Удручающая картина. Учитывая, что в этот период начинается формирование лобной коры, мы не погрешим против истины, если предположим, что СЭС детства предсказывает особенности взрослого возраста. Статус в детстве (независимо от статуса, приобретенного во взрослой жизни) – значимый предиктор уровня глюкокортикоидов в крови взрослого человека, размера его ОФК и успешности при выполнении задач, требующих участия ПФК. Не говоря уже о вероятности сесть в тюрьму{149}.
Несчастья вроде бедности и жестокого обращения в детстве находят отражение в баллах неблагоприятного детского опыта (НДО). Как мы узнали из прошлой главы, в них отражается, был ли человек в своем детстве свидетелем или пережил сам физическое, эмоциональное или сексуальное насилие или безнадзорность, столкнулся ли с семейным неблагополучием, в том числе разводом родителей, домашним насилием, психической болезнью, тюремным заключением или наркоманией в семье. Каждый дополнительный балл НДО повышает вероятность обзавестись гиперреактивной, гипертрофированной миндалиной и слабой ПФК, которая так и не достигла своего оптимального уровня развития{150}.
Давайте еще углубимся в плохие новости и поразмышляем об упомянутом в главе 3 влиянии окружающей среды на развивающийся плод. Низкий СЭС беременной женщины или проживание в криминальном районе предсказывают отставание в развитии коры головного мозга ее ребенка уже к моменту рождения. И даже во внутриутробном периоде[114]. И, что неудивительно, высокий уровень материнского стресса во время беременности (например, потеря супруга, стихийные бедствия или проблемы со здоровьем, требующие приема больших доз синтетических глюкокортикоидов) прогнозирует когнитивные нарушения по широкому спектру показателей, ослабленную исполнительную функцию, уменьшенный объем серого вещества в длПФК, гиперреактивную миндалину и гиперреактивный глюкокортикоидный ответ на стресс во взрослой жизни[115]{151}.
Показатели НДО, оценка неблагоприятных для плода факторов, баллы по шкале Немыслимо Счастливого Детского Опыта из прошлой главы – все они говорят об одном. Нужно быть абсолютно бесстыдным и равнодушным человеком, чтобы перед лицом таких открытий упрямо твердить, что, всего лишь поскольку одним людям правильные поступки даются проще, чем другим, их всех можно обвинять и наказывать, хвалить и вознаграждать. Скажите это нерожденным младенцам в утробах матерей с низким СЭС, которые уже платят свою нейробиологическую цену.
Гены тоже имеют отношение к тому, какой тип ПФК вам достается. Невероятно, но факт – как уже было сказано в прошлой главе, факторы роста, ферменты, которые синтезируют и расщепляют нейромедиаторы, рецепторы к нейромедиаторам и гормонам и так далее и так далее – все они состоят из белков, а значит, кодируются генами.
Замечание, что гены имеют ко всему этому какое-то отношение, может показаться тривиальным и поверхностным. Генетические отличия биологических видов объясняют, почему лобная кора наличествует у людей, но отсутствует у тварей морских и птиц небесных. Человеческие гены объясняют, почему лобная кора (как и вся остальная кора головного мозга) состоит из шести слоев нейронов и целиком помещается у вас в черепе. Однако та генетика, которая нас интересует, когда мы говорим о месте «генов» в общей картине, касается того факта, что конкретный ген может существовать в нескольких вариантах и эти варианты отличаются от человека к человеку. В общем, в этом разделе нас интересуют гены, которые помогают формировать лобную кору человека и которых нет у грибов. Нам интересны генные различия, объясняющие разницу в объеме лобной коры, уровне ее активности (по данным ЭЭГ) и в результатах выполнения заданий, требующих участия ПФК[116]. Другими словами, нас интересуют варианты генов, которые помогают объяснить, почему два человека различаются по склонности к воровству печенья{152}.
К счастью, прогресс в этой области уже позволяет понять, какое отношение к функциям лобной коры имеют те или иные варианты конкретных генов. Часть их связана с нейромедиатором серотонином: например, белок, удаляющий серотонин из синапса, кодируется конкретным геном, и доставшаяся вам версия влияет на прочность связей между ПФК и миндалиной. Варианты гена, ответственного за разрушение серотонина в синапсе, помогают предсказать эффективность выполнения задач с меняющимися правилами, что требует участия ПФК. Варианты гена, кодирующего один из серотониновых рецепторов (их несколько), определяют, насколько хорошо человек контролирует свои побуждения[117]. И это только то, что касается генетики передачи серотонинового сигнала! В исследовании геномов 13 000 человек было показано, что определенная комбинация генных вариантов предсказывает повышенную вероятность импульсивного, рискованного поведения; чем больше у человека таких генных вариантов, тем меньше его длПФК{153}.
