олько радость, но и другие, не столь благоприятные чувства. От этого, Пенни, как ты понимаешь, мне становится еще более грустно.
Предаться долгим и печальным размышлениям мне не позволила Друзилла (она, по-моему, озабочена моим бесплодием не меньше меня). Так вот, она вдруг ни с того, ни с сего решила выяснить, давно ли мы с Сэмом живем в Хайгейте.
«Пять лет», - ответила я, на что Друзилла отреагировала громким визгом. Затем она сбивчиво объяснила мне, что в этом-то как раз собака и зарыта. Я, конечно, сказала, чтобы она перестала молоть чушь, но все же попросила рассказать мне об этом поподробнее (а чем черт не шутит? Знания никогда не бывают лишними). Так вот, оказывается, давным-давно известно, что прямо через Хэмпстед и Хайгейт проходит некая энергетическая линия, доставшаяся нам в наследство от какой-то древней цивилизации, проложившей по этому маршруту караванную тропу. Эта самая энергетическая линия на редкость отрицательно влияет на детородную функцию. В ответ на мое замечание, что другим людям, живущим в Хайгейте, эта энергетическая линия, то есть караванная тропа, никак не мешает обзаводиться потомством, Друзилла уверенно заявила, что антропогенные энергетические линии действуют весьма избирательно и влияют на людей по- разному. Для одних они могут быть настоящим генератором плодовитости, а для других - сущим душителем не появившихся на свет и даже не зачатых детей. Итак, Друзилла убеждена, что наша проблема имеет географическое происхождение и может быть решена только соответствующим образом. Она заверила меня в том, что самая мощная линия позитивной энергии, доставшаяся нам от каких-то далеких, почти мифических предков, проходит аккурат через вершину Примроуз-Хилла! Как только Друзилла произнесла эту фразу, я стала догадываться, к чему она клонит. Тем не менее, будучи озвученным, ее предложение повергло меня в шок. Она твердо уверена, что самым верным для нас с Сэмом способом зачать ребенка будет секс на вершине Примроуз-Хилла!
На вершине, понимаете ли! А еще, как я понимаю, в полночь и непременно в полнолуние.
Ну уж нет. Ни за какие коврижки. Это даже не обсуждается. Мне такое и в кошмарном сне не приснится. Просто чушь какая-то. В конце концов, это смешно. Интересно, что она еще придумает? Может, в следующий раз она посоветует мне сделать Сэму минет прямо в центре Стоунхенджа? Настроение после этой беседы у меня здорово испортилось, и, естественно, я сорвала зло на том, кто первым подвернулся под руку. Этим кем- то, естественно, оказался Карл Фиппс. Я чуть было не наорала на этого самовлюбленного болвана. Сдержалась в последний момент. Дело было так: в офисе я сидела одна, а он заглянул в агентство, чтобы забрать поступившие на его имя факсы с предложениями работы. Посниматься ему, кстати, предлагает не кто-нибудь, а один очень крупный американский продюсер. Выглядел наш «суперстар», надо признать, неплохо. Темно- бордовый вельветовый костюм сидел на нем как влитой. Ну, я возьми и скажи: «Карл, вы сегодня отлично выглядите». А этот наглец в ответ небрежно так брякнул: «Стараемся, стараемся». Ты только представь себе, Пенни, насколько самовлюбленным нужно быть, чтобы так ответить! С таким же успехом он мог сказать что-то вроде: «Да, я просто великолепен. А что, вы разве в этом сомневались?» А вот как раз насчет великолепия я бы, пожалуй, и промолчала. Ничего такою особенного в нем нет. Но дело даже не в этом. Знаешь, Пенни, какой любезностью он ответил мне? При сев на край моего письменного стола, он улыбнулся и сказал: «А вы, Люси, сегодня выглядите прямо- таки чертовски сексуальной штучкой. Нет, на самом деле вам это очень идет, но такая женщина на рабочем месте - это просто провокация». Ума не приложу, чего он до меня докопался. Все неправда, каждое его слово. Ничего такого особенного надето на мне не было. Ну, разве что немного легкомысленная мини-юбка. Ах, да, еще сапоги - такие высокие, кожаные, как будто бы из секс- шопа, для садомазохистов. Вот вроде бы и все. Топик на мне был самый обыкновенный, такие сейчас все носят. Мне, кстати, он очень нравится - коротенький такой, обтягивающий. А вообще выглядела я сегодня ужасно, так что с его стороны было откровенным жлобством и глупостью говорить комплименты, делая вид, что он этого не замечает. А вот зрителям - им Карл нравится. Его популярность растет на глазах. В нашем агентстве он теперь, пожалуй, самый важный клиент. После того костюмно-исторического фильма, снимавшегося по заказу Би-би-си, на его имя до сих пор приходят пачки писем от поклонников (в основном, полагаю, все же от поклонниц). Ума не приложу, что только люди в нем находят.
Дорогой дневник.
