Ее сестра с возрастом не избавилась от восторженного отношения к Хейвенвуду и не рассталась с детской мечтой жить здесь.
Энджи оставила свою машину на подъездной аллее позади фургона «субару». На ступеньках перед дверью она остановилась. Надо действовать очень осторожно, ведь ей, можно сказать, предстояло проделать операцию на открытом сердце. Всю ночь она практически не спала и размышляла. О том, что ей надо сделать в первую очередь, и о многом другом. Энджи провела еще одну беспокойную ночь в холодной постели, и, пока она против воли вспоминала то, что ей очень хотелось забыть, пока она гадала, каким будет ее будущее, ей стало ясно одно: надо вернуть Ливви на работу. Сама она не сможет управлять рестораном, да и желания посвятить этому всю жизнь у нее нет.
«Прости, Ливви».
С этого надо начать. Потом она съест пирожок и осыплет сестру комплиментами. Что-нибудь да сработает. Ливви обязательно должна вернуться в ресторан. Что до нее самой, то она поработает здесь с месяц или хотя бы до тех пор, пока не научится снова спать в одиночестве.
Энджи постучала в дверь. Подождала некоторое время. Снова постучала.
Наконец Ливви открыла. На ней был облегающий велюровый спортивный костюм с надписью «J. Lo», вышитой на груди.
— Я предполагала, что ты заявишься. Проходи.
В крохотной, размером с почтовую марку, передней не хватало места для них двоих, поэтому Ливви попятилась и поднялась по двум застланным ковровым покрытием ступенькам в гостиную, где на ковре лежала пластмассовая дорожка, которая указывала на предпочтительный маршрут передвижения по комнате. По противоположным стенам стояли два дивана, обитые бледно-голубым бархатом, их разделял журнальный столик из полированного дерева. Обстановку дополняли уютные кресла с изящной позолотой и обивкой из ткани с розовыми и голубыми цветами. Но ковровое покрытие выпадало из общей гаммы: оно было оранжевым.
— Мы еще не постелили новый ковролин, — пояснила Ливви. — А вот мебель потрясающая, правда? Что ты думаешь?
Энджи покосилась на стоявшее в углу обтянутое серым дерматином кресло с выдвижной подножкой и откидной спинкой.
— Очень красивая. Ты сама занималась декорированием?
Ливви с гордостью выгнула плоскую грудь:
— Сама. Я собиралась пригласить декоратора, но Сал сказал, что у меня получается не хуже, чем у тех ребят из «Мира диванов Рика».
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я даже подумывала о том, чтобы пойти работать к ним. Присаживайся. Кофе?
— Спасибо, с удовольствием. — Энджи села на диван.
Ливви ушла на кухню и вернулась через несколько минут с двумя чашками кофе. Одну она протянула сестре и села напротив.
Энджи несколько мгновений разглядывала бежевую пенку в своей чашке. «Нет смысла оттягивать неизбежное», — решила она наконец.
— Ты догадываешься, почему я пришла?
— Конечно.
— Прости, Ливви. Я не хотела обидеть тебя, у меня и в мыслях не было критиковать тебя или задевать твое самолюбие.
— Знаю. Это у тебя всегда получалось спонтанно.
— Я не такая, как ты и Мира, вы сами часто это повторяли. Иногда я бываю слишком… сосредоточенной.
— А, так вот как это называется в больших городах? Ну а мы, провинциалы, называем это стервозностью. Или одержимостью. Мы, к твоему сведению, тоже смотрим Опру.
— Перестань, Лив. Хватит мучить меня. Прими мои извинения и согласись вернуться на работу. Мне нужна твоя помощь. Я считаю, что вместе мы сможем помочь маме.
Ливви на мгновение задумалась.
— Тут дело вот в чем. Я и так все время помогаю маме. Целых пять лет я работала в этом проклятом ресторане и выслушивала ее мнение по всякому поводу, от моей стрижки до моих туфель. Неудивительно, что я так долго не могла встретить подходящего парня. — Она подалась вперед. — Теперь я стала женой. У меня есть муж, который любит меня. Я не хочу разрушить все это. Настала пора изменить свой взгляд на жизнь и перестать считать себя первым делом Десариа, а потом уже кем-то еще. Сал этого достоин.
В душе Энджи вскипел гнев на Ливви, ей захотелось укорить сестру, но тут она подумала о своем собственном браке, и у нее болезненно сжалось сердце. Наверное, в какой-то момент и ей следовало бы поставить на первый план свою жизнь с мужем, а не только будущих детей. Но теперь поздно об этом сожалеть.
— Ты хочешь начать все сначала, — тихо проговорила она, неожиданно ощутив прочную связь с сестрой. Ведь между ними так много общего.
— Именно так.
— Вот и правильно. Мне тоже следовало бы…
— Не начинай, Энджи. Я знаю, ты осуждала меня за моих прежних мужей, но мои браки меня кое-чему научили. Жизнь идет своим чередом. Ты думаешь, что она остановится и будет ждать, пока ты вдоволь нарыдаешься, но она продолжает идти дальше. Не оглядывайся назад, не трать зря время. Иначе ты упустишь то, что ждет тебя впереди.
