ся на Джейка. Поэтому Джейк и ушел из дому в такую метель.
Сделали втык? Как? Дин набросился на Джейка? За что? И кто такая Миранда? Ответов на эти вопросы не было, а любопытство Кары все возрастало.
И она задала единственный вопрос, который посчитала приличным:
— Давно ли он купил эту гостиницу?
— Около полугода назад, — ответила Дора.
— А Джейк всегда хотел стать хозяином гостиницы?
— Боже мой, конечно нет! — Пожилая женщина рассмеялась. — Мы очень удивились, когда он позвонил нам и сказал, что купил это старое здание. — Оглядевшись вокруг, Дора вздохнула. — Здесь все требует ремонта.
— Чтобы восстановить гостиницу, нужно много терпения и любви, но Джейк сможет это сделать! — сказала Бонни. — И это поможет ему отвлечься от… всяких разных мыслей.
— А чем вы занимаетесь? — спросила Дора, скорее для того, чтобы сменить тему разговора.
— Я педагог-консультант.
Кара действительно когда-то была консультантом в одной престижной частной школе Вермонта. Сейчас, когда финансовые дела ее значительно ухудшились, она была рада работать простым учителем на полставки в общеобразовательной районной школе. Теперь она зарабатывала четверть от своего прежнего оклада, но не жаловалась. Это была ее работа, и ей нужны были деньги и дети, чтобы почувствовать себя значимой. Дети всегда вызывали в ней это ощущение.
— Вы живете в этих местах?
Кара покачала головой:
— Нет, я здесь проездом. Я живу в маленьком городке южнее Монтпилиера.
— И там же живут ваши родители? — невинно спросила Бонни.
Сердце Кары сжалось, и она глухо произнесла:
— Нет. Они жили в Северной Каролине. Теперь их… нет. Ни отца, ни матери. Они погибли пять лет назад в автомобильной катастрофе.
Кара уставилась в чашку с кофе, так как слезы, подступившие к горлу, душили ее. Ее мучило не только горе, но и ощущение вины. Ведь родители в тот роковой день ехали именно к ней! Они хотели сделать ей сюрприз. Работа в престижной частной школе была настолько напряженной, что Кара давно не навещала своих родных. Она работала не только консультантом, но и репетитором после занятий, а также вызвалась быть помощником тренера в волейбольной команде.
— Боже, простите! — Бонни, сидевшая на диване рядом с Карой, обняла ее за плечи.
— Это ужасно, даже не могу себе представить. — Дора, сидевшая по другую сторону Кары, погладила ее руку.
Сострадание в голосах женщин, а также их сочувствующие жесты чуть не погубили Кару. Все эти годы она держала себя в руках, боясь, что если даст волю своим слезам, то будет полностью разбита своим страданием. Она не сможет потом собрать себя в одно целое. Ради Кэбота она должна оставаться крепкой и целой, как монолит.
— Спасибо. Извините, я устала. — Кара, поставив чашку на столик, встала с дивана. Движения ее было трудно назвать грациозными. — Надеюсь, вы не возражаете, если я уеду завтра утром?
Женщины, конечно, все поняли правильно. В улыбке Бонни сквозило сострадание, Дора понимающе кивнула:
— Конечно, конечно. Завтра наверняка будут работать такси.
— Увидимся завтра утром. Я постараюсь угомонить детей, чтобы они не разбудили весь дом еще до рассвета, — сказала Бонни. — Но не могу этого твердо обещать. Они будут искать свои пасхальные корзинки с подарками.
Образы, возникшие перед глазами Кары, заставили ее сердце больно сжаться. Быстро извинившись еще раз, она выскочила из гостиной.
Как только Кара закрыла дверь, погас свет. Гостиница погрузилась во тьму. Кара услышала писк детей, а затем успокаивающие голоса взрослых.
— Ну разве это не приключение? — услышала она восклицание Бонни.
И слезы потекли по щекам Кары. Именно эти слова она сказала Кэботу, когда пять месяцев назад они покинули поместье Венделлов, поменяв роскошную и привилегированную жизнь на что-то менее предсказуемое.
Кара не смогла заставить себя вернуться обратно в гостиную, хотя именно это было бы разумнее всего. Вместо этого в темноте она стала пробираться к лестнице, больно ударившись локтем о стойку портье.
Когда она стала подниматься по потертой ковровой дорожке, ей послышался звук еще чьих-то шагов. Остановившись, она расширила глаза в попытке что-либо увидеть, но перед нею было лишь черное пятно.
— Эй! — воскликнула она, когда ей на ногу наступили. И если бы большие и сильные руки не обхватили ее, столкновение их тел было бы настолько сильным, что она, несомненно, упала бы.
— Кара? — Это был Джейк.
— Да. Я поднималась наверх.
— Электричество вырубилось.
— Метель?
— Хотелось бы думать, что перегорел предохранитель. Ну да, метель. Нам надо вернуться вниз.
— Нет! — вскрикнула она. Затем заставила себя сказать более спокойным тоном: — Я хотела пойти спать.
— С тобой все в порядке? — спросил он. Она почувствовала, как напряглись его руки, сжимавшие ее.
— В порядке. Я просто устала.
— Сейчас всего лишь восемь часов.
— Да, но я на ногах с рассвета, и сегодня был тяжелый день, — ответила она.
