Барда все равно что падал в глубокую бездну, и падение это нельзя было остановить. Через день он почти не шевелился.
«Барда умирает, — повторял про себя Лиф. — Я должен с этим смириться». Но надежда тем не менее не желала покидать сердце. Жасмин тоже не собиралась сдаваться, а Дейн теперь почти не отходил от больного, ухаживая за ним, позабыв про сон и еду.
На закате Лиф уступил мальчику свое место у постели Барды, закрыл усталые глаза и почти сразу же услышат крик:
— Ак-Баба! Спасайтесь!
С испуганными воплями люди ворвались в штаб, Лиф тревожно всматривался в их лица. Жасмин среди них не было.
Он вдруг вспомнил, что девушка пошла за водой с Зиан и Фадипом. Мальчик выбежал из дома и сразу увидел друзей. Они стояли с полными ведрами, задрав головы, и разглядывали темную тень, парящую в рыжем небе над их головами.
— Жасмин! — крикнул Лиф. — Беги!
Но Жасмин только улыбалась, повернувшись к нему. Мальчик снова взглянул в небо и понял, что темная тень принадлежит не Ак-Бабе.
Это была Кин! Если он не ошибался, Аилса. Она была окружена стаей черных воронов. Пролетев над Глубокими грязями, вороны скрылись из виду, а Аилса стала спускаться. Из ее пушистой сумки высовывался кто-то и радостно махал друзьям.
«Гла-Тон», — догадался Лиф, махая ей в ответ. Он узнал ее крепкую фигуру и копну непослушных темных волос. Кто еще из гномов мог попросить Кин отправиться в путь? Старый Фа-Глин согласился примириться с Кинами, но вряд ли полез бы в сумку к одной из них.
«Гла-Тон стала представителем шестого племени из семи, — думал Лиф, приветствуя верных друзей. — Я должен радоваться. Должен быть счастлив».
В какой-то степени это так и было. За приездом гномихи и Кин последовал шумный праздник. Лиф рассказал Гла-Тон о том, что им предстояло, и снова обнял Аилсу. Но страх потерять Барду ни на минуту не отпускал его.
Несколько дней спустя, когда Лиф дремал у постели Барды, кто-то потрепал его по плечу. Мальчик вздрогнул, обернулся и увидел два грустных черных глаза на морщинистом серо-голубом лице.
— Манус! — воскликнул он, бросаясь в объятия ралада. — О Манус! Ты пришел!
— Конечно, — ответил ралад. Он повернулся к светловолосому человеку, стоявшему рядом с Жасмин. — Наш друг Нанион, властитель Д’Ора, помог мне поскорей добраться сюда. Он прекрасно управляется с лошадьми, а я даже не могу дотянуться до стремени! Но, должен сказать, путешествие было утомительным. Я боялся свернуть себе шею и поставил не один синяк.
Нанион рассмеялся.
— Было нелегко во весь опор скакать за пчелами по лесам и долам, — сказал он. — Да еще этот ралад начал жаловаться, как только оказался в седле. Я рад, что мы наконец прибыли и его нытье прекратилось. — Но глаза Наниона светились теплом. Было видно, что они с Манусом стали хорошими друзьями.
— Откуда же у вас такая прекрасная лошадь? — спросила Жасмин.
Нанион улыбнулся.
— Нам отдал ее почти даром один лавочник, — сказал он. — Надеюсь, он сможет найти хорошее оправдание, когда за скакуном придут хозяева.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся подоспевший Дум. — Хорошее оправдание у этого лавочника, всегда наготове. Значит, Том наконец решил, на чьей он стороне?
— Вряд ли, — покачал головой Манус. — Он предупредил Наниона, что стрела не попадает дважды в одну цель. Думаю, он имел в виду, что в дальнейшем нам не стоит ждать от него помощи.
— Видно, он забыл, что недавно уже предоставил моим людям важную информацию, — заметил Нанион. — Серые Стражи двигаются на запад. Ожидается большая битва.
— В самом деле? — Дум вскинул брови и отвел Наниона в сторону, оставив Мануса с Лифом и Жасмин.
— Какое горе, — прошептал Манус, глядя на неподвижного Барду. — Надежды нет?
— Он не приходил в себя с самого рассвета. — Лиф покачал головой. — Боюсь, ему осталось немного.
Манус опустил глаза.
— Тогда я рад, что приехал вовремя, — тихо сказал он. — Я смог повидать его в последний раз. Это великий человек. — Ралад снова посмотрел на Лифа. — Жасмин объяснила, зачем я вам понадобился, хотя я и сам все понял. Вы трое сотворили чудо.
— Миссия еще на завершена, — ответил Лиф. — Нужно отыскать наследника.
— Разве мы здесь не для этого? — спросил Манус. — Взошла луна. Пришло время для воссоединения семи племен. Время призвать принца.
Глава 9. Наследник
Пламя свечей пляшет на стенах. Лица собравшихся — серьезные, взволнованные, испуганные. Люди кольцом обступили семерых потомков великих племен. Все взгляды прикованы к Поясу, лежащему на столе.
Семеро собрались у постели Барды. На этом настояла Жасмин: «В каких мирах ни странствовала бы сейчас его душа, он услышит нас. А если не услышит, все равно он вправе присутствовать».
С ней никто не спорил. Все понимали, что отчаянная борьба Барды за жизнь почти подошла к концу.
Зиан выступила вперед.
— Я Зиан, представительница Лоары, — торжественно произнесла она, положив руку на аметист.
Следующей была очередь Гла-Тон.
— Я Гла-Тон, дочь Зловещих гномов, — отчеканила она, прикасаясь к изумруду.
