Гуляла недавно по старым минским дворикам, с которыми было связано много воспоминаний. Шла, вертела головой по сторонам, и понимала, что уже на десяток лет старше той себя, которая несла тут свою печаль, свою неприкаянность, свою невзаимность.
Именно через эти дворы я возвращалась когда-то зимой, размазывая по лицу слезы от усталости. В окнах двухэтажных домов сидели коты, лежали яблоки, стояли огромные алоэ в кадках. Иногда между рамами виднелись куски газет – жильцы защищались от сквозняков уже никому не интересными новостями и анекдотами.
Сегодня к тем одиноким дням осталась только благодарность. За то, что истории завершены, а слезы выплаканы. За то, что нет этой ноющей тоски в сердце, когда хочется аккуратно вырезать последнее по краям и вставить новое, чтобы не тянуло и не болело, а стало наконец-то просто и понятно, с кем ты и для чего.
Все эти воспоминания по-прежнему живут где-то там, в старых дворах. Где коты, яблоки и алоэ в кадках.
Где время когда-то остановилось, а я пошла дальше. Потому что «это не время идет – это мы проходим».
Набираем цвет, крепость, силу голоса, багаж опыта и прощаемся не только с бесславно закончившимися историями любви, но и самими собой, какими когда-то были – растерянными, неуверенными, беспомощными.
Именно об этом мы и будем говорить дальше: как обрезать ненужные пуповины с прошлым. Принять перемены в теле, происходящие с возрастом, перестать бесконечно анализировать детство и перебирать ошибки минувших дней.
В этой главе как ни в одной другой будет много личного. Я расскажу историю своих родов и о том времени, когда восстанавливалась после развода. Я поделюсь этим не потому, что склонна к душевному эксгибиционизму (не склонна), а потому что «некрасивые» чувства и «лишние подробности» важно проговорить, чтобы те, кто переживал подобное – или переживает это прямо сейчас, – знали, что они не одни.
Чувства эти нормальные, подробности – не «лишние», и истории эти ничуть не хуже и не менее значимы, чем вдохновляющие рассказы о том, как все получилось.
Роды, которые пошли не по плану
Несколько лет назад я прошла через послеродовое пеленание[25], где оставила все, что ледяными глыбами лежало внутри: свою боль о родах и материнстве.
Двери, из которых сквозило страхом и холодом, закрылись. Все, что искало выход, его нашло.
Обряд пеленания длился семь часов. Все это время рядом были зрелые и мудрые женщины, «в жизни которых были кровь и дети, хлеб и кости»[26]. Они держали меня за руку, разрешая уходить на тот берег, в темноту и боль воспоминаний, но заставляя возвращаться на их песни, шепот и голоса, открывать глаза.
Хорошо помню, как одна из женщин тихо пела белорусскую народную песню из глубины веков, а вторая мягко па́рила меня в эти минуты березовыми вениками, бережно прикрыв мне лицо лапником пихты. Я дышала густым запахом хвои, и у меня было стойкое ощущение, что меня отпевают.
Я лежала и думала: да, меня отпевают. Отпевают то во мне, что должно умереть, остаться здесь, сгореть в огне, уйти вместе с водой в землю.
Внезапно тело начала бить крупная дрожь – как в ту ночь, когда я много часов лежала в предродовой палате, обвешанная датчиками и капельницами. Ни тогда, ни сейчас, мне не было холодно. Но меня трясло. Таким же образом меня трясло, когда я отходила от наркоза после обеих операций кесарева сечения.
Только несколько лет спустя, перелопатив гору литературы о проживании травматичного опыта, я встретила этому объяснение. В живой природе тремор и дрожь – естественная реакция тела при выходе из стрессовой ситуации: так разряжается энергия, мобилизованная для преодоления угрозы жизни[27]. Та самая остановленная энергия движения «бей/беги», которой не удалось разрядиться, прежде чем тело замерло, скованное ужасом перед возможной смертью.
