Кросс-культурные исследования проливают свет и на возникновение высшей формы наказания третьим лицом, а именно богами, которые наблюдают за людьми и судят их. Как выяснил психолог Ара Норензаян из Университета Британской Колумбии, боги, придуманные в культурах, которые построены в малых социальных группах, людскими делами не интересуются. Только когда общества становятся достаточно большими и у людей появляется возможность действовать анонимно или вступать в контакты с незнакомцами, мы наблюдаем изобретение «морализующих» богов, которые знают, хорошо ты себя вел или плохо. Туда же указывает и корреляция, обнаруженная во многих религиях: чем больше карающей силы приписывается богам, тем просоциальнее ведут себя люди по отношению к незнакомым далеким единоверцам[339]{378}.
Итак, наказание по версии теории игр отбивает охоту жульничать и способствует сотрудничеству. Но есть большая проблема: наказание дорого обходится. Предположим, вы играете в «Ультиматум» и ваш партнер предлагает разделить деньги в соотношении 99:1. Если вы отвергаете его предложение, вы упускаете возможность разжиться долларом – сумма хотя и небольшая, но лучше, чем ничего. Отказываться иррационально и невыгодно… если только вы не играете с тем же человеком еще раз: тогда вы можете отклонить мизерное предложение, заставив партнера сделать предложение получше, которое принесет вам реальную прибыль. В таком случае наказание не требует больших затрат, напротив, такое корыстное наказание в будущем окупается (при условии, что у вас есть привилегия продержаться до этого будущего, вместо того чтобы соглашаться на любые предложенные крохи).
По-настоящему альтруистической ваша игровая стратегия становится, когда вы отказываетесь от доллара, зная, что второго раунда не будет: в этом случае вразумленный игрок в следующий раз сделает предложение получше… только уже не вам, а кому-то другому.
Наказание третьей стороной обходится еще дороже. Представьте: идет игра «Ультиматум» и вы видите, как игрок А бессовестно эксплуатирует игрока Б. Вы в возмущении вмешиваетесь и тратите, скажем, десять долларов из собственных денег, чтобы наказать игрока А на двадцать долларов. Пристыженный, он станет щедрее ко всем, с кем будет играть в дальнейшем, и если вы не один из них, то ваше дорогостоящее вмешательство – акт чистого альтруизма[340]{379}.
Снизить стоимость наказания можно с помощью института репутации, невероятно надежного средства повлиять на поведение. В экспериментах по теории игр сотрудничество укрепляется, если людям известна история игры (например, они могут просмотреть записи уже сделанных ходов, что позволяет им заглянуть в будущее). Если вы заслужите репутацию мошенника, то другие игроки с самого начала не будут вам доверять или вообще откажутся играть с вами. Так поступают охотники-собиратели, которые тратят массу времени на слухи и пересуды, в том числе о том, кто, скажем, сжульничал и не поделился мясом; заработайте такую славу – и вас подвергнут остракизму, что может поставить под угрозу саму вашу жизнь. Хорошая репутация, напротив, снижает затраты третьего лица на наказание, потому что таким людям больше доверяют; к тому же это укрепляет их репутацию: если статус применяющего альтруистическое наказание уже довольно высок, он станет казаться окружающим еще более грозной – и привлекательной – фигурой{380}.
Это всё ультимальные (конечные) решения проблемы, связанной с ценой наказания. Как было сказано в главе 2, «конечные» объяснения (картина в целом, дальняя перспектива) противопоставляются проксимальным, «непосредственным» (сосредоточенным на сиюминутных мотивах). Почему животные спариваются, затрачивая усилия и калории, даже рискуя жизнью? Конечное объяснение: потому что это позволяет им передать копии своих генов следующему поколению. Непосредственное объяснение: это приятно. Зачем наказывать жуликов, если это дорого обходится? Конечное объяснение мы уже обсуждали – потому что честное распределение затрат выгодно всем. Но когда мы ищем непосредственное объяснение, мы понимаем, как чертовски трудно нам будет заставить общество провозгласить отсутствие свободы воли и просто помещать опасных людей в карантин. Зачем наказывать жуликов, если это дорого обходится? Непосредственное объяснение: потому что нам нравится наказывать нарушителей. Это очень приятно.
