— Охотно верю. Ой, простите меня, миссис Гупник. Сейчас я все это уберу с прохода.
Ашок молниеносным движением убрал мои платья с ковра, посторонившись, чтобы пропустить Агнес.
Я сразу выпрямилась, насколько это возможно с охапкой одежды в руках. На Агнес было простое платье-шифт с большим круглым вырезом и туфли-лодочки без каблука. Она выглядела так — впрочем, как и всегда, — словно погодные условия, будь то жара или холод, не оказывали на нее ни малейшего воздействия. Агнес держала за руку маленькую девочку в сарафанчике, лет четырех или пяти; девочка чуть-чуть замедлила шаг, чтобы поглазеть на яркие наряды, которые я прижимала к себе. У нее были вьющиеся тонкими локонами светлые волосы медового оттенка, аккуратно зачесанные назад и завязанные двумя бархатными бантами, и чуть раскосые, как у Агнес, глаза. Девочка с интересом поглядела на меня и осторожно улыбнулась.
Не выдержав, я улыбнулась в ответ. В этот момент Агнес повернулась посмотреть на ребенка и наши глаза встретились. У меня внутри все похолодело, хотя я сразу постаралась принять невозмутимый вид, но уголки губ Агнес внезапно приподнялись вверх, совсем как у ее дочери. Она кивнула мне, едва заметно, правда, достаточно для того, чтобы я увидела. А потом она вышла в дверь, которую предупредительно распахнул Ашок, девочка побежала вприпрыжку за ней, и они исчезли — их поглотил яркий солнечный свет и непрекращающийся людской поток на Пятой авеню.
Глава 34
От: MrandMrsBernardClark@yahoo.com
Кому: BusyBee@gmail.com
Дорогая Лу!
Мне пришлось перечитать это два раза, чтобы удостовериться, что я правильно все поняла. Я смотрела на девушку на фотографиях в газете и не верила своим глазам. Неужели моя маленькая девочка попала в нью-йоркскую газету?!
Твои фотографии на фоне всех этих платьев просто чудесные! И ты, и твои нарядные подружки смотритесь роскошно. Я тебе говорила, что мы с папочкой очень гордимся тобой? Мы вырезали одну фотографию из местной газеты, а еще папочка сделал скриншоты со всех твоих фото, которые мы нашлив Интернете. Кстати, он пошел на компьютерные курсы в нашем образовательном центре для взрослых и скоро станет стортфолдским Биллом Гейтсом! Лу, мы очень тебя любим, и я не сомневаюсь, что ты добьешься успеха. Когда ты звонила, в твоем голосе было столько уверенности и оптимизма. Потом ты повесила трубку, а я сидела, тупо уставившись на телефон, и не верила, что это моя маленькая девочка звонит, полная планов, из собственного магазина на другом побережье Атлантического океана! Это ведь Атлантический океан, да? А то я вечно путаю его с Тихим.
Итак, а теперь НАШИ главные новости. Мы собираемся навестить тебя в конце лета! Приедем, когда станет чуть-чуть попрохладнее. Мне не слишком нравятся эти ваши тепловые волны. Ты ведь знаешь, каким раздражительным становится папочка, когда ему некомфортно. Дейрдре из туристического агентства предлагает нам воспользоваться ее скидкой для сотрудников, и мы собираемся забронировать билеты ужев конце этой недели. Мы сможем пожить у тебя в квартире той старой дамы? Если нет, тогда подскажи, где лучше остановиться. НО ТОЛЬКО ЧТОБЫ НИКАКИХ КЛОПОВ!
Сообщи, какие даты тебя устроят. Я так взволнована!
С любовью,
P. S. Я тебе говорила, что Трина получила повышение? Она всегда была очень умной девочкой. Теперь я понимаю, почему Эдди так ею увлечена.
«И настанут безопасные времена твои, изобилие спасения, мудрости и ве́дения»[17].
Я стояла в самом сердце Манхэттена перед устремившимся к небу зданием и, затаив дыхание, смотрела на позолоченную надпись над широким входом в Рокфеллер-плаза, 30. Вокруг меня бурлил на вечерней жаре Нью-Йорк, тротуары заполонили слоняющиеся без дела туристы, воздух был наполнен ревом автомобильных гудков и вечным запахом выхлопных газов и жженой резины. За моей спиной женщина в футболке поло с эмблемой «Рок 30», перекрикивая стоящий вокруг шум и гам, вела хорошо заученную экскурсию для японских туристов. Проект здания был завершен в тысяча девятьсот тридцать третьем году известным архитектором Раймондом Худом в стиле ар-деко… Сэр, пожалуйста, не отходите от группы. Мэм? Мэм? И первоначально назывался Ар-Си-Эй-билдинг, но затем его переименовали в Джи-И-билдинг… Мэм? Сюда, пожалуйста…
Я задрала голову, чтобы увидеть все семьдесят этажей, и у меня перехватило дыхание.
На часах было без четверти семь.
Если честно, я хотела выглядеть идеально, а потому планировала вернуться к пяти в «Лавери», принять душ и надеть соответствующий прикид: нечто в стиле Деборы Керр в фильме «Незабываемый роман». Но в мои планы вмешалась безжалостная Судьба в лице стилистки из итальянского модного журнала, которая, прибыв в «Магазин винтажной одежды» в половине пятого, пожелала посмотреть все дамские костюмы из двух предметов для задуманной ею статьи, после чего заставила свою коллегу кое-что примерить, чтобы она могла сделать фото. И не успела я опомниться, как на часах уже было без двадцати шесть, и мне едва-едва хватило времени, чтобы отвести Дина Мартина домой, а потом покормить. И вот я наконец оказалась здесь — взмокшая, слегка взъерошенная, по-прежнему в рабочей одежде, — и уже через короткое время мне предстояло узнать, как теперь повернется моя жизнь.
