ал это? Чтобы признал, что… хочешь, чтобы я молил тебя не уходить, чтобы я тут на коленях ползал?! Иди ты в жопу! Ты сидишь тут и… да ты ничем не лучше Айзена, ты пытаешься манипулировать мной. Тебе что ли доставляет это удовольствие? Видеть, как я мучаюсь?..
Парень даже попытался обернуться на бок, чтобы не видеть меня, но боль от раны не позволила ему этого сделать. Скривившись от злости, раздражения, что он оказался в столь беспомощным положении, не в состоянии скрыться не то, что от меня, а от своих эмоций, Юмичика лишь зашипел и отвернулся. Я же продолжала спокойно сидеть, да наблюдать за ним.
После недолгой паузы, цокнув языком, улыбнулась своим мыслям.
— А ты прав. Но и ты тогда не строй из себя обиженную жертву, ладно? — видимо, моя жесткая ухмылка, подчеркнутая хитрым прищуром, вызвала у собеседника замешательство. — Если бы ты действительно был обижен, ненавидел меня, то даже слова Урахары не изменили бы твою точку зрения. Но ты продолжаешь тянуться ко мне, лететь, как мотылек на свет пламени, проигнорировав предупреждение, что можешь сгореть.
— Хотела уйти, так уйди, наконец…
— О, нет, я передумала, — сложив руки на груди и закинув ногу на ногу, я довольно усмехнулась. — Раз ты хочешь услышать правду или признание от меня, то слушай. Да. Мне нравится видеть в твоих глазах отчаяние, мне нравится наблюдать, как ты тянешься ко мне, несмотря на всю боль, которую я тебе причиняю. Кажется, что чем сильнее я раню твои чувства, тем больше ты получаешь от этого удовольствия. Ведь эта боль не утихает… и каждый мой взгляд, любое слово, любая надежда на близость, любой намек… он ведь становится единственным возможным плацебо.
— Ну и зачем ты это говоришь? — сдавленно прошептал Юмичика.
— Потому что понимаю твои чувства как никто другой. И понимаю чувства Айзена на свой счет, ведь я испытываю к тебе что-то похожее… ну, то есть, я не собираюсь уничтожать все, что тебе дорого, чтобы стать эпицентром твоего мира, — нервно затараторила я, — я все же не психопат, который не понимает, что такое любовь и симпатия, и как этим жонглировать, если вдруг появилась какая-то странная привязанность к человеку. Хотя, психопат ли он?.. нет, это… кхм, в общем… Нет… Я всего лишь самодовольная сволочь и сука. Но дело в том, что я готова дать то, что ты хочешь. Как я и сказала, ты дорог мне, Юмичика. Я не хочу тебя так просто отпускать, но ради твоего же блага я могу это сделать. Это будет, конечно, трудно, но… после всех эмоциональных качелей, которые я пережила за минувшие восемь лет, справлюсь. Вопрос в том, справишься ли ты. Или же так и будешь смотреть на меня щенячьими глазами в ожидании чуда, которое не произойдет?
Боже правый, я просто смешала его с дерьмом… Я буду гореть в аду, уж точно. И тем не менее, высказав все так, как оно есть, поделившись своими эгоистичными желаниями и эмоциями, я ощутила, словно у меня расправились крылья. Я призналась не столько тебе, Юмичика, сколько себе. Быть может, мне бы и удалось задушить в себе безжалостную стерву, но живя рядом с Айзеном, ища подвох во всем и стараясь выжить, учишься преследовать свои интересы. Никому не доверять. Брать то, что нужно. Что хочется. Иначе бы не получилось выйти победителем из этой гонки.
Даже грустно как-то.
— Я тоже боюсь своих чувств, Юмичика, и мне куда легче сомневаться в тех, кто нечестен со мной, и не воспринимать всерьез тех, кто тянется ко мне, — задумалась я, отведя взгляд к окну, за которым уже потемнело небо. — И такой подход вызывает азарт. Будоражит. Отчего и создается иллюзия любви. Это не любовь, это зависимость. Но я хочу, чтобы ты был от меня зависим, и взамен я готова заботиться о тебе.
— Я тебе что ли собака какая?..
— Все отношения строятся на зависимостях, ты что-то даешь, и тебе дают что-то взамен, — холодно рассудила я, поднявшись со стула. — Мне нужен ответ прямо сейчас. Разводить из всего этого трагедию нет смысла. Как только я покину палату, мы либо разойдемся, как в море корабли, либо попробуем принять потребности и чувства друг друга. Что скажешь?
— Скажу, что ты головой тронулась…
— Что ж, — ожидаемо приняв жесткий вердикт, я лишь пожала плечами, — это тоже ответ. Тогда… не смею тебя беспокоить своей компанией.
— Я, блять, сказал «нет» или что?
Не без труда приподнявшись на локтях, Юмичика бросил в мою сторону столь гневный и озлобленный взгляд, что, если бы не его ранение, я полагаю, он набросился бы на меня разъяренным вихрем. Наблюдая за его попыткой перевернуться на бок и занять сидячее положение, я неспешно приблизилась к кровати и пальцем не пошевелила, чтобы помочь ему. Было что-то притягательное в столь злобном упрямстве.
Парень явно не пребывал в восторге, что я просто наблюдала за его беспомощностью. И в то же время он не обрадовался бы, рискни я помочь ему.
