— Очень приятно познакомиться. — Сэм протянул Иларии руку, и та, к моему удивлению, не наградила его своим обычным недоверчивым взглядом, а ответила на рукопожатие и сдержанно улыбнулась.
Внезапно я поняла, как мало людей берут себе за труд нормально поздороваться. Бóльшую часть времени мы с ней оставались невидимками, причем Илария — возможно, из-за возраста, а возможно, из-за национальности — даже больше, чем я.
— Ты уж постарайся, чтобы мистер Гупник его не увидел, — пробормотала она, когда Сэм вышел в туалет. — Принимать бойфрендов в этом доме строго запрещено. Пользуйся служебным входом. — Илария покачала головой, словно не могла поверить, что способна потворствовать подобной безнравственности.
— Илария, я этого никогда не забуду. Спасибо.
Я протянула руки, собираясь ее обнять, но она пригвоздила меня суровым взглядом. И я застыла на месте, ограничившись тем, что подняла вверх оба больших пальца.
Мы поели пиццы с безопасной вегетарианской начинкой, после чего зашли в темный, грязный бар, где по подвешенному над головой орущему телевизору транслировали бейсбол. Мы сели за крошечный столик, прижавшись коленками. Я то и дело теряла нить разговора, так как не могла поверить, что Сэм сидит, откинувшись на спинку стула, напротив меня, смеется над моими рассказами и периодически ерошит волосы. Словно по обоюдному согласию, мы избегали темы Кэти Инграм и Джоша, предпочитая говорить о своих семьях. У Джейка появилась новая девушка, и теперь он редко баловал Сэма вниманием. Сэм, по его словам, скучал, хотя и понимал, что ни один нормальный семнадцатилетний парень не захочет проводить свободное время с дядей.
— Он сейчас намного счастливее, а поскольку его отец так и не разобрался со своей жизнью, то, в принципе, я должен быть только рад за Джейка. Но все равно я чувствую себя чуть-чуть неприкаянно. Ведь я привык, что он постоянно со мной.
— Ты всегда можешь поехать навестить мою семью.
— Знаю.
— А могу я в пятьдесят восьмой раз сказать, как я счастлива, что ты тут?
— Луиза Кларк, ты можешь говорить все, что угодно. — Он поднес к губам мои пальцы.
Мы просидели в баре до одиннадцати вечера. И как ни странно, несмотря на лимит оставшегося до его отъезда времени, ни один из нас не чувствовал панической потребности использовать по максимуму каждую выпавшую нам минуту. Приезд Сэма стал столь неожиданным бонусом, что мы, не сговариваясь, решили просто наслаждаться обществом друг друга. Не нужно было осматривать достопримечательности, ставить галочки в графе «проделанное» или спешить в постель. Одним словом, как говорит молодежь, все было зашибись.
Из бара мы вышли в обнимку, пьяные от счастья. Я встала на поребрик, сунула два пальца в рот и свистнула, даже не вздрогнув, когда передо мной с визгом затормозило желтое такси.
— Ой, да. Ашок научил. Надо типа сунуть пальцы под язык. Вот так.
Я улыбнулась Сэму, но что-то в выражении его лица меня насторожило. Мне казалось, ему понравится моя выпендрежная манера ловить такси, но Сэм смотрел на меня так, будто видел впервые.
Мы вернулись в притихший дом. «Лавери», величественно смотревший на Центральный парк, был в стороне от шума и хаоса большого города, тем самым словно давая понять, что он выше подобных вещей. Сэм остановился у крытой дорожки, идущей от входной двери, и, задрав голову, принялся рассматривать тянущееся к небу здание с его монументальным кирпичным фасадом и венецианскими окнами. Наглядевшись, Сэм покачал головой в подтверждение каких-то своих мыслей, и мы вошли внутрь. В отделанном мрамором вестибюле было тихо, ночной консьерж дремал в каморке Ашока. Мы не стали вызывать грузовой лифт и поднялись по лестнице. Наши ноги утопали в толстом темно-синем ковре, руки скользили по блестящим латунным перилам, и вот наконец мы оказались в коридоре перед апартаментами Гупников. Где-то за дверью залаял Дин Мартин. Я впустила Сэма в квартиру, осторожно закрыв за собой массивную дверь.
У Натана свет не горел, из комнаты Иларии доносилось приглушенное бормотание телевизора. Мы с Сэмом прокрались на цыпочках через большой холл и прошли мимо кухни в мою комнату. Я надела футболку, на секунду пожалев, что не обзавелась более затейливой ночной одеждой, затем прошла в ванную, чтобы почистить зубы. Когда я вышла из ванной, по-прежнему с зубной щеткой во рту, Сэм сидел на кровати, уставившись в стенку. Я попыталась изобразить испытующий взгляд, но сделать это с полным ртом мятной зубной пасты оказалось не так-то легко.
— Что?
— Все очень… странно, — ответил Сэм.
— Ты о моей футболке?
— Нет. Странно оказаться здесь. В этом месте.
Я вернулась в ванную, сплюнула, прополоскала рот.
— Все прекрасно, — начала я, повернув кран. — Иларии все равно, а мистер Гупник вернется только в воскресенье вечером. А если тебе здесь некомфортно, завтра я сниму номер в маленьком отеле в двух кварталах отсюда, о котором мне говорил Натан, и мы сможем…
Сэм покачал головой:
— Я не о том. Ты. Здесь. В прошлый раз в отеле был я и была ты. Все как обычно. Только в другом месте. Но здесь я наконец понял, как изменилась твоя жизнь. Подумать только, ты живешь на Пятой авеню! На одной из самых дорогих улиц мира. Работаешь в невероятном здании. Где все реально пахнет деньгами. И для тебя это теперь совершенно нормально.