Кстати, дрожь эту нельзя прерывать и искусственно останавливать, например, попытавшись крепче обнять человека, которого трясет. Не стоит так делать – она довольно быстро проходит сама.
Вот что пишет об этом Питер А. Левин в своем легендарном мировом бестселлере об исцелении травмы: «Травматические последствия длительной неподвижности, длительного нахождения в больнице и особенно хирургических операций часто являются продолжительными и тяжелыми. Даже если человек признает необходимость операции и несмотря на то что он находится без сознания, когда хирург разрезает плоть, мышцы и кости, его тело все равно регистрирует это событие как угрозу жизни. На “клеточном уровне” организм осознает, что получает рану, достаточно серьезную, чтобы она представляла собой смертельную опасность. На рациональном уровне мы можем верить в пользу операции, но на примитивном уровне наши тела в нее не верят»[28].
На послеродовом пеленании в бане, в безопасной и в буквальном смысле теплой среде, через дрожь начала разряжаться остановленная энергия травмы, полученной при оперативном вмешательстве в роды. Я снова оказалась в воспоминаниях в том дне и подняла огромный пласт пережитого, но не оплаканного.
С одной стороны, годами я воспринимала свои первые роды через экстренное кесарево как предательство тела. Как личное поражение: «не справилась», «не смогла», не в пример миллионам хрестоматийных героических женщин, которые «как-то в поле рожали и ничего». С другой стороны, я ощущала огромный груз вины за то, что второе кесарево инициировала сама: приехав в роддом со схватками, настаивала, чтобы меня готовили к операции – «Мне ни в коем случае нельзя рожать самой!».
Я испытывала такой сильный, просто животный страх повторения опыта первых родов – когда долго мучаешься сама, мучаешь ребенка и в итоге все равно идешь под нож, – что была готова сама лечь на стол, включить лампы и показать, где резать.
Только там, в бане, мне стала понятна глубинная причина моего поведения: я боялась не боли. Я боялась потерять ребенка. Что и этому придется задыхаться, а я ничего не смогу сделать. Потому что однажды мое тело меня уже «предало»[29].
Проходя ритуал, я вдруг сказала: «Мне бы хотелось знать, что у женщин моего рода тоже что-то не получилось, что не я одна среди них такая неправильная, такая недарэчная[30]…» (Которая не родила сама, которая боялась сама.) На что услышала: «Зачем? Все, что тебе нужно знать, – это то, что если ты есть, они справились. Прабабушка родила бабушку. Бабушка – твою маму. Мама – тебя. И ты тоже справилась. Ты молодец, Оля. Ты справилась. Не в нашей власти знать, как мы приведем человека в этот мир. В твоем случае кесарево было частью твоего пути. Оно случилось – и ты живая».
Как же важно, как же нужно мне было это услышать: кесарево сохранило тебе жизнь. То первое кесарево сохранило жизнь не только твоему сыну, но и тебе, чтобы ты потом смогла привести в этот мир еще и дочь.
«Ты имела право не терпеть боль. Ты имела право просить о помощи. Ты не должна была страдать, рожая».
Я не считаю послеродовое пеленание средством решения проблем, связанных с травматичным опытом родов. Это не дань моде и совершенно точно не тот процесс, в который стоит идти из любопытства. Обряд требует внутренней готовности, а также надежных опытных «проводников», потому что это достаточно серьезное «таинство пересборки».
Лично для меня оно навсегда останется завораживающей мистерией души и тела, которую невозможно описать словами, чтобы вышло так же честно и глубоко, как ощущалось. Главным для меня в этом опыте стало то, что закрылись двери, из которых сквозило, через которые я раз за разом возвращалась к «неудачным» родам и мучилась вопросами, где ошиблась и что упустила.
Тяжелый опыт не нужно пытаться исправить или изменить – это уже невозможно. Его необходимо принять как часть своей истории.
Да, было вот так. А по-другому не было. Не случилось.