— Я провожу тебя наверх.
— О, в этом нет необходимости. Я сама найду дорогу, — сказала она с уверенностью, которую, впрочем, не ощущала в себе.
Лучик света скользнул по стене, у подножия лестницы, затем, пошарив вокруг, обнаружил их.
— Я нашел пару фонариков и несколько свечей, — сказал Дин.
— Замечательно. Дай мне один фонарик. Кара решила лечь спать. Я провожу ее до кровати, чтобы она не набила себе шишек. Передай всем, что я буду через минуту.
— Хорошо. А дров хватит?
— Да. У нас большой запас. Все будет в порядке.
Джейк говорил спокойно и уверенно, и Кара успокоилась. Джейк — человек слова. Все будет работать. Все будет хорошо.
— Держи! — Джейк передал ей фонарик и, обогнув кровать, подошел к камину.
Огонь практически потух, и лишь красные угли искрились в топке. Джейк, наклонившись, помешал в камине кочергой, а затем подбросил в него дров, и огонь вновь ярко вспыхнул. Джейк выпрямился.
— Мне очень неудобно, что я оккупировала эту комнату, — виновато произнесла Кара.
— Это всего лишь на одну ночь. Возможно, на две. Все зависит от погоды и состояния твоего автомобиля. А ты… плакала?
Кара провела рукой по щеке, стирая следы слез.
— Замедленная реакция. — Она пожала плечами. — Я ведь сказала, что сегодня был тяжелый день.
— У тебя какие-то неприятности?
— Неприятности?
— Ты, кажется, находишься в отчаянии.
Это слово разрушило остатки ее самообладания.
Отчаяние.
Кара действительно находилась в отчаянии.
— У меня есть… У меня есть сын.
Это известие, казалось, шокировало его.
— Сын?
— Ему три года, а завтра Пасха.
Слезы, которые она так долго сдерживала, полились из глаз потоком. Кара закрыла лицо руками, забыв о правилах приличиях и о своем достоинстве. Она была слишком измучена, чтобы думать о них. И какое значение это имело сейчас?
Джейк сразу же захотел задать множество вопросов, которые пришли ему на ум. В нем проснулся инстинкт полицейского, желающего выяснить обстоятельства дела. Но женщина, стоявшая сейчас перед ним, не имела никакого отношения к его прежней работе. Она была незнакомкой, и причину ее отчаяния он понял только сейчас. Поэтому Джейк неловко обнял ее за дрожавшие плечи и привлек к себе.
Она напряглась. Они оба напряглись. Ему было приятно ее обнимать, но почему — он не желал анализировать. Ее мягкие локоны касались его щеки… Он тут же заставил себя вспомнить, почему он обнял ее. Это не были любовные объятия. Он просто хотел ее утешить:
— Все будет хорошо. Метель затихнет к утру, дорожные службы примутся за работу. И ты отправишься в путь…
На самом деле он знал, что для расчистки дороги потребуется несколько дней.
— Но я не успею к Пасхе, — приглушенно произнесла она, уткнувшись ему в плечо, и он почувствовал, как тело ее вновь содрогнулось.
— Ты сказала, что мальчику три года. Дети в этом возрасте невероятно жизнерадостные. Ты отметишь с ним Пасху на несколько дней позже. И он нисколько не расстроится.
— У тебя есть дети?
Джейк отпрянул назад, и мысли его обратились в прошлое. Он вспомнил первые строчки, которые написал в своем дневнике:
«Будет ли это мальчик или девочка? Хорошо, если будет мальчик. Я научу его столярничать, когда он станет постарше, как мой отец учил меня. Впрочем, я ничего не имею против девочки. И буду счастлив, если родится дочь».
После ухода из полиции Джейк изливал в дневнике свою боль, а позже — гадал о том, какого пола был ребенок, от которого избавилась Миранда.
— Нет, у меня нет детей. Но… Но я провожу много времени с племянниками. — По крайней мере, проводил, пока не переехал в другой штат.
— Они замечательные!
— Самые лучшие. — Он сглотнул, заставив себя сосредоточиться. — А где сейчас твой сын?
— В Берлингтоне, со своим отцом и бабушкой. Он впервые так надолго остался с ними, с тех пор как… В общем, впервые за многие месяцы. Предполагалось, что он погостит у них пару дней. Но мальчик находится у них уже больше недели.
«А, понятно… Битва за опекунство с бывшим мужем», — заключил Джейк.
— Ты разговаривала с ним по телефону, — сказал он.
«Я люблю тебя».
Эти слова и мелькнувшая нежность на ее лице теперь обрели другое значение. Это была не романтическая, а материнская любовь! Это были слова матери, адресованные своему ребенку. Что-то внутри Джейка размякло, заболело. Его ребенок никогда не узнает этого…
— Да. Он испуган и скучает по мне.
— Ты сказала, что он должен был находиться с отцом всего лишь два дня.
— Мы так договорились. Кэбот должен был провести выходные вместе с отцом и бабушкой на озере Шамплейн. Они собиралась отпраздновать Пасху раньше, потому что Кэбот в сам праздник должен был быть со мной.
— Но условия вашего договора изменились, — догадался Джейк.
Глаза Кары закрылись, и на лице появилось страдальческое выражение.