Шум в коридоре отвлек от размышлений. На меня нацепили ошейник, который блокировал использование реацу, поэтому понять, кто приближался, я могла лишь по шороху шагов и ритмичному деревянному стуку. Трость. Значит…
По спине пробежали мурашки. Пришлось отыскать в себе силы, чтобы занять сидячее положение. Господи, как тело вообще способно так болеть? Голова закружилась. Устало выдохнув и скинув ноги с койки, я обнаружила гостей, которые не вселяли ни капли уверенности. С трудом вспомнив, как дышать, я склонилась в подобии поклона перед главнокомандующим, а также капитанами Кьёраку, Укитаке и Уноханой.
Пиздец… моя поясница…
— Простите, что не могу приветствовать должным образом, — прохрипела я, выпрямившись.
Если и возможно злобно молчать, то Генрюсай Ямамото продемонстрировал поразительное мастерство.
— Учитывая, какие техники вы применили, лейтенант, я удивлен, что вы пребываете в сознании, — наградив меня пристальным взглядом, подметил Генрюсай. — Печать «тюрьма души», техника телепортации и гибридный барьер. Применение такого арсенала влечет за собой строгое наказание, вплоть до отстранения по службе. В вашем случае и вовсе изгнание из Серейтея. Но это меньшая из ваших проблем, лейтенант Хинамори, вы меня понимаете?
Задержав на миг зрительный контакт, я все же потупила взгляд, предпочтя обойтись без слов. Да, это меньшая из моих проблем. А дерзко вести себя перед главнокомандующим — вообще последнее, что мне нужно. Мне стало страшно, уверенности даже не хватило посмотреть на мужчину.
Я кивнула.
— Смотрите мне в глаза, когда я с вами разговариваю, лейтенант Хинамори.
Его грозный тон все равно что град из острых камней, который едва не заставил еще ниже склонить голову. С трудом проглотив ком воздуха, застрявший в горле, я исполнила приказ.
— Почему вы знали о намерениях своего капитана, но предпочли рассказать об этом не мне, а капитанам Кьёраку и Укитаке?
Потому… потому что желание следовать за Айзеном не сделало меня слепой к желанию выжить любой ценой, поэтому пришлось заранее позаботиться о своеобразной подушке безопасности. Играть на опережение, как говорится.
Слова с трудом формировались на языке.
— Я думала, меня убьют… если не за клевету, которая не подтверждена доказательствами, то… это сделает Айзен. Сотню лет назад капитан Урахара Кискэ также обвинял Айзена, но ему не поверили. Без железных доказательств я не могла обратиться к вам, главнокомандующий.
— И что вас сподвигло пойти к капитанам Укитаке и Кьёраку?
— Они были капитанами еще до того, как таковым стал Айзен, а учитывая, что Ичимару Гин и Тоусен Канамэ также помогали ему, я не знала, к кому еще можно обратиться… просто… еще кто-то мог быть на его стороне.
Угнетающая пауза, повисшая после моих слов, заставила проснуться нервозность. Сердце забилось сильнее. Чтобы побороть нахлынувшую слабость, пришлось сжать штанины. Я с трудом держала себя от того, чтобы не опустить голову, но и смотреть в глаза Генрюсаю уже не могла. Чуть отвернулась в сторону.
— Хинамори-чан, — нарушил затянувшееся молчание Кьёраку, — когда ты чуть больше полугода назад пришла ко мне и Укитаке, ты сказала, что твой капитан проводит запрещенные эксперименты и оказывает на тебя давление, держа фактически в заложниках. Тогда он выжидал. Но сейчас решил действовать. Почему ты ничего не рассказала нам о факте его подстроенной смерти? Что он убил Совет 46-ти?
— Потому что боялась… — здесь я не соврала, и печальное выражение лица не заставило себя ожидать. — Я не знала, следят ли за мной, что вообще со мной будет, если… если… Поэтому я почти все время находилась на территории одиннадцатого отряда.
— Вы принимали участие в устранение членов Совета? — спросил Генрюсай.
— Нет.
— Посмотрите мне в глаза и скажите это снова, лейтенант.
От угнетающего давления, что пропитало воздух, мне стало так страшно, что я с трудом нашла в себе смелость хоть пошевелиться. На меня словно сама смерть глядела, и посмотреть старику в глаза стало испытанием.
— Н-нет.
— Вы можете это доказать?
— Я… я узнала о… Совете… — воздуха не хватало, казалось, главнокомандующий душил меня одним лишь взглядом, а молчаливые наблюдатели в лице других капитанов только делали обстановку напряженнее. На глаза наворачивались слезы. — Он привел меня туда и снял гипноз Кьёка Суйгетсу… Это было в день, когда… когда отдали приказ забрать Кучики Рукию из мира живых… я тогда еще столкнулась с капитаном Кучики. Я не знала…
Тело, истерзанное боем и применением запретных техник, да без реацу, не могло сопротивляться давящей энергетике главнокомандующего. Чуть не завалившись на бок, но успев придержать себя рукой, я судорожно задышала.
— Я не хотела, чтобы меня опять попытались убить… Гин один раз пытался… Я не хотела умирать…
— Если в вас не видели выгоды, то почему не убили, а только обездвижили?
— Гин сказал, что… что натравят на меня Готей. Меня кинут, как кость голодным псам… Убить меня будет слишком просто. Прошу, поверьте мне… я не…
— Главнокомандующий, — аккуратно обратился к старику Укитаке, намекая, что еще немного, и его реацу от меня мокрого места не оставит.
