Это лишь некоторые из основных «позитивных» симптомов шизофрении, черт, которые проявляются у больных людей и в норме не обнаруживаются у здоровых. К «негативным» симптомам заболевания относят утраченные вследствие болезни способности; для больных характерно уплощение эмоций, снижение аффекта, утрата социальных связей. Добавьте сюда высокий уровень самоубийств, самоповреждений и насилия, и это, надеюсь, поможет вам выбросить из головы чепуху про «скрытое благословение».
У шизофрении есть на удивление характерная особенность: начало заболевания обычно приходится на поздний подростковый или ранний взрослый возраст. Однако в ретроспективе можно обнаружить, что незначительные отклонения от нормы проявлялись у больного еще во младенчестве. У людей, которым позже будет поставлен диагноз «шизофрения», в раннем возрасте чаще наблюдается неврологическая «микросимптоматика»: они позже начинают стоять и ходить, позже приучаются к туалету, дольше страдают от ночного энуреза. Кроме того, в раннем детстве они демонстрируют и поведенческие нарушения; в одном из исследований обученные наблюдатели, просматривая домашнее видео, смогли определить детей, предрасположенных к заболеванию{337}.
И хотя в большинстве своем люди с шизофренией не агрессивнее прочих, повышенный уровень насилия среди них заставляет задуматься над очевидным вопросом. Должен ли человек, совершивший насильственное деяние в припадке шизофренического бреда, нести за него ответственность? Когда люди начали думать «Это не он, это его болезнь»? В 1981 г. Джон Хинкли, много лет страдавший шизофренией, попытался убить Рональда Рейгана (он ранил Рейгана, офицера полиции и агента секретной службы, а пресс-секретарь Джеймс Брейди много лет спустя умер от последствий полученной в тот день раны). Когда Хинкли признали невиновным по причине невменяемости[288], по стране прокатилась волна негодования. Три штата запретили защиту по невменяемости; большинство других штатов серьезно ограничили ее применение; Конгресс их поддержал, приняв Закон о реформе защиты по невменяемости, а президент Рейган его утвердил[289]{338}.
Так что нам есть к чему стремиться. Но задача этого раздела – не демонизировать и не криминализировать шизофрению, а также не проводить параллелей с эпилепсией. Здесь речь пойдет о причине болезни.
Предположим, вы женщина, а на дворе начало 1950-х. Годы войны были очень трудными: мужа призвали на военную службу и вам пришлось в одиночку поднимать троих детей. Благодарение Богу, супруг вернулся живым и здоровым. У вас свой дом в новом американском раю – в пригороде. Экономика на подъеме, муж недавно получил повышение – он активно продвигается по карьерной лестнице. Дети-подростки радуют день ото дня. Вот только старший, которому исполнилось 17, все больше вас беспокоит. Он всегда отличался от остальных членов семьи, ну, вы понимаете, нормальных – общительных, спортивных, популярных. С самого детства он с каждым годом все сильнее отстранялся и замыкался в себе, делал и говорил странные вещи. У него были воображаемые друзья – гораздо дольше, чем у ровесников, а вот с друзьями реальными никак не складывалось – и вы вынуждены признать, что, учитывая его странности, другие дети сторонятся его неспроста. Он много разговаривает сам с собой, часто проявляет совершенно неадекватные обстоятельствам чувства. А недавно стал одержим идеей, будто соседи шпионят за ним и даже читают его мысли. Тут вы, наконец, решаете показать его семейному врачу, который направляет вас к узкому специалисту, «психиатру» со строгими манерами и европейским акцентом. И после бесконечных тестов доктор сообщает вам диагноз: «шизофрения».
Вы почти ничего об этой болезни не слышали, но то немногое, что вам известно, приводит вас в состояние ужаса.
– Вы уверены? – снова и снова спрашиваете вы.
– Абсолютно.
– Это лечится?
Вам предлагают несколько вариантов терапии, но вся она в итоге оказывается бесполезной. И тогда вы задаете самый важный вопрос:
– В чем причина? Почему он заболел?
И доктор в полной уверенности дает ответ:
– Причина в вас. Он заболел из-за вас, из-за того, то вы ужасная мать.
Это называлось «шизофреногенным» материнским воспитанием; именно им в рамках популярного в те времена фрейдистского подхода прежде всего объясняли эту болезнь. Первая волна фрейдистского влияния в Америке в начале ХХ в. была довольно незначительной; возбуждающим и скандальным из-за своей сосредоточенности на сексе фрейдизмом увлекались в основном нью-йоркские интеллектуалы; к 1920-м гг. эта волна уже пошла на спад. В 1930-е европейская интеллигенция, спасаясь от Гитлера, хлынула в США, превратив страну в интеллектуальную столицу мира. В штаты переехали чуть ли не все ведущие представители фрейдистской мысли, второе поколение психодинамической элиты. Распространяя вокруг себя атмосферу уверенности в европейском интеллектуальном превосходстве, они обаяли американских простаков от психиатрии и возвели фрейдизм в статус доминирующей модели психиатрической мысли. В 1940-х гг. буквально в каждой крупной медицинской школе США факультет психиатрии возглавлял фрейдист-психоаналитик, и свою хватку они не ослабляли десятилетиями. Как говорил влиятельный психиатр Эдвин Фуллер Тори, «превращение фрейдистской теории из экзотического нью-йоркского цветка во всеамериканский раскидистый куст – одно из самых странных событий в процессе развития идей»[290]{339}.
