Итак, теперь у нас есть план позакрывать все тюрьмы, отказаться от самой идеи преступности и перейти к карантинным мерам. Это прекрасно, но вряд ли осуществимо, и как раз из-за тех «сильных, сложных и зачастую приятных чувств, которые мы испытываем, наказывая». Этот момент заставляет задуматься об эволюции наказания.
Масштабы человеческой социальности поистине впечатляют: 2,9 млрд пользователей Facebook[332]; Европа, распахнувшая двери беженцам[333]; охотникам-собирателям племени Мбути из тропических лесов Конго знакомо имя Кардашьян. Но мы не одни такие. Павианы живут группами от 50 до 100 особей. Мириады рыб сбиваются в косяки. Миллионы антилоп гну каждый год вместе пересекают Серенгети, оставляя за собой горы помета. Сурикаты, волки, гиены образуют стаи. Социальные насекомые, слизевики, одноклеточные бактерии живут колониями.
Движущей силой эволюции социальности выступает нужда в сотрудничестве – дружно не грузно, а врозь хоть брось. Африканские гиеновидные собаки сообща преследуют добычу: кто-то срезает углы, кто-то бежит наперерез, чтобы перехватить жертву, если она метнется в другую сторону. То же самое делают шимпанзе: одни загоняют потенциальную жертву, обычно обезьянку, в сторону засады, в которой притаились в ожидании другие. Самки летучих мышей выкармливают детенышей друг друга; сурикаты и верветки подвергают себя опасности, подавая сигнал тревоги, предупреждающий остальных о близости хищника. Социальные насекомые отказываются от размножения в знак покорности и преданности королеве и колонии. Одноклеточные бактерии объединяются в многоклеточные структуры, посредством которых размножаются. И как тут не вспомнить амеб, которые составляют слизевика и которые вместе учатся отыскивать путь в лабиринте. Существует даже такая наука, как социовирусология, она изучает кооперацию между вирусами, позволяющую им успешнее проникать в клетку-мишень и реплицироваться в ней. В начале прошлого века западные ученые тратили время, неверно интерпретируя идеи Дарвина, будто бы показавшего, что эволюционный успех строится исключительно на конкуренции, агрессии и доминировании. Тем временем русский ученый (историк, философ, а также бывший князь, революционер и ярый анархист) Петр Кропоткин опубликовал книгу, на 60 лет опередившую свое время, «Взаимная помощь как фактор эволюции»[334]{371}.
Сотрудничество свойственно всем социальным видам, и все они сталкиваются с одной и той же проблемой. Здорово, конечно, когда все вокруг сотрудничают ради общего блага, но еще лучше, когда все вокруг друг другу помогают, а ты этим пользуешься. Это проблема жульничества. Львица потихоньку отстает от стаи во время опасной охоты; летучая мышь не кормит чужих детенышей, но сама пользуется помощью других матерей; павиан наносит партнеру по коалиции удар в спину. Две отдельные колонии генетически идентичных социальных амеб сливаются, образуя многоклеточную структуру под названием «плодовое тело», которая состоит из ножки, придающей устойчивость, и шляпки. Размножаются только те амебы, что образуют шляпку, и честное сотрудничество предполагает, что две колонии поровну делят между собой нерадостную обязанность быть не размножающимися клетками ножки, но нет – разные штаммы жульничают, эксплуатируя другую колонию, пытаясь застолбить себе побольше места в шляпке. Даже митохондрии и фрагменты ДНК мошенничают в совместных предприятиях[335]{372}.
Ясно как день, что такое повсеместное жульничество подтолкнуло эволюцию контрмер, призванных обнаружить его и покарать. Шимпанзе, которые не прикрывают союзника в драках, получают впоследствии на орехи. Крапивники, которые не кормят птенцов доминирующей пары, подвергаются трепке. Королевы голых землекопов проявляют агрессию по отношению к отлынивающим от дела рабочим. При взаимовыгодном сотрудничестве рифовых рыб и губанов, объедающих с них паразитов, губаны, бывает, жульничают и в попытке полакомиться чем-то повкуснее отщипывают кусочек от рифовой рыбы; их за это наказывают – прогоняют, и в дальнейшем губаны остерегаются нарушать условия контракта. Социальные бактерии не желают образовывать плодовое тело с жульничающими клональными линиями. Зеленые водоросли научились не передавать особенно эгоистичные митохондрии при делении. Клетки развивают средства, позволяющие заглушить все копии транспозона, чья эгоистичная репликация окончательно вышла за рамки, – например, в 1970-х гг. в ДНК плодовых мушек вкрался особенно своекорыстный вид транспозона, и потребовалось 40 лет, чтобы эти насекомые выработали средства, позволившие наказать его – заглушить{373}.
