Да что толку говорить? Куда проще, если Юмичика будет меня ненавидеть, хотя бы убережет себя от лишних страданий. Зачем бы он ни пришел, почему бы не выследил, мне уж точно легче не станет. Так что единственный правильный выбор для нас — разойтись, как в море кораблям.
— Момо, подожди…
Решив не говорить ничего, я лишь отмахнулась и направилась к близлежащей улице.
— Я знаю, кто ты!
Словно врезавшись в невидимую стену, едва не споткнулась о собственные ноги. Мало того, что мелкие камни кололи ступни, так теперь казалось, что все тело усыпало невидимыми иглами. Всплеск страха разогнал по венам адреналин, от которого пробежали мурашки. Крепко сжав ножны, я постаралась не поддаваться панике.
Нет, бред… Не может быть.
— Знаешь, кто я? — уточнила я, обернувшись с откровенно недовольным взглядом. — Я тоже знаю, кто я. Предатель, лгунья… как вы еще там меня называете?..
— Момо, я знаю кто ты. Точнее… — болезненно скривившись, выдохнул парень и отвел взгляд. — Что ты не Момо…
Возможно, я сейчас поняла значение фразы «сесть в лужу». Уставившись на Юмичику с таким видом, словно мне сам ангел божий явился — в библейской форме, а не то милое создание в балахоне, — я едва удержалась от желания просто развернуться и уйти. Убежать от проблемы, чтобы пятки сверкали.
Стоп, но… какого?.. Как?.. Что?..
Вспомнив, как дышать, я вновь взглянула на парня, но, по правде говоря, не знала, что говорить или как реагировать. Во мне звучал немой вопрос, из-за нервного возбуждения я усмехнулась, что больше напоминало фырканье. Было только два человека, кто знал о моей настоящей природе, и если это не Айзен, то…
— Вот же ублюдок… — зарычала я себе под нос, пройдясь пару шагов, чтобы банально… сделать что-то. Хорошо, что в руке оказался вакидзаси: сжимая ножны, я хоть как-то сдерживала нарастающую злость. — И кому еще Урахара это разболтал?
Обернувшись, отметила, что пусть Юмичика и не выглядел обозленным, однако и спокойным его не назвать. Застыв в сидячем положении, он смотрел себе под ноги, хмуря брови с таким видом, словно он был студентом, которого завалили на экзамене.
— Он сказал это только мне… по крайней мере, так заверил. Полагал, что это поможет мне понять твой поступок…
— Ну и что, помогло?! — взвилась я, повысив голос не столько от злости, сколько от страха из-за того, что моя тайна уже не являлась чем-то конфиденциальным. Неужели я была настолько наивной, что поверила Урахаре? Ведь он казался единственным человеком, кто действительно мог держать язык за зубами.
Кому он еще разболтал? Кто еще знает? Если капитанам Готей 13, то тут ни о каких форс мажорах и не могло идти речи, меня убьют, даже вне зависимости… ни от чего! Господи…
— Ну, — как-то подозрительно спокойно отозвался парень, подняв на меня взгляд, — в тот момент помогло как минимум заткнуться. Вряд ли бы тебе понравилось услышать то, как я тебя при нем называл…
— Да хоть ебанной сукой, мне все равно! — едва не взвизгнув и удержавшись, чтобы не метнуть меч в стену со всей силой, я беспокойно заходила взад и вперед. Пока не поняла, что паника от этого не перестанет грызть меня изнутри. — Блять!
Эхо моего крика разлетелось по зданию, отражаясь от голых стен, прорываясь вверх сквозь дыру в потолке. Честно признать, столь потрясенной я ощущала себя, наверное, семь лет назад, когда Айзен подобрался ко мне с таким же заявлением. Но сейчас… сейчас от этого зависело все.
— Вряд ли он рассказал об этом кому-то еще, — тихо пробормотал Юмичика. — Урахара-сан сказал, что ты намеренно решила вернуться к Айзену и втереться к нему в доверие, чтобы в нужное время сделать свой ход. О подробностях он не поведал мне…
— И чего ты тогда приперся? — на выдохе зашипела я.
— Потому что, когда ты приходила забрать арранкар пару дней назад, Урахара-сан будто увидел в тебе перемены.
— А-а, — озарено, и от этого не менее злобно протянула я, обернувшись к собеседнику, — и поэтому ты потащился за мной в надежде, что сможешь переубедить? Так что ли?
— А ты действительно что ли хочешь уничтожить все, что тебя окружает? — не без возмущения повысил голос Юмичика. — Айзен хочет уничтожить Короля, уничтожить всех, кто встанет у него на пути, истребить нас, как… как каких-то тараканов!..
— Истребить? Серьезно? — перебив его, в недоумении, с пренебрежительной усмешкой уточнила я. — Это то, что вам сказали, да? То, как замотивировало вас начальство?
— Хочешь сказать это не так? Хочешь сказать, Айзен не убивает наших товарищей? Он своих-то считает разменной монетой!
— О-о, серьезно?! А что насчет вас, а?! Смотри! — отойдя в сторону, чтобы указать на бушующую битву в отдалении, где пламя Рюджинджака камня на камне не оставляло, я воскликнула: — Что насчет того, как главнокомандующий сражается? Думаешь, его волнует, убьет пламя его занпакто кого-то из шинигами или нет? Пф. Каждый шинигами, что вступает в бой, должен быть готов погибнуть… и плевать, если из-за того, что попал под горячую руку. Никто в этой ситуации не лучше и не хуже, Юмичика. Вас используют, чтобы защитить устои и порядок, который выстроила аристократия для того, чтобы управлять Обществом душ. Если ты действительно думаешь, что всем заправляет Король… божество… спешу тебя разочаровать. От божества осталось лишь красивое слово.