У меня две новости - хорошая и плохая. Плохая состоит в том, что Люси наложила вето на планы по ускоренному фитнесу моих детородных органов. Она безапелляционно заявила, что анализ должен быть объективным и ни в коей мере не подтасованным. Если уж нам суждено выяснить, что детей у нас быть не может, я для этого должен предоставить судьям-лаборантам честную картину того, каков я в обычной жизни, а именно: почти каждый вечер я слегка навеселе и точно в таком же состоянии бываю время от времени уже после ланча. Боюсь, Люси всерьез подозревает, что моя склонность к выпивке (которая, конечно, имеет место, но вряд ли может быть названа чрезмерной) является причиной всех наших бед и несчастий. Содержимое моей мошонки она, видимо, представляет себе в виде некого подобия клуба «Граучо» ближе к двум часам субботней ночи, то есть в образе мрачного, почти пустого пространства с редкими вкраплениями изрядно пьяных любителей халявного выпивона и закусона, неизвестно где раздобывших приглашения. Эти ребята безвольно сидят где-нибудь по углам или вяло, зигзагообразно передвигаются по залу, абсолютно не отдавая себе отчета в том, кто они такие, зачем они сюда приперлись и, главное, что им делать, когда их наконец взашей вытолкают за дверь. Ни хрена ж себе у нее представление о моих драгоценных сперматозоидах!
С другой стороны (и это хорошая новость), несмотря на то что Люси, как выяснилось, очень невысокого мнения о моих потенциальных возможностях зачать ребенка, она предпочитает смотреть правде в глаза и знать, как обстоит дело в реальности. В соответствии с этой доктриной таблетки с цинком и поливитамины отправились в мусорное ведро. Кроме того, она позволила мне (и это действительно очень великодушно с ее стороны) продолжать выпивать, как и раньше. Единственная проблема состоит в том, что я вряд ли смогу вспомнить, сколько именно я пил раньше, чтобы, не дай бог, не превысить средний уровень и не сжульничать, не добрав до нормы. Спросите меня, сколько я обычно выпиваю, и я, пожалуй, не смогу ответить. Нет, я, конечно, уверен в том, что это не очень много. Остается только выяснить, насколько очень это «не очень» и насколько много это «немного». Когда некоторые бестактные люди прямо в лоб задают мне вопрос: «Сколько ты вчера выжрал?», я всегда отвечаю: «Да так, самую малость». Но стоит заставить себя начать действительно вспоминать, сколько было заказано в баре выпивки, как вскоре сбиваешься со счета и пытаешься зайти с другого конца: бродишь по дому из угла в угол, судорожно соображая, сколько денег у тебя было накануне и сколько осталось, а самое главное - пытаешься вычислить разницу между этими двумя величинами, переведенную в выпивку. При этом в какой- то момент твой взгляд натыкается на пустую бутылку из-под виски на кухонном полу (или почти пустую на кухонном столе), и ты понимаешь, что дальнейшие попытки что-либо сосчитать абсолютно бесперспективны. Тогда ты пробуешь вспомнить хотя бы те места, куда тебя вчера заносило, людей, с которыми пил, и по прошествии всего нескольких минут тебя охватывает внезапное беспокойство по поводу того, не спиваешься ли ты и является ли алкоголизм на этой стадии еще обратимым.
Как бы то ни было, принятое Люси решение о запрете любых специальных подготовительных мероприятий перед анализом изрядно облегчило мне жизнь. Больше всего меня обрадовало то, что я могу засунуть куда подальше эту идиотскую книжонку - «Познай свои тестикулы». Ее автор, конечно, клятвенно заверяет читателей, что всего через месяц их яйца будут просто первый сорт: кругленькие, упругие, полные отменных, готовых ринуться в бой сперматозоидов, но для достижения этого результата нужно проделывать множество упражнений. Больше всего меня доставало то, при котором требовалось напрягать все наружные и внутренние мышцы задницы и нижней части живота. Дело в том, что при выполнении этого задания я непроизвольно начинал сурово хмуриться. Слава богу, больше от меня этого не требуется. У меня и без того в последние годы стали появляться морщины. Я, конечно, не женщина, но способствовать их углублению и появлению новых, зверски гримасничая минимум по десять минут ежедневно, - это уж чересчур.
Ну да ладно. Главное, что через четыре дня все это кончится. Между прочим, с сегодняшнего вечера вступает в силу трехсуточный запрет на эякуляцию. Судя по всему, три дня, проведенные в темноте и тесноте, должны помочь моим сперматозоидам набраться сил, а главное, разобраться в себе и понять, в чем же смысл их жизни. Не бог весть какое серьезное испытание - я имею в виду это воздержание. В последнее время мы с Люси занимаемся сексом едва ли не реже, чем по телевизору показывают хорошие эксцентрические комедии. А на работе я так устаю, что у меня даже не возникает желания по-быстрому разрядиться самостоятельно где-нибудь в ванной.
От Мудозвона пока ни слуху, ни духу. Не отвечает и мой юный начальник - контролер-координатор. Впрочем, я пока что не намерен воспринимать это молчание как признак неуважительного отношения к себе. В конце концов, они оба очень занятые люди, чрезвычайно занятые, ну прямо как я.
Дорогая подруга по переписке.
Сегодня сдавала анализ крови на гормоны. Он должен показать объективно, происходит у меня овуляция или нет. Ради этого я поехала в Кэмден в государственную женскую консультацию. Я решила сдавать анализ не в своей обычной клинике, где у меня свой врач, потому что доктор Купер сейчас в отпуске, а заменяющего его доктора Мейсона я недолюбливаю (никаких претензий у меня к нему нет, просто не нравится мне он, вот и все).