Лиф внимательно наблюдал, как один за другим представители племен подходят к волшебному Поясу.
— Я Фадип из озерного племени. — Голос старца дрожал, но рука уверенно легла на божественный лазурит.
— Я Стивен, сын равнин. — Стивен накрыл широкой ладонью опал.
— Я Манус, ралад. — Манус робко погладил рубин.
Вперед вышел Глок. Его лицо светилось гордостью, когда он положил свою огромную лапу на алмаз.
— Я Глок, последний из племени Джелис, — произнес он громовым голосом.
И Лиф увидел в дерзких глазах блестящие слезы.
Пришла его очередь. Мальчик пожал руку Барды и подошел к столу. Лица стоявших в первом ряду замелькали перед его глазами: Жасмин, застывшая на месте, с Филли и Кри на обоих плечах; Аилса, прижавшая лапки к груди; взволнованный Нанион, властитель Д’Ора; настороженный Дум; бледный, напряженный Дейн.
Лиф положил руку на золотистый топаз. «За тебя, Барда, — подумал он. — За отца и мать».
— Лиф из Тила, — произнес он.
Мальчик опустил глаза. Пояс был почти скрыт под семью ладонями. Семь разных рук соединились во имя общей цели.
Зиан снова заговорила:
— Мы, потомки семи племен, подтверждаем древнюю клятву, данную нашими предшественниками, признаем власть великого Пояса и клянемся в верности законному наследнику Адина.
— Клянемся, — повторил хор из семи голосов.
Лиф почувствовал, как потеплел Пояс. Сердце заплясало в груди. Топаз ярко заблестел под его пальцами. Мысли прояснялись. Пояс становился все горячей и горячей, друзья отшатнулись в сторону. Но Лиф уже знал. Знал, что наследник в этой комнате.
Он огляделся по сторонам. В притихшей толпе он отыскал одно лицо. Бледное, но решительное лицо Дейна.
«Как же я этого не замечал? — подумал Лиф, не обращая внимания на пробежавшие по рядам удивленные выкрики. — Почему я не догадался?»
Дейн, выросший в заброшенной деревушке неподалеку от Тила, сын крестьян, так хорошо знавший историю Тилоары. Дейн — тихий, послушный и обязательный, как отец; темноволосый и утонченный, как мать. Имя, которым он назвал ее, — Нарш — переделано из Шарн. И никто ничего не понял!
Как хорошо хранил Дейн свою тайну! Только однажды он был близок к раскрытию, когда стоял на коленях возле разбитой стелы в сердце Лоары, убитый горем, сломленный отчаянием.
Казалось, комната сейчас взорвется от напряжения. Лиф взял со стола Пояс и направился к Дейну.
Дейн молчал. Лицо его порозовело. Он высоко поднял голову. Тихое достоинство, как прекрасная мантия, легло ему на плечи.
«Мой отец честью и правдой служил королю, — решил Лиф. — Я буду честью и правдой служить наследнику».
Он вытянул руки. Пояс лежал в его раскрытых ладонях, свет свечей плясал на камнях. Лиф вдруг понял, как не хочет он с ним расставаться. Он посмотрел на Жасмин. Она подбодрила его взглядом.
«Ради этого и затевалась наша миссия, — сказал себе Лиф. — Это и есть ее цель». Мальчик бросил прощальный взгляд на волшебные камни. Камни, доставшиеся потом и кровью, такие красивые…
Внезапно рубин потерял свой цвет, изумруд потускнел, аметист побледнел и стал розовато-лиловым. Сердце Лифа сжалось.
— Опасность! Зло! — выдохнул он. — Здесь…
Леденящий кровь крик нарушил тишину. Что-то большое проскользнуло в двери. Ураганный ветер со страшным свистом ворвался в комнату, задул свечи, сбил Лифа с ног. Мальчик упал на жесткий пол, еще крепче сжал Пояс, позвал Жасмин, Дейна. Ветер бил ему в лицо. Он слышал крики людей, треск разлетающейся в щепки мебели.
— Лиф! Пояс! — прозвучал голос Дейна. — Дай его мне! Быстрее…
Плач детей, испуганные вопли, грозный рев заглушили его крик.
Лиф поднялся на ноги и поспешил на зов. Что-то огромное с удивительной силой ударило его в грудь, заставив повалиться на постель, где лежал Барда. Задыхаясь, мальчик снова попытался встать.
В дверях раздался шум, и ветер стих, как будто его не было.
Теперь тишину нарушали только испуганные всхлипы. Голова шла кругом. Лиф сполз с кушетки, Барда зашевелился.
— Холодно… — прошептал он, и Лиф понял, что при падении смел с постели одеяла. Тщетно вглядываясь в темноту, он нашел их на ощупь и укрыл друга. Потом, переборов боль в груди, встал.
— Дейн! — услышал он голос Дума. — Дейн, откликнись!
Ответа не последовало.
Кто-то зажег фонарь. Это был Глок. Лиф увидел его искаженное лицо, большой синяк на лбу, оплывший глаз. Свет фонаря шарил по стенам, освещая сгорбленные тени.
Лиф разглядел Аилсу, по привычке замаскировавшуюся под валун; Гла-Тон, вылезающую из-под обломков стола, где недавно лежал Пояс; Дума, перепачканного кровью; Зиан, прижавшуюся к Манусу; Жасмин, пытающуюся поймать перепуганного Филли. Дверь была сорвана с петель, выход загроможден частично обрушившейся кровлей и какими-то камнями.
Дейна нигде не было. Его кинжал лежал на полу. Лиф подполз к нему. Лезвие было перепачкано кровью. Дейн пытался защищаться, но потерпел неудачу.