— Да пусть если так… Какая тебе польза помогать Айзену?
— Что ж… наконец, пошли правильные вопросы, — все еще чувствуя злость, я все же смогла вернуть самообладание. — Потому что у меня изначально не было выбора. Я появилась в этом мире из-за него, он знал, кто я… с самого начала. Откажись я от сотрудничества, что бы меня ждало, а? Думаешь, Готей или Совет 46-ти, узнай о природе моего происхождения, позволили бы мне жить? Возможно, да, но в лаборатории Куроцучи или под замком в тюрьме. Ведь… плевать, что у меня не было выбора, плевать, что… что так получилось. Им было бы плевать, даже если бы я согласилась сотрудничать или работать на благо Общества душ. В их глазах я наверняка предстану убийцей Хинамори Момо… и все.
— Ты не знаешь наверняка…
— Я гребанный эксперимент Айзена, Юмичика. Чего тут знать?
— Но ты можешь сделать все правильно… Ради чего ты тогда пошла к Урахаре-сану?
— Да чтобы выжить. Если честно… мне плевать, кто победит, каждая из сторон несет за собой собственную правду. Ни та, ни другая сторона не дадут мне того, что я действительно хочу. Быть… просто человеком, заботиться о своем отряде, становиться сильнее, иногда валять дурака… Я могла бы себе это позволить, если бы оказалась в этом мире иным образом. Притворяться кем-то. А сейчас я лишь могу пытаться… пытаться сохранить то, что мне дорого. Даже если меня будут ненавидеть, я не прекращу попытки. К сожалению, я не могу сказать, что мне дороги только мои друзья, мой отряд… что мне дорог ты. Обстоятельства так сложились, что мне дорог и Айзен.
— После всего, что он сделал?
— Только не пытайся отыгрывать на благородстве. Знаешь, собака, которую берут из приюта, не выбирает, кого ей любить. Я просто… не хочу быть лицемерной. И говорю с тобой честно, поэтому предстаю перед всеми вами такой сволочью. Здесь нет добра и зла, Юмичика, здесь лишь есть точка зрения. Все преследуют свою выгоду. А слабые, как мы, подчиняются сильным, ищут в них ориентир.
— А что ты будешь делать, если Айзен проиграет? — опустив взгляд, упрямо полюбопытствовал парень. — Почему ты так уверена, что он выиграет?
Судя по интонации, с которой задал вопрос Юмичика, он уже терял надежду переубедить меня. Я ведь не говорила Урахаре о том, что видела вариацию будущего, лишь обговаривала с ним наиболее прагматичный способ удержания Айзена, вспомнив про трюк с запечатывающим кидо — спрятать одно в другом. И, похоже, не зря. Раз мужчина проговорился Юмичике о моей природе, то, кто знает, как бы он распорядился остальной информацией. И мог ли ею уже распорядиться? Например, сообщить главнокомандующему или кому из капитанов о том, что я — подсадная утка. Ну или пыталась быть таковой.
Устало выдохнув, я подошла к парню, который продолжал сидеть, уронив голову на грудь, и с подавленным видом смотреть себе под ноги. Соврала бы, сказав, что от такой картины у меня сердце не защемило. Опустившись перед ним на колено, попыталась перехватить взгляд, но не заимев успех, протянула к нему руку и накрыв ладонью щеку, заставила посмотреть на себя.
— Не все так однозначно, Юмичика. Хоть я и сражалась с капитанами, хоть и… ударила Тоширо, он выживет… его так просто не убить. Если ты не заметил, у Айзена не стоит целью истребить каждого противника на поле боя… иначе бы мы тут не разговаривали. И это дает мне шанс сохранить то, что мне дорого. Это все, чего я хочу, пусть вы возненавидите меня, я готова отдать такую цену за возможность не просто жить, но и знать, что вы также будете живы. Я не знаю, какой станет мир после того, как Айзен взойдет на небеса… да, я выбрала его сторону, но я не позволю ему отнять у меня то, что мне дорого, то, что принадлежит мне. Поэтому прошу тебя… не ходи за мной больше. Я могу сохранить тех, кто мне небезразличен, лишь на расстоянии… ибо, придя на поле боя, я показала Айзену, что не нуждаюсь в его милосердии.
— Момо…
— Просто… держись подальше, — вздохнула я и, выдавив грустную улыбку, поднялась с колена. — Все могло сложиться иначе… но я расставила приоритеты именно так. Возможно, когда-нибудь, ты найдешь в себе желание простить меня, и если это случится… я ни от кого из вас не отвернусь.
— Ты хоть понимаешь, насколько это абсурдно и эгоистично звучит? — усмехнувшись, не без горечи уточнил Юмичика. — Оставлять дорогих тебе людей на другой стороне баррикад.
— Эгоистично — да, но абсурдно ли? Если встану на сторону Готея, то погибну: либо от руки Айзена, либо по решению Совета или главнокомандующего.
— Сама же вырыла себе могилу.
— Не без этого. Я просто человек, Юмичика, тоже могу ошибаться и запутываться, а порой и доводить ситуацию до полной потери контроля. Мне надоело бояться и метаться… так пусть будет так, как будет.