Согнувшись в три погибели, с трудом пытаясь выпрямить спину, Юмичика переводил тяжелое дыхание, но я не хотела дожидаться, когда он придет в чувства. Грубо схватив его за нижнюю челюсть и задрав голову, заставила посмотреть на себя. Скривившись не то от неожиданности, не то от боли, парень схватил меня за запястье, но в его пальцах не было достаточно сил, чтобы доставить мне неудобства. В отличие от моих. Когти впивались в его лицо даже сквозь плотную ткань перчатки.
— Полагаю, ты будешь послушным?
— Больная… — зарычал в ответ Юмичика, вынудив меня крепче сжать пальцы и усмехнуться его отчаянной попытке к сопротивлению. — Ты реально ненормальная… вы с Айзеном стоите друг друга…
— М-м, — растянув губы в снисходительной улыбке, я прикрыла глаза и усмехнулась. — Сочту за комплемент.
Одарив парня блестящим от удовлетворения взглядом, я искренне порадовалась его колючим эмоциям, за которыми пряталось желание не отпускать меня. Он смотрел на меня глазами, полными ненависти и отчаяния, и в то же время по напряжению его тела, по мимике его лица, понимала, что за искру мне удалось разжечь в нем. И это осознание пробуждало во мне эмоциональный голод, раскаляло аппетит, требующий еще больше ответной реакции со стороны парня.
«Только не заиграйся».
Пф… а еще тише не мог вставить свой едкий комментарий? Даже голос осип от ревности, а, Тобимару?
Но в чем-то он прав. Воспользоваться слабостью Юмичики сейчас как минимум некорректно, ему требовался отдых.
— Что ж, раз мы поняли друг друга, восстанавливай силы.
Освободив парня от хватки и, придержав его за плечо, даже особо заставлять не пришлось вернуться в лежачее положение. Болезненно скривившись и зашипев от все еще беспокоящей его раны, Юмичика, тем не менее, нашел в себе силы перехватить меня за руку, заставив повременить с уходом. Я вопросительно оглянула его, терпеливо ожидая хоть колючего слова, хоть дальнейших действий. Его губы подрагивали, парень явно хотел что-то сказать, и, полагаю, не очень приятное, но в итоге скривился и отвернулся. Но его пальцы лишь крепче оплели мое запястье.
Повременив мгновение, я все же опустилась на край койки и, аккуратно высвободившись из хватки Юмичики, подалась чуть вперед, поцеловала внутреннюю сторону его запястья. Коснулась кончиком языка тонкой кожи в опасной близости от вен. Поднялась к ладони, оставляя теплое прикосновение своих губ. Глянув исподлобья на парня, лишь убедилась, что дразнящий жест заставил его если не сдаться, то, как минимум, отвернуться. Скорее, от смущения, чем злости.
Что ж, теперь могу сказать наверняка… Как бы ты ни пытался сопротивляться, ты мой, Юмичика. И душой, и телом. Ты полностью мой.
Я, конечно, ожидала всякого, но…
— И что вы тут все делаете?
Когда практически целый день сталкиваешься с недружелюбными взглядами капитанов, либо с откровенно взбешенными личностями, как Иккаку, надеешься под конец дня остаться в тишине и спокойствии. А не засвидетельствовать на парадной территории отряда под половину сотни человек, которые, с максимальным напряжением, словно оловянные солдатики, преградили тебе вход в здание.
Мне что ли пробиваться внутрь придется?..
— Лейтенант Хинамори… — возглавлял всю братию офицер Окита, стоя в первых рядах, да с таким суровым видом, отчего я всерьез заволновалась. — С возвращением.
Глубоко поклонившись в знак уважения, мужчина заставил шинигами последовать его примеру, и все, как один, выказали мне прием, от которого у меня чуть челюсть не упала. Тянуло даже пошутить в своей глупой манере, но я обошлась недоумением, осмотрев солдат, которые, похоже, искренне были рады меня приветствовать.
— А-а разве вы не должны под общий настрой кидать в меня камнями и кричать все самые неприятные слова, которые приходят в голову? — уточнила я у Окиты, который, вернувшись в исходное положение, одарил меня далеко не располагающим к веселью взглядом. Даже как-то неловко стало от его серьезности.
Остальные бойцы также выпрямили спины.
— Поскольку час поздний, не все члены отряда смогли дождаться вас, многие сейчас заняты работой. Однако они также хотели поприветствовать вас. Лейтенант, мы понимаем, что все может быть неоднозначно, но другие люди не знают, какая вы на самом деле. Вы та, кто заботился о нас, кто заступался за нас, кто способствовал развитию отряда. За последние годы отряд претерпел положительные изменения, и во многом благодаря вам, лейтенант. Предательство капитана нанесло по нам ощутимый удар. Возможно, кто-то и в нашем отряде не поймет, почему вы рискнули взять на себя ответственность роли предателя, чтобы помочь Готею одолеть врага. Но люди, которые остались здесь, которых вы сейчас видите, понимают вашу жертву. И мы благодарны вам за это. Честь пятого отряда восстановлена вашими усилиями. Благодарим вас, лейтенант.
Честь пятого отряда, да? Удивительно, сколь кардинально все может поменяться из-за одного поступка. Не вздумай Айзен избавиться от Юмичики моими руками, вы, ребята, меня не восхваляли, а проклинали бы. Мне стоило испытать угрызение совести, что якобы спасенная честь строилась на обмане, но учитывая, что все в Обществе душ, похоже, стояло на фундаменте лжи, даже как-то не страшно.