После того как я это осознала, болезненная нить, аномально длинная пуповина, связывающая меня с тяжелыми родами, оборвалась. Безусловно, для этого вовсе не нужно послеродовое пеленание как таковое. Оно стало источником озарений для меня, но такой же эффект способна дать и терапия, и процесс размышлений наедине с собой.
События тех дней перестали быть воспоминанием, запускающим стрессовую реакцию: я начала воспринимать их не как историю провала и слабости, а как историю торжества жизни.
Закрыв двери в прошлое, из которых сквозит, мы перестаем чувствовать холодок небытия, пробегающий по спине. Нам становится теплее и проще жить, и мы начинаем смотреть вперед вместо того, чтобы тревожно оборачиваться.
Да, было вот так. А по-другому не было.
Не случилось.
Ускользающая красота и уходящие годы
Время неумолимо.
Глядя на себя в зеркало, мы все чаще расстраиваемся, чем любуемся: возраст берет свое, а вернее наше. Как бы мы ни пытались вернуть коже гладкость, а брыли – на место, успехи так себе: кожа увядает, щеки обвисают, тело изнашивается и стареет.
Увлекшись этой заведомо проигрышной борьбой за вечную молодость, легко упустить из виду, что привлекает не идеальность и безупречность, а внутренняя гармония и шарм уверенности в себе, которые не зависят от возраста.
К тому же зрелые годы как ничто другое дают карт-бланш на смелость, привилегию быть сентиментальными и трогательными, свободу вдохновенно воплощать мечты, потому что руки больше не заняты детьми и сумками.
Екатерина Оаро в книге «Европа во мне» рассказала чудесную историю[31]. Однажды в кафе она наблюдала, как за соседним столиком щебетали четверо француженок. Подруги никого не замечали, но все замечали их. С особым любопытством поглядывал в их сторону пожилой мужчина: похоже, он бы с радостью присоединился к веселью.
Допив кофе и собравшись уходить, он громко сказал в сторону дам: «Если вы хотели взять мой номер телефона, то это ваш последний шанс!» После чего замотал серый шарф на незастегнутое пальто и с улыбкой удалился.
Сколько же в этом красоты, самоуважения и достоинства! И как же вдохновляют такие истории!
Недавно на глаза попалось исследование о состоянии памяти пожилых людей в разных культурах. Например, в Китае зрелый возраст – время покоя и мудрости. Думая о старости, китайцы не готовятся в мыслях к болезням, нищете и своей ненужности. Поэтому с возрастом практически не теряют силу памяти: многие после выхода на пенсию продолжают учиться новому и достигают успехов наравне с молодыми.
А в американской культуре ситуация ближе к нашей – есть страх перед возрастом. Он ассоциируется с безрадостным угасанием, одиночеством, ощутимым снижением достатка. Именно такое восприятие создает реальность, в которой человек не видит возможностей и поводов для радости: все хорошее остается вне фокуса внимания и просто его не интересует, отметается как лишнее. Больший энтузиазм вызывают разговоры о том, где что в теле «кольнуло» и «скрипнуло».
Что делать в этом случае? Выводить себя из позиции жертвы, которой что-то недодали и чем-то обидели, в позицию того, кто сам творит свою жизнь.
Обида на семью и государство не ведет к переменам или улучшению качества жизни, а только поднимает давление и озлобляет.
Для здоровья души и тела полезнее концентрироваться не на том, что спина болит и дети не звонят, а на том, что до сих пор удается читать без очков, рядом есть подружки-соседки, старый кот и любимый сад. Другими словами, держаться за то, что есть, до чего еще можно дотянуться и что использовать, а не за то, чего нет и, скорее всего, уже не будет.
Как красиво и точно подметила Линдси Гибсон: «Знания, полученные в возрасте 90 лет, стоят того, чтобы их получать. Талант, открытый в 60, стоит того, чтобы его развивать. Любовь, обретенная в 70, так же ценна, как и в любой другой момент. Люди, разделяющие эти убеждения, бывают счастливее, у них меньше психических проблем и они живут дольше»[32].