О’кей, дамы и господа! Сюда, пожалуйста, сейчас мы поднимемся на обзорную площадку.
Я перешла на шаг уже несколько минут назад, но до сих пор не смогла отдышаться после пробежки по Рокфеллер-плаза. Я толкнула дверь из дымчатого стекла и с облегчением отметила, что очередь в кассу не слишком длинная. Проверив накануне вечером информацию на TripAdvisor, я уже знала, что очереди могут быть огромными, но из суеверия не стала заранее покупать билет. Поэтому я встала в хвост очереди, посмотрелась в зеркальце пудреницы и принялась озираться по сторонам на случай, если он вдруг появится раньше, затем купила билет, дававший право прохода между 18:50 и 19:10, прошла вдоль бархатного шнура ограждения и стала ждать, когда меня вместе с остальными туристами загонят в лифт.
Они сказали, шестьдесят семь этажей. Так высоко, что уши закладывает.
Он придет. Конечно он придет.
А что, если нет?
Эта мысль не давала мне покоя с тех пор, как он ответил онлайн на мой имейл: «Хорошо. Я тебя услышал». На самом деле это могло означать все, что угодно. Если честно, я ждала расспросов относительно моего плана или хотя бы намека на то, какое решение он принял. Я перечитала свой имейл, невольно задавшись вопросом: а не было ли мое письмо слишком обескураживающим, слишком смелым, слишком агрессивным и сумела ли я передать всю глубину своих чувств? Да, я любила Сэма. И мечтала, чтобы он был со мной. Но понял ли он, насколько сильным было мое желание? Хотя после такого ультиматума было бы странным перепроверять, правильно ли меня поняли, поэтому я решила просто ждать, а там будь что будет.
Без пяти семь. Двери лифта открылись. Зажав в руке билет, я вошла внутрь. Шестьдесят семь этажей. У меня скрутило живот.
Лифт начал медленно подниматься, и я вдруг запаниковала. А что, если Сэм не придет? Что, если он все понял, но изменил решение? И что мне тогда делать? Нет, он не сможет так со мной поступить, тем более после всего, что было. Я шумно втянула воздух и прижала руку к груди, пытаясь успокоить нервы.
— Это все высота, да? — Стоявшая рядом со мной добродушная женщина погладила меня по плечу. — Подняться на шестьдесят семь этажей — это серьезно.
Я попыталась улыбнуться:
— Да, вроде того.
Если ты не можешь оставить работу, и свой дом, и все то, что делает тебя счастливым, я пойму. Я, конечно, расстроюсь, но пойму.
Ты всегда будешь со мной или так, или иначе.
Я лгала. Конечно я лгала.
Ох, Сэм! Пожалуйста, скажи «да». Пожалуйста, стой там, когда откроются двери.
И тут лифт остановился.
— Ну, тут явно не было шестидесяти семи этажей, — заметил кто-то, и несколько человек смущенно засмеялись.
Младенец в коляске смотрел на меня большими карими глазами. Мы еще несколько минут потоптались в лифте, потом кто-то сообразил выйти наружу.
— Ой, а это, оказывается, не главный лифт, — сказала стоявшая рядом со мной женщина. — Главный лифт вон там!
Он действительно был там. И перед ним змеилась длиннющая бесконечная очередь.
Я в ужасе посмотрела на это людское море. Там было не меньше сотни, если не две сотни посетителей, которые вместе с очередью медленно петляли, глазея на музейные экспонаты и заламинированные информационные материалы на стенах. Я посмотрела на часы. Без одной минуты семь. Я отправила Сэму сообщение, но, к моему ужасу, оно не ушло. Тогда я начала протискиваться сквозь толпу, приговаривая: «Извините, извините», на что посетители в очереди громко отпускали неодобрительные замечания и кричали мне вслед: «Эй, дамочка, куда без очереди?!» С низко опущенной головой я прошла мимо щитов с информацией об истории создания Рокфеллеровского центра, о его рождественских елках, мимо видеоэкранов Эн-би-си, лавируя, толкаясь и бормоча извинения. Нет более сварливых людей, чем одуревшие от жары туристы, которым совершенно неожиданно пришлось стоять в очереди. Какой-то мужик схватил меня за рукав:
— Эй, ты! Мы тут все стоим!
— У меня назначена встреча, — ответила я. — Простите. Я англичанка. И мы всегда свято соблюдаем очередь, но если я опоздаю, то потеряю его.
— Ничего, все ждут, и ты подождешь!
— Пропусти ее, детка, — сказала стоявшая рядом с ним женщина, и я одними губами прошептала ей «спасибо».
Я продолжала прокладывать себе дорогу сквозь трясину обгоревших на солнце плеч, колышущихся тел, капризных детей, футболок с надписью «Я люблю Нью-Йорк», и двери лифта постепенно становились все ближе. Но менее чем в двадцати футах от заветных дверей очередь вдруг намертво застопорилась. Я подпрыгнула, пытаясь разглядеть над головами людей, в чем дело, и увидела фальшивую железную балку, установленную прямо перед огромной черно-белой фотографией небесной линии Нью-Йорка. Посетители, сидевшие на балке, пытались воспроизвести культовую фотографию с обедающими на балке рабочими во время строительства небоскреба, а молодая женщина с камерой громко командовала: