Если вы относитесь к числу этих очень, очень немногих счастливчиков, важнейшие выводы этой книги вас не заденут[361].
Клинический случай
Работая над книгой, я беседовал с активистами, которые отстаивают интересы людей, страдающих от ожирения. Одна из девушек мне рассказала, как впервые узнала о гормоне под названием «лептин»[362]{404}.
Для понимания: лептин – наглядный пример, подтверждающий тезис «ожирение – это биологическое заболевание, а не отсутствие самодисциплины». Лептин регулирует отложение жира в организме и, что особенно важно, сообщает гипоталамусу, что вы уже съели достаточно. Аномально слабый лептиновый сигнал[363] приводит к аномально низкой способности чувствовать насыщение, из-за чего тяжелое ожирение развивается уже в детстве. Оказалось, что такие люди – носители мутации лептина: изучение семейных фотоальбомов позволяет предположить, что от нее же страдали поколения их предков.
Термин мутация переносит нас в мир медицинской экзотики, но и обычный, не мутировавший лептин и гены рецепторов к нему существуют в разных вариантах, различающихся по эффективности функционирования. То же самое касается буквально сотен других генов, участвующих в регулировании индекса массы тела (ИМТ). Конечно, среда тоже играет большую роль. Что касается уже знакомой нам среды – материнской утробы, то на склонность к ожирению в течение всей жизни влияет недостаток питательных веществ, которых вам не хватало из-за того, что беременная вами мать курила, пила или принимала запрещенные вещества, и даже то, какие кишечные бактерии она вам передала[364]. Биологи даже определили, какие именно гены, активные в поджелудочной железе и жировых клетках плода, подвергаются в этом случае эпигенетическим изменениям. И как обычно, разные версии генов по-разному взаимодействуют с разной средой. Один вариант гена повышает риск ожирения, но только если мать курила во время беременности. Один из вариантов другого гена сильнее влияет на горожан, чем на жителей сельской местности. Есть варианты, которые повышают риск ожирения в зависимости от пола, расы, национальности, от того, занимаетесь ли вы спортом (иными словами, генетика объясняет, почему одним людям физические упражнения помогают худеть, а другим – нет), в зависимости от особенностей рациона, от того, употребляете ли вы алкоголь и так далее. Более того, если вы живете там, где процветает неравенство (будь то страна, штат или город), или имеете низкий социально-экономический статус, та же самая диета с большей вероятностью приведет вас к ожирению{405}.
В совокупности эти гены в их взаимодействии со средой регулируют все биологические болтики и винтики и объясняют всё, начиная с жадности, с какой новорожденный сосет грудь, и заканчивая тем, почему два взрослых человека с одним и тем же повышенным ИМТ имеют разный риск развития диабета второго типа.
Давайте еще раз взглянем на таблицу из главы 4:
Многие из эффектов, которые мы рассматриваем, – порождение левой части таблицы, это биологические данные, доставшиеся вам по воле случая. Они же ответственны за эффективность, с какой ваш кишечник всасывает питательные вещества – или спускает их в унитаз; за скорость, с которой жир откладывается или расщепляется; за склонность накапливать жир в ягодицах или же в области живота (первое считается более здоровым вариантом); и за то, усиливают ли гормоны стресса эту склонность. Отличные новости: ничто из этого не помешает вам быть рассудительным – пусть капризная судьба одних людей благословила, а других прокляла, и таковы их природные данные, скажете вы… но что действительно важно, так это самодисциплина, с какой они разыгрывают выпавшие им карты.
Однако некоторые из генетических эффектов сложнее отнести к той или иной категории, и непонятно, в какую часть таблицы их следует поместить. Куда, например, девать гены, кодирующие тип вкусовых рецепторов языка? Может, это просто биологическая черта – и тогда, пусть еда и кажется вам вкуснее, чем другим людям, вы все равно должны противостоять соблазну обжорства. Но вдруг еда для вас настолько вкусна, что устоять невозможно?[365] Такие гормоны, как лептин, сигнализирующий о насыщении, тоже трудно отнести к той или иной категории.
А еще есть связанные с ожирением генетические эффекты, всецело относящиеся к правой части таблицы – к миру, где о нас судят по стойкости и силе характера, которыми мы обуздываем свои природные наклонности. Гены, регулирующие количество дофаминергических нейронов, которые опосредуют предвкушение и вознаграждение. Гены, определяющие интенсивность возбуждения этих нейронов при виде вкусной еды, когда вы сидите на диете. Сила, с какой вас в стрессе тянет к высокоуглеводной/жирной пище, и то, как тяжело вам переносить голод. И конечно, то, насколько хорошо лобная кора регулирует участки гипоталамуса, связанные с чувством голода, что снова поднимает вечно актуальный вопрос силы воли. Я не устану повторять: обе части таблицы состоят из одной и той же биологии.