Такие истории притягивают нас словно магнитом. Мы хотим обозначить периметр; испытать стыдное удовольствие в нащупывании пределов человеческой порочности. Это повод почувствовать себя лучше, но при этом сначала подумать: «А что, если бы это был кто-то из моих родных?» – а потом испытать облегчение, отступив от края бездонной пропасти, зная, что вас беда не коснулась. Иногда это просто примитивный вуайеризм. Я говорю о нашем увлечении серийными убийцами, подсчетом жертв и смакованием чудовищных подробностей[341]. Джефри Дамер, насиловавший мертвые тела жертв, пожиравший их плоть и заявлявший о своей любви к ним. Джон Уэйн Гейси, развлекавший деток в больницах, нарядившись клоуном. Чарльз Мэнсон, воплощение сына сатаны в культуре 1960-х. Те, кого мы знаем по прозвищам – Сын Сэма, Бостонский душитель, Зодиак, Ночной охотник, Вашингтонский снайпер. Стимпанк-китч рассказов про Джека-потрошителя.
Еще один серийный убийца, чья дурная слава не угасла, – Тед Банди. Как бы ужасно это ни прозвучало, он был обычным серийным убийцей, в середине 1970-х гг. лишившим жизни порядка 30 женщин, – далеко не рекордсмен. Типичный тошнотворный перечень – изнасилования, убийства, некрофилия, каннибализм; он хранил отрезанные головы жертв у себя в квартире, мыл им волосы и наносил макияж.
Особенно нас завораживают убийцы, в которых не заподозришь убийц – достойные мужья и отцы, лидеры бойскаутов, старосты церкви, – и Банди находится в первых строках этого списка. Его невозможно описать иначе, как «симпатичный и харизматичный», таким он был и на допросах. Студент-отличник Вашингтонского университета, затем студент юридического факультета, проявлявший интерес к политике (делегат Национального съезда Республиканской партии США 1968 г.), добрый, неравнодушный волонтер, дежуривший на горячей линии по предотвращению самоубийств. Он работал на одного из кандидатов в губернаторы штата Вашингтон; победив на выборах, тот выразил свою признательность, назначив Банди (ирония, от которой просто дух захватывает) членом Консультативного комитета по предотвращению преступлений в Сиэтле.
Примерно в это время Банди и начал убивать. Его жертвами становились девушки. Поначалу Банди просто вламывался в квартиры и нападал на спящих. Позже он придумал заманивать жертв в свой автомобиль, притворяясь, что ему нужно помочь что-то донести; успеху способствовало его природное обаяние и якобы сломанная рука или нога в гипсе – иногда он для убедительности брал с собой костыли. Потом Банди оглушал жертву.
Когда Банди наконец поймали, ему выдвинули обвинение в серии убийств (в одном получившем широкую огласку случае обвинение основывалось, в частности, на совпадении зубов Банди со следами укусов на ягодицах жертвы) и приговорили к смертной казни. Он дважды сбегал из тюрьмы, но в 1989 г. его все-таки казнили.
Банди завораживал криминологов и психиатров, которые, исходя из свойственных ему манипулятивности, нарциссизма и отсутствия раскаяния, ставили разные диагнозы. Публику он завораживал не меньше; ему посвящали книги и фильмы (две книги и один кинофильм вышли еще при его жизни). Множество женщин писали ему в тюрьму: некоторых опечалила не только его смерть, но и последовавшее за ней открытие, что ни одна из них не была его любимой и единственной. Имена жертв помнят немногие.
Банди казнили на электрическом стуле. В 1881 г. пьяный рабочий схватился за провода динамо-машины на электростанции и погиб на месте. Услышав об этом, зубной врач по имени Альфред Саутвик придумал машину для казни при помощи электричества. Она должна была стать гуманной альтернативой повешению. Свое изобретение он совершенствовал, испытывая его на бродячих собаках. «Стул», ставший частью оригинального «электрического стула» – культового изобретения, – представлял собой модифицированное Саутвиком зубоврачебное кресло. На протяжении большей части ХХ в. это был самый распространенный способ казни{381}.
Если все шло как надо, под действием электрического тока приговоренный терял сознание уже через пару секунд и умирал в результате остановки сердца через минуту или две. Если же что-то шло не по плану, подавать ток приходилось снова и снова, или же человек оставался в сознании и испытывал невыносимые муки; однажды на лице осужденного загорелась маска. Казнь Банди, однако, состоялась без происшествий.
Казни ждала вся страна; вечером накануне люди устраивали праздничные барбекю (их называли «банди-кю»), где подавали «банди-бургеры» и «электрические хот-доги». Особенно бурную вечеринку закатило студенческое братство Государственного университета Флориды, где ранее учились две жертвы Банди. В день казни сотни людей собрались напротив тюрьмы в Рейфорде во Флориде, где приговор должны были привести в исполнение. Толпа, в которой были и семьи с детьми, пела, скандировала: «Гори, Банди, гори!» – и запускала фейерверки. Известие о его смерти встретили радостными криками (угрюмые официальные свидетели казни, покидая тюрьму, были, как сообщается, шокированы таким буйным весельем). Празднования закончились, толпа разошлась; правосудие свершилось{382}