Самое важное, что нужно знать о генах, имеющих отношение к работе мозга (а это практически все гены): один и тот же генный вариант в разных условиях будет работать по-разному, иногда кардинально иначе. Такое взаимодействие генных вариантов с вариациями среды означает, что в конечном итоге нельзя сказать, что ген «делает», можно сказать лишь, что он делает в каждой конкретной среде, где его изучали. Прекрасный пример: варианты гена, кодирующего одну из разновидностей серотонинового рецептора, помогают объяснить импульсивность у женщин… правда, только у тех, которые страдают расстройством пищевого поведения{154}.
В части, посвященной отрочеству, объясняется, почему у людей в процессе эволюции замедлился процесс созревания ПФК и как замедленное созревание повышает ее чувствительность к воздействию среды. Как гены кодируют свободу от влияния генов? Как минимум двумя способами. Первый, самый простой, связан с генами, от которых зависит скорость созревания ПФК[118]. Второй способ тоньше и элегантней – это гены, регулирующие чувствительность ПФК к разным условиям среды. Допустим, некий (воображаемый) ген, представленный в двух вариантах, влияет на склонность человека к воровству. Сама по себе, независимо от генного варианта, эта склонность низкая. Но если группа сверстников станет беднягу подначивать, один генный вариант спровоцирует 5%-ный рост вероятности поддаться, а другой – 50%-ный. Другими словами, разные варианты приводят к резким различиям в чувствительности к давлению коллектива.
Давайте представим эту разницу механически. Предположим, у нас есть электрический кабель, подключенный к розетке с помощью вилки, и пока вилка в розетке, вы ничего красть не станете. Розетка сделана из воображаемого белка, который может существовать в двух вариантах, определяющих ширину пазов, в которые вставляется вилка. В изолированной, герметично закрытой комнате вилка остается в розетке независимо от ее вида. Но если рядом пробежит стадо слонов-подстрекателей, вероятность, что вилка вследствие вибрации выпадет из розетки с широкими пазами, в десять раз выше.
Генетическая основа относительной свободы от влияния генов примерно так и выглядит. Бенджамин де Бивор из Гарвардского университета изучил ген, кодирующий белок тенеурин-А, который участвует в образовании синапсов между нейронами. Ген существует в двух вариантах, от которых зависит, как плотно вилка от одного нейрона держится в «тенейриновой» розетке другого (если сильно упростить). Вариант, кодирующий «расхлябанную розетку», повышает вариабельность синаптических связей – или, развивая нашу метафору, вариант «расхлябанной розетки» создает нейроны, проявляющие повышенную чувствительность к влиянию среды во время образования синапсов. Пока неизвестно, касается ли это открытие работы тенейринов в человеческом мозге (исследование проводилось на мухах – да, среда влияет на образование синапсов даже у мух), но что-то концептуально схожее должно происходить и в нашем мозге во всей его сложности{155}.
В предыдущей главе мы узнали, что разные типы экосистем порождают разные типы культур, которые влияют на воспитание ребенка практически с момента рождения, настраивая его мозг таким образом, чтобы ему проще было вписаться в эту культуру, а значит, и передать ее ценности следующему поколению.
Разумеется, культурные различия серьезно влияют на ПФК. Практически во всех исследованиях в этой области сравниваются коллективистские культуры Юго-Восточной Азии, где ценят гармонию, взаимозависимость и конформизм, и индивидуалистические культуры Северной Америки, в которых подчеркиваются независимость, права личности и персональные достижения. Результаты этих исследований выглядят вполне резонными[119].
Вот такое, например, не подстроишь: вмПФК представителя западной культуры активируется при предъявлении фотографии его собственного лица, но не лица его матери; у жителей Восточной Азии вмПФК в равной мере активируется в одном и в другом случае; эти различия проявляются даже более выпукло, если перед испытанием попросить участников подумать о своих культурных ценностях. Возьмите людей, принадлежащих к двум культурам сразу (например, один родитель происходит из восточной традиции, а второй – из западной), попросите их подумать о какой-то из культур, и они тут же продемонстрируют типичный для этой традиции профиль активации вмПФК