Эта научная истина не оказала никакого влияния на широкую общественность. Обнадеживающие исследования показывают, что средний уровень скрытых, неосознанных предубеждений, связанных с расой, возрастом или сексуальной ориентацией, значительно снизился за последнее десятилетие, но скрытых предубеждений против людей с лишним весом этот тренд не коснулся. Они только усилились. Особенно это заметно среди студентов-медиков, прежде всего худых, белых и мужского пола. Даже сами люди с ожирением демонстрируют неявные предубеждения против тучных, бессознательно ассоциируя ожирение с ленью; такая ненависть к себе нечасто встречается среди других стигматизированных групп. И эта ненависть имеет свою цену; если взять, например, людей с одинаковым рационом и ИМТ, то у тех, кто усвоил эти неявные предубеждения, втрое выше шанс заполучить метаболический синдром[366]. Добавьте сюда явные предубеждения, и мы получим мир, в котором тучных дискриминируют при приеме на работу, аренде жилья, медицинском обслуживании (мир, где стигма, как правило, только усугубляет ожирение, вместо того чтобы, как по волшебству, наделять тучных силой воли){406}.
Другими словами, мир, ломающий жизни, мир, где на людей возлагают вину за биологию, которую они никак не могли контролировать. Но что изменилось, когда женщина, с которой я разговаривал, полностью осознала значение той самой мутации лептина? «Я перестала думать о себе как о жирной свинье, перестала быть своим злейшим врагом».
Куда ни глянь, всюду боль и омрачающая жизнь ненависть к себе – из-за черт, которые не более чем проявление биологии. «Временами я корил себя, задаваясь вопросом, почему не могу собраться, и не говорят ли эти недостатки нечто нелестное о моем характере», – пишет Сэм о своем биполярном расстройстве. «В конце концов я начала считать, что просто ленива. Вместо того чтобы подумать, что, возможно, здесь что-то не так с биологией, я решила, что сама во всем виновата. И каждый раз, когда я решала быть внимательнее на уроках, аккуратнее и прилежнее в выполнении домашних заданий, я неизбежно терпела неудачу», – пишет Ариэль о своем синдроме дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). «Я называла себя злой, холодной, странной», – говорит Марианна о своем расстройстве аутистического спектра[367]{407}.
Снова и снова одни и те же стыдящие голоса – обвинения, которые так же абсурдны, как идея, будто вы ответственны за собственный рост. Да что там, в этом тоже обвиняют: «Моя мама (1,67 м) и папа (1,85 м) постоянно кричат на меня из-за того, что я невысокого роста, и говорят, что все это из-за того, что я мало двигаюсь и недостаточно сплю», – пишет человек, не указавший своего имени. Манас, живущий в Индии, стране, равно одержимой ростом и оттенками смуглости, пишет: «Я перерос всех в своей семье, потому что вел активный образ жизни. И при том, что я высокий, кожа у меня темнее, чем у прочих домашних. Это говорит о том, что в одном мы можем выиграть, а в другом – проиграть». Союз «потому что» со всей очевидностью сообщает, что корни своих обид он ищет не в том месте{408}.
И есть обнадеживающее понимание, что отличаешься от других. «Мне стало намного легче, когда я узнала, что у того, что со мной происходит, есть название», – пишет Кэт о своем биполярном расстройстве. «Моя борьба с душевной болезнью была признана реальной», – говорит Эрин о своем пограничном расстройстве. Сэм о своем расстройстве настроения рассуждает так: это воодушевляющее открытие, что «первая диета или приступ обжорства не спровоцировали расстройства пищевого поведения, а первый порез не стал причиной депрессии». Мишель о своем СДВГ: «Все встало на свои места. Я не никчемна из-за того, что не в состоянии оформить налоговый вычет, болтаю без умолку и все путаю. Я вовсе не никчемна. Просто у меня неврологические отличия». Марианна о своем аутизме: «Жалею только, что потратила столько времени на ненависть к себе»{409}.
Теория хаоса учит, что «быть нормальным» невозможно. В конечном итоге это означает: ваши отклонения того же рода, что и у остальных, – как принято считать, они от нас не зависят. Слушайте, ну это же нормально, что вы не можете заставить предметы левитировать.