Удушающее жжение продлилось еще пару секунд, и как только исчезло, это было сродни тому, чтобы нырнуть в прохладу горного озера посреди испепеляющей жары. Шумно выдохнув и закашлявшись, я попыталась перевести дух. Сердцебиение отдавалось мощными ударами в ушах.
— С одной стороны, все складывается так, как ты говоришь, Хинамори-чан, — мрачно рассудил Кьёраку. — Это было бы в духе Айзена, вот так оставить своего лейтенанта, зная, что тебя ждет. Но Айзен смог обдурить нас всех, он оказался слишком прагматичен и осторожен. Поэтому… очень странно, что он мог не знать о твоем визите к нам с Укитаке. О барьере, для установки которого, видимо, требовалось время.
Помещение погрузилось в удручающую тишину. Я даже не знала, что сказать. Серьезно, просто не знала. Все попытки оправдаться звучали смехотворно.
— С другой стороны, — вздохнул Кьёраку, оправив соломенную шляпу, — ты у нас нет доказательств обратного. Что все это тоже часть плана Айзена… Особенно ранение, которое нанес тебе Ичимару Гин несколько лет назад. Вряд ли на такое согласишься по доброй воле, верно? Хинамори-чан?
— Д-да… семь лет назад я узнала о том, что Айзен проводит незаконные эксперименты. И семь лет назад он пытался меня убить из-за этого… точнее, Ичимару Гин, пронзив меня катаной. Здесь, — положив пальцы на место под грудной клеткой, я нахмурилась. — У меня остался шрам. Лейтенант Котецу спрашивала однажды у Айзена, откуда у меня появилось такое ранение. На что он сослался на тайную операцию.
— Главнокомандующий, — обратилась к мужчине Унохана, — мой лейтенант подтвердила эту историю, однако я, как капитан, не нашла никаких сведений о тайной операции, которую поручали бы пятому отряду семь лет назад. Возможно, эта информация известна только вам.
Не спуская с меня пристальный взгляд, словно хищный лис, наблюдавший из укрытия за зайцем, Генрюсай нахмурился. Проигнорировав слова Уноханы, он сухо продолжил:
— Даже если взять в расчет тот факт, что вы, лейтенант Хинамори, являлись жертвой обстоятельств и не принимали участия в преступной деятельности напрямую, вы использовали запретные техники.
— Верно. Н-но их применение я была вынуждена… то есть… я пошла на это из-за угрозы жизни… против Айзена Соуске и его подчиненных. Я готова понести наказание вплоть до изгнания… — а вот тут я невольно осеклась, сообразив, что если меня изгонят в мир живых, то там Айзену ничего не будет стоить прихлопнуть меня, как клопа.
Ну же… не в ваших интересах изгонять меня и лишать звания. Пожалуйста, поверьте в мою историю. Я не просто так жопой рисковала, ходя по тонкому лезвию, чтобы все покатилось прахом.
— В обычной ситуации вас бы ждало изгнание, лейтенант. Правила едины для всех, и не важно, какова причина их нарушения. Однако… сейчас ситуация не просто возведена до уровня военного положения, Готей 13 претерпел удар в самое сердце, лишившись трех капитанов. И я не склонен доверять вашим словам, лейтенант. Даже тот факт, что вы рассказали о своем положении капитанам Кьёраку и Укитаке, может оказаться очередной уловкой, — рассудил Генрюсай. — Учитывая, что Айзен водил нас за нос столько лет, мы не можем просто взять и поверить вам. Единственное… что, возможно, вселяет надежду, это ваше желание убить Айзена Соуске на холме Сокиоку. Капитан Рецу заверила меня, что ваши… порывы были вполне искренними.
От услышанных слов я невольно напряглась и посмотрела на женщину, обнаружив в ее глазах холодный пристальный взгляд. Наблюдая за мной с бесстрастным выражением лица из-под опущенных ресниц, она напоминала хищного зверя. Жуть.
— Для того, чтобы разобраться в вашей ситуации, лейтенант, требуется время, но этого времени у нас нет. Как я и сказал, Готей 13 оказался уязвим из-за предательства трех капитанов, понеся ощутимую потерю. Прежде чем принять решение, я хотел поговорить с вами лично и сделать для себя определенные выводы.
Определенные выводы… От подобного заключения у меня мороз пробежал по коже. Словно надо мной занесли острую катану, чтобы снести голову с плеч.
— Первое — запретные метки, которые вы маскировали под тату на спине, требует уничтожения. Любая повторная попытка использования запретных техник будет караться по всей строгости закона. Второе — после проведения процедуры вы вернетесь к обязанностям лейтенанта, а также временно замещающего капитана. Вся ваша рабочая деятельность будет курироваться капитаном Кьёраку. Обо всех своих действиях: будь то поход в Руконгай, встреча с друзьями, и уж тем более посещение мира живых — должен знать как минимум один из присутствующих здесь капитанов. Вы можете попробовать, конечно, о чем-то умолчать, но если не найдется свидетелей вашей активности, то это сразу приведет вас в тюремную камеру без разбирательств. Обманите — вас ждет тюрьма. Проявите подозрительную активность — вас ждет тюрьма. Вздумаете обернуться против нас… будете убиты. Это понятно, лейтенант?