Инна Кривошеева. Зелёный
Не люблю этот день. День картонных сердечек и цветов, которые мне не дарят. День надежд и ожиданий, которые не оправдываются. Короче, отстойный день.
Мне тринадцать.
– Тебе нужно прекращать есть сладкое, смотри, какие щёки, – говорит мама, убирая от со стола вазочку конфет.
– Ну и вымахала ты! Каланча! – поддакивает папа.
– И вечно с крысиным хвостом! – это уже одноклассница Шмелина гудит в моей голове.
В общем, как вы уже поняли, красавицей меня не назовёшь. В отличие от девушки, которая идёт передо мной с огромным букетом.
– Тебе ещё рано так одеваться, милочка моя! – прищуривается мама в моей голове.
Не хочу с ней спорить. Даже мысленно. Это бесполезно.
Сегодня, конечно, все придут с цветами. Ну как «все»… Все, кроме меня и Карповой, разумеется! Иду с опущенной головой, стараюсь ни на кого не смотреть. Чтобы не завидовать.
– Правильно! Потому что завидовать – плохо, дорогуша! – громко и с выражением читает мораль мама из головы.
– Осознавать, что ты хуже всех, – вот что по-настоящему отстойно.
Стану старше – и жизнь точно наладится. Я наконец смогу ходить с распущенными волосами и куплю то платье, которое видела в магазине на Литейном – ярко-голубое со шнуровкой на спине… Взрослым легко – они сами всё решают, никого не слушают. Даже маму в голове. Осталось немного подождать.
На светофоре загорается красный. Отлично, жду и его…
Чувства у меня, кстати, тоже «не такие» – здесь без маминых комментариев, конечно, не обошлось. И это – самое обидное из всего, что мне приходилось от неё слышать. В тот день Матвей пересел к Милане, ничего не сказав. Просто ушёл. Я осталась сидеть одна, слушая неприятное хихикание с задней парты. Потом я много плакала: в школьном туалете, по дороге домой и дома тоже. Мне хотелось, чтобы мама обняла меня, пожалела. Ведь она должна была понять – она плакала так же, когда ушёл папа. Но нет. Мама выслушала меня и спокойно произнесла:
– Просто у вас пока всё не так…
Что «не так»? Не понимаю. Больно мне было по-настоящему. Как и ей.
Опять жду зелёный – для чувств, для ярко-голубого платья и для того, чтобы наконец перейти на другую сторону дороги…
Пора!
Иду по пешеходному переходу, поворачиваю к остановке. Пахнет горьким кофе и чем-то сладким. Бабушка тюльпаны продаёт… Красивые. В голову приходит неожиданная мысль. А что, если?.. Оглядываюсь по сторонам, как преступник.
– Сколько стоит? – пытаюсь выдавить из себя уверенность. – Это для мамы, – уточняю, чтобы моё алиби было железным.
– Обманывать плохо! – пытается возразить мама из головы, но я слышу лишь ответ бабушки с цветами:
– 1000 рублей.
Считаю в уме… Деньги на неделю обедов, на телефон и ещё какая-то мелочь в карманах. Должно хватить! Протягиваю ей все свои сбережения.
– Выбирай, – улыбается бабушка так, будто всё понимает, – и обними маму!
Неужели я приду в школу с букетом в этот дурацкий день! И какая разница, что я купила его сама для себя?
Мурашки! Запрыгиваю в закрывающиеся двери трамвая, распускаю ненавистный хвост – теперь можно! В руках цветы, в душе гордое: «Я – взрослая».
– Вы оплатили проезд? Приложите проездной, пожалуйста.
Голос контролёра опускает с небес на землю.
– Нда-а-а… настолько взрослая, что забыла проездной! – Мама осуждающе качает головой.
– Простите, я забыла…
Виновато смотрю на женщину средних лет в оранжевом жилете. Ловлю её грустный взгляд на букете. Наверное, именно так я смотрела на Милану тогда…
Она отводит глаза, а я улыбаюсь и протягиваю цветы.
– Это вам!
Холодно смотрит на меня.
– Девушка, приложите карту к валидатору!
– Возьмите, это вам! – настойчиво повторяю я. – Просто так! Для настроения, – и прикладываю банковскую карточку. На валидаторе загорается зелёный. Контролёр смотрит на него, потом на меня. Неуверенно берёт букет. И в этот миг взрослая женщина расцветает, как те самые тюльпаны, которые пахнут уже на весь трамвай! Улыбается и беззвучно говорит: «Спасибо». От этого хочется танцевать! Крепко обнять её. Да что там! Всех в этом вагоне!
Замечаю из окна свою остановку. «Ой, мне пора!» Выскакиваю из трамвая, оборачиваюсь и показываю кондуктору сердечко пальцами. Она продолжает улыбаться, прижимая к себе тюльпаны. Ей радостно – мне тоже!
Захожу в школу… Без денег на еду и связь, без спасительной мелочи в карманах, без цветов… Но почему тогда на душе так хорошо?
Иду вперёд, не замечая ничего вокруг. Вдруг перед моим лицом возникает ветка сирени. «Сирень? В феврале?» – проносится в моей голове.
– Это тебе! – слышу знакомый голос Матвея.
Замираю, смотрю на нежные цветы, вдыхаю сладковатый аромат – вроде настоящие.
– В Художественном новый фильм крутят. Сходим? Ты как?
Не могу выдавить из себя ни звука, нерешительно киваю в ответ.
– И это… Ты прости, что пересел от тебя тогда. Глупо вышло… Можно вернуться?
