и сигнала от нейрона к нейрону. Пары нейронов могут образовывать совершенно новые синапсы или отключать существующие. Ветвистость дендритов и аксонов может расти или понижаться. Одни нейроны могут умирать, а другие – рождаться[52]. Отделы мозга могут увеличиваться или атрофироваться так сильно, что изменения будут заметны даже на томограмме{64}.
Некоторые стороны этой нейропластичности просто восхитительны, хотя и не имеют отношения к вопросу о свободе воли. Если ослепший учится читать по Брайлю, его мозг перестраивается – а конкретнее, в определенных отделах мозга изменяется распределение и возбудимость синапсов. Каков результат? Чтение шрифта Брайля кончиками пальцев – тактильный опыт – стимулирует нейроны зрительной коры, как если бы человек читал печатный текст. Заставьте добровольца неделю прожить с повязкой на глазах, и проекции нейронов слуховой коры начнут заселять дремлющую зрительную кору, совершенствуя слух. Научитесь играть на музыкальном инструменте, и слуховая кора перестроится, выделив больше места для обработки звучания инструмента. Убедите заинтересованных добровольцев в течение нескольких недель по два часа в день самозабвенно упражняться в игре на фортепиано пятью пальцами, и их моторная кора перестроится, выделив больше места для управления движениями пальцев этой руки; заметьте – то же самое произойдет, если доброволец потратит это же время, просто представляя выполнение этих упражнений{65}.
Однако существует и нейропластичность, имеющая непосредственное отношение к свободе воли. Посттравматическое стрессовое расстройство преображает миндалину. Количество синапсов увеличивается, растет протяженность нервных сетей, посредством которых миндалина влияет на остальной мозг. Общий размер миндалины увеличивается, ее возбудимость растет, а порог срабатывания страха, тревоги и агрессии понижается{66}.
А еще есть гиппокамп – область мозга, играющая центральную роль в обучении и запоминании. Если в течение десятилетий страдать от глубокой депрессии, гиппокамп съеживается, что нарушает процесс обучения и запоминания. И наоборот, если в течение двух недель у вас повышен уровень эстрогена (то есть вы находитесь в фолликулярной стадии овуляторного цикла), гиппокамп увеличивается. То же самое происходит, если вы регулярно занимаетесь спортом или вас стимулирует богатая окружающая среда{67}.
Более того, опыт меняет не только мозг. Хронический стресс подстегивает надпочечники, которые вырабатывают больше глюкокортикоидов, даже если вы уже не испытываете стресса. У молодых отцов падает уровень тестостерона; и чем больше внимания они уделяют ребенку, тем значительнее это падение{68}.
Влияние тайных биологических сил на поведение на отрезке от нескольких недель до месяцев может принимать крайне странный вид: человеческий кишечник заполнен бактериями, основная масса которых участвует в переваривании пищи. «Заполнен» – это еще слабо сказано: в вашем кишечнике больше бактерий, чем клеток в теле[53], сотни различных типов, которые в совокупности весят больше, чем мозг. Это новая, активно развивающаяся область исследований; состав микрофлоры кишечника на протяжении пары недель может влиять на аппетит и тягу к еде, степень экспрессии генов в нейронах, склонность к тревожности и скорость распространения неврологических заболеваний в мозге. Очистите кишечник млекопитающего от бактерий (с помощью антибиотиков) и перенесите бактерии от другой особи – и вы в результате передадите ему все поведенческие эффекты. В основном они, конечно, слабые, но кто бы мог подумать, что кишечные бактерии влияют на процессы, которые вы принимаете за свою свободу воли?
Выводы из этих открытий очевидны. Как будет работать ваш мозг, пока вы будете размышлять над двумя кнопками? Отчасти это зависит от событий, имевших место в предыдущие недели и годы. Вам едва удавалось вовремя платить за квартиру? Может, вы пережили эмоциональный подъем, поскольку нашли свою любовь или у вас родился ребенок? Страдали от беспросветной депрессии? Добились успеха на любимой работе? Восстанавливаетесь после боевой травмы или изнасилования? Резко сменили диету? Все это изменит ваш мозг и поведение, причем так, что вы этого не будете ни контролировать, ни зачастую даже осознавать. Более того, у этих индивидуальных различий есть еще и метауровень, который тоже от вас не зависит: унаследованные вами гены и опыт детства определяют, насколько легко ваш мозг меняется в ответ на конкретный опыт взрослой жизни – существует гибкость и в отношении того, насколько и какой нейропластичностью управляет мозг каждого из нас{69}.