У меня перед глазами пример моей 70-летней мамы, которая только в этом году вышла на пенсию, а до этого каждый день ходила на работу – в идеально отглаженном костюме, с макияжем и на каблуках. Будучи официально пенсионеркой, но продолжая работать, мама побывала в более чем 20 странах: откладывала деньги с зарплаты и пенсии, покупала раз в год путевку и ехала. Ее всегда увлекали путешествия, но пока она растила нас с братом, ей было не до того.
Иногда я звонила ей, а она на вопрос «Ты где?» могла ответить: «На Маврикии. Ну, знаешь, такой маленький остров возле Мадагаскара». Честное слово, в этот момент я испытывала перед мамой благоговейный трепет. А еще вспоминала шутку: «– Алло. – Не могу сейчас разговаривать, я на море. – Ты же сам мне позвонил. – Ничего не слышно из-за моря. Все, пока!» Мамина легкость на подъем всегда меня завораживала: она живет полной жизнью несмотря на больные колени, «шпоры» на пятках и грыжи в позвоночнике.
Мама обожает театры, парфюм и красивые платья. Даже для выхода в магазин на углу она делает прическу и подкрашивает ресницы. Ей нравится себя наряжать. И нравится, когда ей делают комплименты.
Это не пример «как надо» или к чему «нужно стремиться», нет. Это лишь иллюстрация того, что есть и другие варианты, как проживать зрелость. Варианты, не преподнесенные на блюдечке с золотой каемочкой, а воплощенные в жизнь как сознательный выбор.
Ниже я приведу идеи, которые могут пригодиться, чтобы подружиться с возрастом и смотреть на свое меняющееся тело любящими глазами:
Ищите ролевые модели красивой зрелости. Наслаждайтесь теплым обаянием таких людей, любуйтесь свободой проявления и харизмой. Подмечайте, с какой элегантной простотой они себя преподносят, без манерничанья, кривляния и жеманства. Равняйтесь на тех, кто вдохновляет.
Совершайте один выбор в пользу тела каждый день. Сходите на прогулку, сделайте маску для лица или массаж стоп, наденьте обувь, которая не жмет, откажитесь от второго бублика, если уже и первым наелись. Пусть это станет приятной творческой игрой, цель которой – выразить благодарность телу и подать ему сигнал: «Я тебя чувствую и ценю, я о тебе позабочусь. Нас впереди ждет еще много интересного».
Вспомните, когда вы в последний раз кайфовали от своего возраста. Какие в тот момент подмечали бонусы и преимущества? Чему тайно радовались? Как это удовольствие отражалось в ощущениях тела, влияло на настроение? На какие действия воодушевляло?
Подумайте, от какого насилия над собой вы можете отказаться уже сегодня? Какое предубеждение о возрасте или о том, как вы должны выглядеть, делает вам больно и заставляет страдать?
Помните, что «все делают это». Стареют, увядают, покрываются кракелюром морщинок, серебром седины, патиной проступающих пигментных пятен. В своем восприятии возраста и красоты ориентируйтесь на живых людей, которых вы видите вблизи, а не на отретушированные фильтрами и спрятанные под профессиональным гримом образы.
Уважайте историю своего тела, цените особенности своего возраста, не обесценивайте пережитый опыт счастья и потерь, воплощенный во внешности.
Как написал Юрий Ряшенцев и спела в кино Людмила Гурченко: «Ты выглядишь всего лишь мило, котенок с бантиком в хвосте. Не плакала, не хоронила – откуда взяться красоте?»
Завершить разговор о том, как жизнь и время оставляют на нас следы, тоже хочется поэтично.
До того, как связать жизнь с писательством, я больше пятнадцати лет занималась фотографией. Множество часов ретуши позволили мне по миллиметру изучить женское тело. Все эти острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы, веснушки, родинки, татуировки… и страх, который возникает в глазах почти у каждой, когда она оказывается по ту сторону объектива. Страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не хочешь знать.
На будущих снимках представляешь себя изящной и хрупкой, как на разворотах в журнале. Эдакой роковой женщиной, от которой теряют голову. Такой, которая никогда ни о чем не просит, никого не ждет, уходит первой. Мужская рубашка на голое тело на ней смотрится лучше, чем маленькое черное платье, а легкая синева под глазами – это тень от длинных ресниц, а не траур по неслучившемуся.
Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда наутро лицо превращается в месиво из кожи и слез, и нужен день, чтобы прийти в себя. И пусть не хочется, но надо звонить и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.
Такую сложно представить в подобной ситуации. А ведь, наверное, нет среди нас ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды в состоянии отчаянья и раздрая, когда ты больше похожа на потрепанного зайца с проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, никого не ждет, уходит первой…
Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.
Ни один из звонков, когда «абонент недоступен», а ведь должен был прилететь и набрать еще несколько часов назад.
Ни одно утро, когда просыпаешься в мертвой тишине в семейной кровати и от пустых простыней так отчетливо веет предательством – тянет холодом прямо по позвоночнику, – что кажется: жизнь впереди долгая, а ты – Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.
Мы вбираем в себя то, через что проходим. И принимая эти следы пройденного и пережитого, учимся быть с другими мягче и бережнее.
Читая чужое тело, как книгу, видим горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки. И оттого стараемся с уважением относиться к возникающей перед глазами истории: не крошить бутербродами на трепетное и уязвимое, не листать страницы жирными пальцами, не загибать небрежно и легкомысленно уголки.
Принять то, что невозможно изменить
Харуки Мураками однажды мудро заметил: «Чем старше человек, тем больше в его жизни того, чего уже не исправить»[33]. События в прошлом переиграть нельзя: вот почему бессмысленно постоянно к ним возвращаться.
Есть две темы, бесконечные размышления на которые ни к чему не ведут. Первая – это «несчастное» детство. Вторая – сожаления о «неверно принятых» решениях. Но не стоит думать, что с вами что-то не так, если вы день за днем в них погружаетесь. Я лишь хочу раскрыть тупиковость подобных нейронных трасс, проложенных в мозге бесконечным повторением, и предложить другие идеи для фокуса внимания.
Растет тот волк, которого кормишь. Давайте не кормить того, который только и умеет, что кусаться.
«Если бы у меня было другое детство…»
Да, возможно, все было бы иначе и вам бы не пришлось теперь с трудом менять неэффективные установки, распутывать сложные родительские сценарии и разбираться, почему не задается с личной жизнью или деньгами. Но, честно говоря, гарантий нет.
Сложное, на ваш взгляд, детство – не единственная причина того, что с вами сейчас происходит.
Не стоит превращать причину в оправдание. Вроде «Родители мне не покупали ничего, поэтому я сейчас ни в чем себе не отказываю. То есть это они виноваты в том, что я не могу остановиться, не исчерпав зарплатную карточку до дна». Возможно, корень импульсивных трат действительно в скудном на подарки детстве, но очень может быть, что и нет. Повторюсь, в интерпретациях нет места категоричности. Вы не математическое уравнение решаете, где нашел неизвестную переменную и все сошлось.
Однако если без конца сосредоточиваться лишь на том, чего не было, можно так и не разглядеть, а что же было. Чем вас этот опыт, вопреки его неблагополучию, обогатил. Какие навыки выживания и адаптации развил. Как сделал внутренний стержень устойчивее и крепче.
В терапии детство исследуется не для того, чтобы найти виноватых и повесить на них всех собак. Настоящая цель – обнаружить годами скрываемую боль. Дать волю сдерживаемым «некрасивым» чувствам – обычно гневу, который все это время был придавлен грузом вины, бессилия или страха. И в конце концов освободиться от проклятья вечно оглядываться назад. Избавиться от привычки постоянно оборачиваться и просеивать прошлое через сито анализа: может, я боюсь близких отношений, потому что было вон то? А с карьерой у меня не клеится, потому что случилось вот это?..
Гораздо важнее сделать следующий шаг после того, как предполагаемая причина найдена. Необходимо позволить душе завершить эмоциональные процессы, остановленные когда-то в прошлом из-за того, что «хорошие девочки не злятся», «мальчики не плачут», «так нельзя», «так неприлично», «так стыдно» и т. д. Нужно разозлиться на несправедливость, экологично для себя и других дать выход гневу. А еще оплакать то, на что вы имели право претендовать, но чего вас лишили.
И вот это уже та работа, которую важно проделать, если мы по-настоящему хотим что-то изменить в своем поведении. Например, прекратить отчаянно спускать деньги, будто они жгут карман. В противном случае можно годами носиться с «причинами». Каждый новый практик, к которому мы придем, будь то психолог, эзотерик, священник или мануальный терапевт, по-своему объяснит корень наших бед. Пусть и не каждому профессиональная этика позволит озвучить его вслух. Но найденная «причина» – это не кнопка «теперь наконец-то все будет хорошо».
Это лишь точка в системе координат, с учетом которой нужно проложить новый маршрут, чтобы изменить жизнь в лучшую сторону.
Детство невозможно переиграть, как невозможно компенсировать недостаток родительской любви. Но это не делает нас бракованными или менее достойными счастья по сравнению с теми, кто вырос в любви и ласке.
Мы теперь большие и взрослые. И можем творить свою жизнь из момента «сейчас» – без оглядки на недополученное в прошлом.
Творить из нежности и уважения к себе, а не из желания что-то кому-то доказать, отомстить или добиться извинений.
Вновь и вновь вспоминаются строчки психодраматиста Екатерины Михайловой о родителях: «Они дали все, что могли, – чего не дали, так того и не могли»[34].
Многие из нас уже старше своих родителей – тех родителей, к которым сейчас предъявляются претензии насчет детства. Только вдумайтесь: мы их переросли. Злой уставшей маме, которую вы помните, – двадцать пять, а вам сегодня уже тридцать восемь.
Вспомните себя в двадцать пять. Если бы у вас тогда был ребенок на руках и нужно было крутиться-вертеться, чтобы его прокормить, уверены ли вы в том, что точно вели бы себя иначе, чем она?
«Они дали все, что могли, – чего не дали, так того и не могли».
Будет возможность – посмотрите вот этот ролик с «Песней о детстве» Марата Нигматуллина, созданный на основе старых фотографий его слушателей. Попробуйте представить себя на месте взрослых на снимках и увидеть жизнь через призму того времени – с дефицитами, очередями, сложностями, уродливыми коврами на стенах, пластиковыми неваляшками… И счастьем, которому находилось во всем этом место несмотря ни на что. Родители создавали его для нас как умели. Обычно в буквальном смысле своими руками из «говна и палок», потому что другого было не достать. Возможно, неожиданно вы поймете своих родителей на каком-то новом для себя, качественно ином уровне: как взрослые – взрослых.
И понимание это принесет облегчение. Хотя бы немного.
Марат Нигматуллин – PLAY (песня о детстве)
https://youtu.be/fqM6IvKvvYc
«Если бы я тогда сделал(-а) верный выбор…»
Надо было выйти замуж за другого. Выбрать иную специализацию в университете. Принять то предложение по работе. Уехать, когда была возможность. Остаться вопреки всему.
Речь идет о тех случаях, когда мы отматываем прошлое назад и воспринимаем сделанный когда-то выбор как фатальную ошибку, повлиявшую на дальнейшую жизнь. Однажды мы стояли на развилке дороги и выбрали «не то». И теперь ничего не изменить, не исправить. От этого «не то» двое детей – и бесконечно горько от впустую потраченного сердца.
Удивительно, как хочется верить, что жизнь можно просчитать до мелочей и, если приложить достаточно усилий, прожить ее как в кино – красиво и логично до самых титров. Да только это невозможно. Сценарий пишется не только нами – есть еще другие люди, случайное стечение обстоятельств и общий мировой контекст, во многом определяющий декорации. Предсказать, как оно все друг с другом пересечется, переплетется и срифмуется – не в нашей власти. Иногда я смотрю на срок годности на какой-нибудь банке консервированного горошка и отчаянно ему завидую: у чертова гороха хотя бы точно есть в запасе еще два года до момента, как он испортится, а вот что случится за это время со мной – неизвестно.
Мы приняли «неверное» решение в прошлом не потому, что плохие или глупые, а потому что на тот момент оно казалось лучшим из возможных. Или меньшим из зол. Мы играли картами, которые нам были сданы. Других на руках не было, и узнать, что еще осталось в колоде, не представлялось возможным.
Не в наших силах знать, как сложилась бы жизнь, сделай мы другой выбор. Можно об этом фантазировать, но никогда – знать наверняка. Никаких гарантий, что с другим человеком, в другой профессии или в другой стране мы были бы счастливее.
Не тратьте ресурсы души на пустые мысленные сочинения на тему «Какой стала бы моя жизнь, если бы я тогда…». Сконцентрируйтесь на том, что у вас есть сейчас и чего вы хотите для себя дальше.
Выход из туннеля сожалений о прошлом там, где мы прекращаем оборачиваться назад и даем себе время оплакать рухнувшие надежды.
Не в метафорическом смысле, а буквально: разрешите себе выть в голос по прошлому. Выплачьте свою боль, свою злость, свою обиду на то, что кажется нечестным и несправедливым.
Выплачьте, а потом умойте лицо холодной водой и почувствуйте тепло своих ладоней.
Вы живые. Вы все еще живые. Умерло прошлое, но не вы. Умерли фантазии о будущем, но не вы. И даже если умерла какая-то часть вас – это лишь часть, а она никогда не бывает больше целого.
Отпустить старое, чтобы вернуться к жизни
Ниже я приведу мысли, которые помогут отпустить изжившее и исчерпавшее себя и начать потихоньку выходить из состояния «ничего не хочу, ничего не надо».
Примите идею, что вы сделали все, что могли. А чего не сделали, так того и не могли. Я понимаю, как хочется верить, что мы в силах предупредить, предотвратить, избежать беды, но на многое из того, что происходит с нами или с нашими близкими, мы влиять не можем. Есть чужая воля и чужие выборы, чужие ограничения и наши собственные пределы. Не в наших руках прядется нить судьбы другого человека, и не нам решать, когда она оборвется. Литературный критик Валерия Пустовая в своих мемуарах писала, как подруга одной фразой «вылечила» ее от чрезмерной опеки над заболевшей матерью: «Почему ты думаешь, что она без тебя пропадет? Разве Бог о ней не позаботится?»[35]
Уважайте зиму забвения. Дорогие сердцу воспоминания будут выцветать, яркие картинки – бледнеть со временем. Не сердитесь на себя, что забываете и путаете то, что, казалось, не забудете никогда. Так работает жизнь и время. Это нужно в том числе для того, чтобы не остаться в плену прошлого в ущерб жизни здесь и сейчас. Там уже ничего не исправить, но сегодня еще можно многое изменить.
«Жизнь всегда найдет себе дорогу». Скошенный сад уже через два дня пестрит маргаритками, тюльпаны прорастают сквозь толстый слой щебня, а выброшенный на помойку маринованный помидор вдруг покрывается нежной зеленой порослью, проклюнувшейся из его семечек. Все живое хочет жить, говорю я сыну, показывая эти чудеса. И продолжаю: и будет искать путь, как это сделать.
Соединитесь в себе с силой, которая всегда возвращала вас к жизни, обопритесь на нее. Она не раз вас спасала – не подведет и сейчас. Это может быть неубиваемый оптимизм, доставшийся от бабушки, житейская прагматичность и физическая выносливость от отца, удивительная чуйка на благоприятные возможности или способность мыслить быстрее и шире, чем получается у других. Этот дар был вам дан не для того, чтобы о нем знать, а чтобы им пользоваться.