Я улыбаюсь. Небольшой листочек сирени падает к моим ногам.
Вот он – мой зелёный!
Тасия Маслова. Улыбнись другому
Иду по бесконечному коридору, иду – слева и справа двери. Это какой-то, наверное, квест! Мама учила: когда волнуешься, нужно сделать глубокий вдох носом и выдохнуть через рот. Это должно снять напряжение, по идее.
Моё не снимается.
Я как наэлектризованный скат, выброшенный на берег Индийского океана. Дышу ртом, хватаю такие нужные мне сейчас глотки воздуха! Руки мокнут и становятся ледяными. Надеюсь, тут ни с кем не придётся здороваться за руку?
«8 А» – читаю на двери.
Стучусь.
Жду.
Считаю до десяти, чтобы повторить, но на девятом счёте дверь распахивается и первое, что я вижу, – сочные бордовые губы. Они мне улыбаются. Я улыбаюсь в ответ.
Ведь невозможно не улыбнуться, если улыбнулись тебе.
Хотя сейчас я в этом уже не так уверена… Вчера случайно улыбнулась двум женщинам на улице Тверской и одному мужчине в метро, а они как-то странно на меня покосились.
– Здравствуй! Ты, должно быть, Аврора? Не бойся, проходи в класс! – говорит моя новая классная руководительница.
Хм, я не боюсь.
– Ребята, поприветствуйте Аврору Путу. Я правильно ударение в твоей фамилии поставила?
– У балийцев фамилий нет, – говорю.
– В смысле?! – громко удивляется девочка с первой парты. В ушах у неё почему-то наушники.
– Путу – это обязательное имя. Оно значит, что я – первый ребёнок в семье. А вообще меня зовут Путу Аврора Адинда Анастасия.
– Значит, Настя, – кивает девочка в наушниках и косится на подруг. – Как я.
– Аврора только позавчера прилетела из Индонезии, а сегодня уже к нам в школу пришла. Вот это энтузиазм! Да, Семёнов? – Учительница смотрит на высокого белобрысого парня в толстовке с черепом. – Ты сегодня немного опоздала, – Галина Александровна поглядывает на часы, висящие на стене рядом с портретами мужчин с бородами. Это русские писатели. Я знаю. – Но на первый раз это не страшно. Выбирай свободное место.
Выбор небольшой, я прохожу и сажусь за последнюю парту в среднем ряду. Кажется, тут можно спокойно рисовать и никто не будет меня отвлекать.
На перемене народ разбредается по классу и начинает кто украдкой, а кто и прямо меня разглядывать.
– А ты кем себя больше ощущаешь: крейсером или принцессой? – спрашивает парень с хвостиком на бритом затылке.
– Что? – переспрашиваю я и улыбаюсь. А он не улыбается почему-то, ухмыляется только – а это совсем другое.
– А вы у себя там жуков едите на острове? Или только гусениц? – спрашивает Настя. Волосы у неё – золотистые, как у диснеевской принцессы.
– А правда, вы там целыми днями только и делаете, что молитесь и медитируете? Я бы так не смогла! Скукота же! – Рыжая, как солнце на закате, одноклассница закатывает глаза и вздыхает.
– Вы как дикие! Прямо кринжово за вас перед челиком, – встревает девочка с маленьким колечком в носу. – Была я на Бали, круто там!
Они вроде ничего особенного не спрашивают, и я пока только молчу. И чувствую себя сейчас какой-то… другой, наверное. Как будто меня рассматривают через увеличительное стекло, словно я с другой планеты прилетела.
Мама говорит, что все люди одинаковые. Белые, жёлтые, чёрные, смотрящие на мир через узкие щёлки или через широко распахнутые…
– Ду ю андерстэнд рашан? Эй!
Я просто молчу и улыбаюсь. Нет, я совсем на них не в обиде. Может, я для них как экзотический цветок? Пусть тогда рассматривают, мне же не жалко.
Звонок. Почти как в нашей деревенской школе. Но никто за парты не спешит. Они всё ещё глазеют на меня. Забавно. У нас в деревне этим занимаются пожилые люди. Они глядят на тебя не мигая – и выход тут только один: смотреть, не моргая, в ответ. Мы в такую игру обычно с братом играем. Чаще я выигрываю. Ну, вы поняли.
Постепенно зрители расходятся.
– Сегодня у нас сдвоенный урок, так что это снова я! – Галина Александровна садится за учительский стол и тоже на меня смотрит. Как сова! Я улыбаюсь. Она отводит взгляд.
– Яблоновский, к доске! – У неё голос громкий, как у моей балийской бабушки. На всю деревню слышно.
– А чё я-то, вон пусть островитянка идёт!
Галина Александровна хмыкает задумчиво.
«Я могу, надо?» – спрашиваю её глазами.
Галина Александровна как будто сомневается, но потом кивает, словно соглашаясь с какой-то мыслью, пришедшей ей только что. Она говорит:
– Хорошо, пусть тогда Аврора немного расскажет о себе. Ты не против?
Я не против.
Выхожу к доске, одёргивая цветастую прямую юбку и белую кружевную кофточку с длинным рукавом. Утром мама попросила, чтобы я оделась по-балийски. Я же балийка.
– Пусть все сразу поймут, что ты другая, – говорит она за завтраком.
– Но я не другая, мам. Ты же сама рассказывала, что все люди одинаковые.
– Да, прости, ты права, – мама теребит верёвочный браслет на правом запястье. – Просто ты такая красивая в балийской одежде. Как бабочка.