В общем, наказание работает в интересах сотрудничества. В экономических играх с участием пары игроков (например, в игре «Ультиматум») у одного из них есть возможность эксплуатировать другого. И, опровергая миф, будто мы всего лишь Homo economicus, рациональные оптимизаторы, руководствующиеся исключительно собственным интересом, игроки, наделенные такой властью, не начинают с места в карьер бессовестно эксплуатировать партнера. Если у второго игрока есть возможность наказать первого за чрезмерную корысть, уровень эксплуатации снижается и дальше; если механизм наказания отсутствует, эксплуатация цветет пышным цветом[336]{374}.
Нужное наказание в нужное время укрепляет сотрудничество. Важный и убедительный тому пример дает нам теория игр, а именно исследование, проведенное в 1981 г. политологом Робертом Аксельродом и эволюционным биологом У. Д. Гамильтоном, двумя корифеями в своих научных сферах. В эксперименте изучалась «Дилемма заключенного», игра, в которой два игрока, лишенных возможности общаться, должны решить, сотрудничать им или жульничать: если оба сотрудничают, каждый получает несколько очков; если оба жульничают, оба проигрывают. Казалось бы, сотрудничать нужно всегда, так? Не торопитесь с выводами – если второй игрок сотрудничает, а вы наносите ему удар в спину, не ответив взаимностью, то он теряет кучу очков, а вам достается джек-пот; если же это вы – доверчивая овечка, то все наоборот. Аксельрод и Гамильтон попросили специалистов по теории игр рассказать им, какой стратегии придерживались бы они сами, и провели компьютерный турнир по круговой системе, где все стратегии соревновались друг с другом по 200 раз. Самым выигрышным алгоритмом соразмерного наказания стала, как выяснилось, самая простая стратегия – «око за око». Начинайте с сотрудничества и продолжайте в том же духе, пока другой игрок вас не обдурит; в этом случае в следующем раунде отплатите ему той же монетой. Если он продолжает наглеть, продолжайте его наказывать, но, если он решает возобновить сотрудничество, в следующем раунде отвечайте ему тем же. У этой стратегии простые и понятные правила, она начинается с сотрудничества, соразмерно наказывает мошенников и умеет прощать. Это исследование положило начало целой череде работ, изучающих варианты стратегии «око за око», их эволюцию и применение различными социальными видами{375}.
Сценарии наказания в играх «Ультиматум» и «Дилемма заключенного» называются наказанием вторым лицом – жертва сама мстит обидчику. Еще более эффективным механизмом пресечения жульничества и развития кооперации является наказание третьим лицом – кто-то третий вмешивается и наказывает нарушителя. На ум приходит полиция. Это гораздо более сложный способ наказания; маленькие дети демонстрируют его зачатки, но требуются годы, чтобы они научились делать это последовательно, и есть оно только у взрослых людей. Это альтруистический поступок: вам придется что-то потратить (например, усилия), чтобы наказать нарушителя ради общего блага. Это именно альтруизм: люди, склонные так поступать, как правило, склонны к просоциальному поведению и в других ситуациях[337], а область мозга, отвечающая за способность понимать чужую точку зрения[338], возбуждается у них непропорционально сильно – им легко удается поставить себя на место жертвы. Более того, если дать испытуемым окситоцин – гормон, который стимулирует внутригрупповую просоциальность, – люди охотнее взваливают на себя бремя наказания третьим лицом{376}.
Существует и наказание четвертым лицом: свидетеля, который мог бы выступить третьим лицом, наказывают за то, что он не выполнил свой долг, – вспомните кодексы чести, которые грозят неприятностями, если не донести на человека, узнав, что он обманывает, или об офицере полиции, арестованном за взятку. Бывает и наказание пятым лицом – накажите комитет по надзору за полицией за то, что он не наказал коррумпированных полицейских. И шестым, и седьмым… и вот мы уже описываем целое общество, готовое наказывать, чтобы укрепить сотрудничество.
Потрясающие кросс-культурные исследования показывают, что небольшие традиционные культуры – например, охотники-собиратели или фермеры, ведущие натуральное хозяйство, – не применяют наказание третьим лицом (ни в реальной жизни, ни в экономических играх). Они прекрасно понимают, когда имеет место эксплуатация, но наказывать не торопятся. Объяснение простое: там все друг друга знают и знают, кто на что способен, поэтому им не нужно замысловатое наказание третьим лицом, чтобы обуздать антисоциальное поведение. При этом чем больше общество, тем бо́льшими формальностями обставлено наказание третьим лицом. Вдобавок наказание четвертым лицом жульничества третьего лица работает лучше, если третьих лиц, надзирающих за соблюдением правил, не много – представьте, какой хаос настал бы, если бы преступников ловила не полиция, а обычные граждане