— Сейчас я очень хорошо представляю, что ждет меня впереди. Спасибо тебе большое. — Она вымученно улыбнулась. — Ну хоть чем-то ты сможешь помочь мне? Хотя бы советами?
— Ты просишь совета? У меня?
— В первый и последний раз, и не обещаю, что последую ему. — Энджи достала блокнот.
Ливви рассмеялась:
— Зачитай мне весь список.
— Как ты догадалась?
— Ты начала составлять списки, когда была в третьем классе. Помнишь, как они все время исчезали?
— Да.
— Это я спускала их в унитаз. Они дико бесили меня. Все эти перечни того, что необходимо было сделать. — Ливви усмехнулась. — А теперь я вижу: зря я хоть раз не составила такой список для себя.
В устах Ливви это было практически комплиментом. Энджи передала ей блокнот. Список занимал три страницы.
Ливви читала список, шевеля губами. На ее лице появилась слабая улыбка. К тому моменту, когда она дочитала до конца, ее улыбка переросла в смех.
— И ты хочешь все это сделать?
— А что в этом смешного?
— Разве ты не знаешь нашу мать? Эта женщина тридцать лет на Рождество вешает на елку одни и те же украшения. А почему? А потому, что елка нравится ей только в таком виде.
Энджи захлопала глазами. Ведь мама такая великодушная, любящая, добрая, но, надо признать, только до тех пор, пока все идет так, как хочется ей. И никакие перемены она на дух не принимает.
— Но должна признать, — продолжала Ливви, — твои идеи могли бы спасти «Десариа»… если его вообще можно спасти. Но я не хотела бы оказаться на твоем месте.
— С чего бы ты начала?
Ливви еще раз быстро просмотрела список, листая страницы.
— Этого здесь нет.
— Чего именно?
— Первым делом надо нанять новую официантку. Роза Контадори начала работать в ресторане еще до твоего рождения. За то время, что она принимает и записывает заказ, можно научиться играть в гольф. Я пыталась как-то повлиять на процесс, но… — Она пожала плечами. — Не представляю тебя в роли официантки.
Энджи не могла не согласиться с этим.
— Что конкретно ты предлагаешь?
Ливви усмехнулась:
— Чтобы она обязательно была итальянкой.
— Очень смешно. — Энджи достала ручку. — Что еще?
— Много чего. Давай начнем с основ…
Энджи стояла на тротуаре и смотрела на ресторан, который был так дорог ей в юности. Мама и папа проводили здесь каждый вечер, он — за стойкой метрдотеля, встречая гостей, она — на кухне, готовя для них. Семейные обеды обычно устраивались в половине пятого, до наплыва вечерних посетителей. Они все сидели на кухне вокруг большого круглого стола, который стоял так, чтобы его не могли видеть посетители из зала. После обеда Мира и Ливви шли работать: принимать и разносить заказы.
А вот Энджи никуда не шла.
«У нее светлая голова, — часто повторял папа. — Она будет учиться в университете, ей нужно заниматься».
Подобный расклад никогда не подвергался сомнению. Папино мнение было окончательным. Энджи поступает в университет. И все! Из вечера в вечер она готовилась к вступительным экзаменам, занималась на кухне, поэтому ей и удалось поступить на бюджетное отделение.
И вот она снова здесь, снова в начале пути, только на этот раз она собирается спасти бизнес, о котором почти ничего не знает. Сегодня рядом с ней не будет Ливви, ей не на кого будет опереться.
Энджи заглянула в записи. Они с Ливви исписали еще несколько страниц. Идеи сыпались как из рога изобилия. Теперь ей предстоит воплощать их в жизнь.
Она поднялась по ступенькам и прошла внутрь. Ресторан был уже открыт. Мама пришла в половине четвертого, ни минутой позже, ни минутой раньше. Так было все тридцать лет по пятницам.
Энджи услышала на кухне громкий стук, за которым последовало раздраженное бормотание.
— Мира опаздывает. А Роза только что позвонила и сказала, что заболела. Но я-то знаю, что она играет в бинго в Охотничьей ассоциации.
— Роза заболела?! — Энджи услышала панику в собственном голосе. — Но она же наша единственная официантка!
— Сегодня официанткой будешь ты, — заявила мама. — Это не так уж трудно, Энджела. Просто приноси людям то, что они заказали. — Она снова занялась тефтелями.
Энджи прошла в обеденный зал и, переходя от столика к столику, проверяла все детали: есть ли соль в солонках, наполнены ли мельнички для перца, нет ли пятен на скатертях, правильно ли расставлены стулья.
Через десять минут в ресторан влетела Мира.
— Извини, что опоздала! — крикнула она Энджи, устремившись на кухню. — Даниэла упала с велосипеда.
Энджи кивнула и углубилась в меню. Она изучала его так, словно это был учебник по предмету, зачет по которому ей предстояло сдать.
Без четверти шесть появились первые посетители. Это были доктор и миссис Файниггайн, владевшие частной клиникой в городе. Двадцать минут спустя прибыло семейство Джулиани. Энджи, как когда-то ее отец, тепло приветствовала их и проводила к столикам. Первые несколько минут она чувствовала себя великолепно, как рыба в воде, будто всю жизнь трудилась официанткой. Мария лучилась и одобрительно кивала.
К четверти седьмого она поняла, что близится катастрофа.