Это были уже не фрейдисты старого пошиба, в милом скандальном стиле рассказывавшие о зависти к пенису. Сам Фрейд не особенно интересовался шизофренией и психозами в целом, предпочитая благовоспитанных и хорошо образованных клиентов-невротиков, которых можно было назвать «озабоченными здоровыми». В следующем поколении фрейдистов, которое помогло внедрить в сознание публики психодинамическое клише «в ваших психологических проблемах виноваты родители»[291], психозами серьезно интересовались многие. Теория шизофреногенной матери выросла из леденящей душу враждебности к женщинам, которую проповедовали в том числе и женщины-аналитики. Беженка-фрейдистка Фрида Фромм-Райхман в 1935 г. писала, что «шизофреник болезненно недоверчив и обидчив по отношению к другим из-за жестокого подавления со стороны важных людей, с которым он столкнулся в младенчестве и в детстве – как правило, со стороны „шизофреногенной“ матери». Аналитик Мелани Кляйн (она бежала не в США, а в Британию) писала о психозах так: «Все начинается в первые шесть месяцев жизни, когда ребенок выплевывает материнское молоко, боясь, что мать отомстит ему за ненависть к ней». Странная, токсичная белиберда{340}.
Причем у каждого выступающего с обвинениями психоаналитика имелось свое представление о том, что именно патологического в шизофреногенном материнском воспитании, но общее мнение сходилось к тому, что шизофреногенные матери были якобы жесткими, отвергающими и нелюбящими, властными или тревожными. И ребенку такой матери не остается ничего другого, кроме как искать убежища в шизофреническом бреду и фантазиях. Вскоре антрополог Грегори Бейтсон[292], сотрудничавший с психоаналитиками, разработал теорию «двойного послания» как причины шизофрении. Согласно ей, основная характеристика такого вредоносного материнского воспитания – сообщение ребенку эмоциональных двойных посланий, которые ставят его в невыносимые, тупиковые условия: если он что-то сделает – будет виноват, и если не сделает – так же будет виноват. Такая мать, например, изводит ребенка:
– Почему ты никогда не говоришь, что любишь меня? Почему ты никогда не говоришь, что любишь меня?
– Я люблю тебя, – отвечает ребенок.
Но мать парирует:
– Разве твои слова хоть что-то значат теперь, когда мне пришлось их у тебя выпрашивать?
Перед такими эмоциональными атаками ребенок беззащитен, и шизофрения якобы служит ему способом укрыться в безопасном мире фантазий.
Вскоре теория получила развитие, которое можно было счесть отчасти либеральным и гуманным – теоретики психодинамического направления расширили свои взгляды настолько, что туда теперь вместилась и вероятность, что ребенка своими двойными посланиями может испортить и сделать шизофреником не только мать, но и отец. Тем не менее в общем и целом отца представляли пассивным затюканным подкаблучником, который был виноват лишь постольку, поскольку не смог дать укорот этой шизофреногенной гарпии, своей жене.
Не останавливаясь на достигнутом, психоаналитики со временем допустили вероятность, что виновата вся семья целиком. В 1970-х гг. «семейно-системный» подход был взят на вооружение первым поколением психиатров-феминисток, одна из сторонниц которых одобрительно писала: «Только недавно психиатры начали говорить о шизофреногенных семьях». Вот это прогресс!{341}
Естественно, никаких эмпирических данных в поддержку теории шизофреногенной матери в каком бы то ни было ее виде попросту не существует. Наше современное представление о шизофрении не имеет ничего общего с этими старыми сказками братьев Гримм. Теперь мы знаем, что шизофрения – это нарушение нервно-психического развития с сильной генетической составляющей. Это хорошо видно на примере идентичных близнецов: если шизофрения развивается у одного из них, то шанс заболеть шизофренией для второго, обладателя тех же самых генов, равен 50% (против среднего по популяции риска, равного 1–2%). Генетика шизофрении, однако, не сводится к одному поломанному гену (как при классических моногенных заболеваниях вроде муковисцидоза, болезни Хантингтона или серповидноклеточной анемии). Напротив, шизофрения – следствие неудачного сочетания целого ряда генных вариантов, многие из которых связаны с передачей нервного импульса и развитием мозга