этом читал. Здорово! С помощью зеркала. Чик – и всё!
За бортом зашумел почти антарктический ветер, и Плавали-Знаем весело спросил:
– А кто у нас медик?
– Васька сейчас за медика! Бинты у него! – сказал Уточка, натягивая на кудри ушанку. – А я пошёл, у меня дела!
– Работай, работай! – с усмешкой проводил его Барьерчик.
– Ну, медик есть, – ещё веселее сказал Плавали-Знаем, – а зеркало мы найдём. – И подмигнул побледневшему Ваське: – Значит, сделаем! Зато какая слава: второй случай в мире!
– А я не хочу! – закричал, вскакивая с места, Васька. – Аппендицит мой. И нужен мне ещё самому!
– Да никто вас не тронет! – сказал начальник.
– Я знаю! Я-то знаю! – пропел Васька.
– Ничего, ничего, – довольный шуткой, напустившей страху, и успокаивая его, сказал Плавали-Знаем так просто, будто каждый день вырезал у себя по аппендиксу. И, напевая про кружку пива и красного рака, пошёл в рубку.
– А у Солнышкина и Морякова какой-то план! – вдруг вспомнив, злорадно крикнул Васька вслед капитану.
– План?
Дверь под рукой Плавали-Знаем взвизгнула, как замёрзшая собака. Он, нахмурившись, вздохнул: «Да, теперь возьмутся, утром начнут» – и мрачно вывалился на палубу. Но едва он вышел на корму, глаза его полыхнули от радости, а ноги едва не выбили счастливую дробь: вода от мороза дымилась, пар поднимался столбом. И вокруг «Даёшь!», пока в каюте Солнышкина шли беседы, возникала мерцающая ледяная корка. Спасатели вмерзали сами!
Правда, видавший виды капитан тут же подумал: «Всё равно возьмутся. Не вытащит этот – пришлют другой. Плавали! Знаем! Но за это время, – взбодрился он, – снимем кино, проведём замечательный межконтинентальный матч… А это уже совсем другой компот!»