Я, как ни странно, почувствовала себя уязвленной:
— Но это все та же я.
— Конечно, — ответил Сэм. — Хотя теперь ты в другом месте. В буквальном смысле.
Он сказал это довольно спокойно, однако было в нашем разговоре нечто такое, отчего мне вдруг стало не по себе. Я босиком прошлепала к Сэму, положила руки ему на плечи и сказала, быть может, с излишней горячностью:
— Я по-прежнему просто Луиза Кларк, твоя слегка чокнутая девчонка из Стортфолда. — Не дождавшись ответа, я добавила: — Сэм, я здесь просто-напросто наемный работник.
Сэм заглянул мне в глаза, протянул руку и погладил по щеке:
— Ты не понимаешь. И не видишь, как сильно ты изменилась. Лу, ты стала другой. Ты ходишь по улицам этого города, как хозяйка. Ты ловишь такси свистом, и такси останавливается. У тебя даже походка изменилась. Будто… Ну, я не знаю. Ты расцвела. Расцвела или превратилась в кого-то другого.
— Послушай, ты вроде как хочешь сказать обо мне хорошо, но почему-то все это звучит очень плохо.
— Не плохо. Просто… по-другому.
Я села Сэму на колени, мои голые ноги терлись о грубые джинсы. Я наклонилась к нему, так что наши носы практически соприкасались, а мой рот был от губ Сэма всего в нескольких дюймах. Обвила шею Сэма руками, чтобы кожей почувствовать его мягкие каштановые волосы, ощутить на своей груди теплое мужское дыхание. В комнате было темно, узкий луч холодного неонового света падал на мою кровать. Я поцеловала Сэма, этим поцелуем мне хотелось передать, как много он для меня значит, объяснить, что, даже если я и ловлю такси свистом, он все равно единственный человек, с которым мне хотелось бы туда сесть. Я целовала Сэма, и мои поцелуи становились все более жаркими и страстными. Я продолжала все сильнее прижиматься к нему до тех пор, пока он не сдался, пока его руки не сомкнулись у меня на талии и не скользнули чуть выше, пока я не почувствовала, что в какой-то момент он наконец перестал думать. Он резко притянул меня к себе, его губы впились в мои, я судорожно вздохнула, когда он принялся ритмично двигаться вверх-вниз, забыв обо всем, кроме всепоглощающего желания.
В ту ночь я отдала Сэму всю себя. Я была раскованной, не похожей на себя прежнюю. Но исключительно потому, что мне отчаянно хотелось показать ему, как сильно я в нем нуждаюсь. То была настоящая битва, пусть он даже и не подозревал об этом. Я скрывала от него свою силу, сделав так, чтобы он был ослеплен своей. Не было ни нежности, ни ласковых слов. Когда наши глаза встретились, я почувствовала, как в моей груди закипает злость на него. «Это все та же я, — молча говорила я ему. — И не смей сомневаться во мне! Только не после такого». Он обладал мной. Я ему это позволила. Мне хотелось свести его с ума. Хотелось, чтобы он почувствовал, что взял все, ничего не оставил. Уж не знаю, какие звуки я издавала, но, когда мы кончили заниматься любовью, у меня продолжало звенеть в ушах.
— Это было… по-другому, — сказал Сэм, наконец переведя дух. Его рука скользнула по моему телу, теперь уже ласково; он поглаживал большим пальцем мое бедро. — Раньше ты такой не была.
— Возможно, раньше я никогда так сильно по тебе не скучала. — Наклонившись, я поцеловала его грудь и почувствовала на губах вкус соли.
Мы лежали в темноте, глядя на пересекающую потолок неоновую полосу.
— Все то же небо, — сказал он в никуда. — Вот то, что мы должны запомнить. Мы по-прежнему под тем же небом.
Где-то вдалеке завыла полицейская сирена, за ней — другая, не в унисон. В последнее время я перестала их замечать, звуки ночного Нью-Йорка стали привычными, ослабевая до неслышного белого шума.
Сэм повернулся ко мне, его лицо скрывалось в тени.
— Знаешь, я начал забывать какие-то вещи. Крохотные частички тебя, которые любил. Я не смог вспомнить запах твоих волос. — Он опустил голову, сделав глубокий вдох. — Линию твоего подбородка. Или мурашки на твоей коже, когда делаю вот так… — Он легонько пробежался пальцем вниз по моей груди, и я улыбнулась, почувствовав непроизвольную реакцию своего тела. — И твой чудный затуманенный взгляд после… Я приехал сюда, чтобы вспомнить.
— Сэм, перед тобой по-прежнему все та же я.
Он поцеловал меня, его губы несколько раз нежно коснулись моих, словно шепот ласкового ветерка.
— Что ж, кем бы ты ни была, Луиза Кларк, я люблю тебя, — сказал он и перекатился на спину.
Но именно в этот момент я поняла горькую правду. Я вела себя с ним по-другому. Причем не только потому, что стремилась показать, как сильно я его желаю, как сильно я его люблю, хотя и это тоже имело место.
Где-то на подсознательном уровне я стремилась доказать ему, что я лучше