Свидетельствует ли нейропластичность о том, что свобода воли – это миф? Сама по себе – нет. Следующая черепаха!{70}
Как, без сомнения, известно любому читателю, который был, есть или будет подростком, это очень сложный жизненный этап. Эмоциональные бури, опрометчивая склонность к риску и поиск острых ощущений, пиковое время крайностей как про–, так и антисоциального поведения, желание выделиться и в то же время не отличаться от сверстников; поведенчески отрочество чудовищно само по себе.
Нейробиологически – тоже. В исследованиях, посвященных отрочеству, по большей части изучается, почему подростки ведут себя как подростки; наша же цель – понять, как особенности подросткового мозга помогают объяснить намерение нажимать на кнопки во взрослой жизни. Как удобно, что одна и та же чрезвычайно интересная область нейробиологии актуальна и в первом, и во втором случае. К началу подросткового возраста мозг довольно близок к своей зрелой версии, со взрослой плотностью нейронов и синапсов; процесс миелинизации уже завершен. За одним исключением: в мозге есть область, которая, как ни удивительно, будет созревать еще десяток лет. Что это за область? Конечно же, лобная кора. Она «взрослеет» значительно медленнее остальной коры – это свойственно всем млекопитающим, но особенно заметно у приматов{71}.
Некоторые причины такой задержки объясняются просто. Миелинизация мозга, например, начинается еще во внутриутробной жизни и постепенно нарастает, пока не достигнет взрослого уровня; лобная кора не исключение, просто здесь процесс идет с сильным отставанием. Но если говорить о нейронах и синапсах, то картина совершенно другая. Когда ребенок еще только вступает в подростковый возраст, в его лобной коре синапсов больше, чем у взрослого человека. В подростковом и раннем взрослом возрасте лобная кора обрезает синапсы, которые оказываются лишними, маловажными или попросту неправильными, а сама кора постепенно становится более компактной и подтянутой. В качестве наглядного примера можно привести тот факт, что 13-летний подросток и 20-летний юноша могут одинаково успешно справляться с тестом на оценку функционирования лобной коры, однако первому для успешного прохождения теста придется задействовать больший ее объем.
Итак, лобная кора – ответственная за исполнительные функции, долгосрочное планирование, откладывание удовольствия, контроль побуждений и регуляцию эмоций – у подростков функционирует не полностью. Как вы думаете, что это объясняет? Да практически все феномены подросткового возраста, особенно если добавить к объяснению цунами эстрогена, прогестерона и тестостерона, затапливающие мозг. Безжалостная сила влечений и побуждений, сдерживать которую приходится хлипкими тормозами незрелой лобной коры{72}.
Нам же задержка созревания лобной коры интересна не потому, что из-за этой задержки подростки делают себе дурацкие татуировки; нам важно, что в подростковом и раннем взрослом возрасте в самой интересной части мозга осуществляется грандиозный строительный проект. Следствия очевидны. Если вы взрослый человек, ваш подростковый опыт травм, впечатлений, любви, неудач, отверженности, счастья, отчаяния, прыщей – весь этот набор сыграл непропорционально большую роль в формировании лобной коры, с помощью которой вы сейчас размышляете над пресловутыми двумя кнопками. Нет никаких сомнений, что чрезвычайно разнообразный подростковый опыт формирует чрезвычайно разную лобную кору взрослых людей.
Об одном особенно захватывающем следствии замедленного созревания важно помнить, когда мы перейдем к разделу о генах. По определению, если лобная кора созревает последней, значит, эта область мозга в минимальной степени формируется генами и в максимальной – окружающей средой. В связи с этим возникает вопрос, почему же лобная кора созревает так медленно. Может, этот проект сам по себе сложнее сборки всей остальной коры? Может, здесь нужны специализированные нейроны, нейромедиаторы, которые трудно синтезировать, уникальные синапсы, настолько причудливые, что без объемистых инструкций по сборке не обойтись? Нет, почти ничего такого уникального в лобной коре нет[54]{73}.
Таким образом, если принимать во внимание только сложность строения лобных долей, нельзя сказать, что замедленное созревание неизбежно, а лобная кора созревала бы быстрее, если бы только могла. Нет, эта задержка активно эволюционировала, прошла отбор. Именно эта область мозга в первую очередь решает, как поступать правильно, когда это сделать труднее всего, но никакие гены не могут определить, что считать правильным поступком. Этому нужно учиться долго и трудно, на собственном опыте. То же самое верно для любого примата, вынужденного ориентироваться в хитросплетениях социальных отношений: кому хамить, кому кланяться, с кем дружить, кого ударить в спину.