Обращайте внимание на то, что вызывает ваш интерес, не принимайте внезапно вспыхнувшее любопытство за случайность. Керамика ручной работы? Минималистичные интерьеры? Книжные лавки? Стихи? Тексты? От чего вы будто просыпаетесь и на мгновение забываете о тяготах? Это не просто огонек вдохновения – это маячок, который указывает: вам сюда. Поисследуйте, что там прячется: скорее всего, что-то, что соприкасается с вашими способностями и талантами, а значит, может стать началом новой дороги или дать такой необходимый импульс, чтобы «захотеть жить».
Задумайтесь, чему в вашей жизни пришло время сказать: «Да катись оно все конем». Иногда для того, чтобы отпустить прошлое, нужно хорошенько разозлиться: именно энергия гнева даст силы закончить то, что уже целую вечность тянется и вынимает душу. Чужие обиды, необоснованные претензии, неизвестно на сколько замороженные проекты и планы – пусть идут лесом и не возвращаются никогда.
Выпишите свой гнев, дайте ему пространство. Выплесните наболевшее на бумагу, она примет все. Не нужно перечитывать то, что получается, стараться писать внятно и связно, отправлять тому, на кого злитесь. Просто пишите, пишите, пишите, пока не почувствуете облегчение или не хлынут слезы. У гнева огромный потенциал пробуждения ото сна, сознательного разворота от смерти к жизни. Это мощная волна, способная вынести на берег после многих дней вялого бултыхания в море апатии.
В психологии есть одна замечательная терапевтическая фраза-установка: выход «из» лежит «через».
Невозможно прийти в себя, пережив потерю или расставание, по взмаху волшебной палочки: вжух – и не больно.
Чтобы оказаться в этом «не больно», нужно прожить дни, дальше которых ничего не видно. Прожить чувства, о существовании которых в себе даже не догадываешься. Выплакать литры слез. И, конечно же, дать себе время на этот переход: через темный лес, через выжженное поле, через мертвую реку.
Утренний туман будет приглушать звуки, кутать в одеяло забвения. Одной рукой обнимать, другой – раскрывать крепко сжатые кулаки. Не держи, не надо, отпусти, расслабь руку. Пусть уходит то, что должно уйти.
В момент перехода нужно тщательно выбирать, с чем идти на другой берег. Важно не взять в котомку лишнего: чтобы не сломаться под ее тяжестью в дороге, чтобы последняя не стала наказанием, чтобы не захотелось в какой-то момент бросить все и в отчаянии повернуть назад.
Пока рождается новое, старое неизбежно умирает. И оттого таким мучительным бывает этот переход: человек понимает, с чем прощается и что уже потерял, но еще до конца не осознает, что приобрел и в чем стал богаче…
Пережить расставание
Если позволите, я вновь расскажу о личном – о моем собственном выходе «из – через», когда я развелась и уже влюбилась, но все еще не могла принять и признать утрату восьмилетних отношений.
А начну этот рассказ, пожалуй, так: есть в году такое странное время в конце ноября, в которое проваливаешься, как медная пуговица в щель между половицами.
Вроде ничего вокруг не меняется. Ты все так же ходишь на работу, пьешь чай, стираешь вещи и чистишь зубы. Но пространство и время теряют привычную структуру, становятся пористыми, хрупкими, ломкими.
Границы дней размываются, планы теряют четкость, да и сама ты становишься чем-то вроде акварельного наброска: Бог рисовал-рисовал – Богу надоело.
И вот здесь главное – не запаниковать.
Не броситься заполнять пустоты первым подвернувшимся под руку – вещами ли, словами, людьми, музыкой. Не начать активно перемещать себя между столиками в залах для некурящих и барными стойками для отчаянно пьющих, восемнадцатью вкладками в браузере, тремя встречами в день с полузнакомыми и малоинтересными людьми. Лишь бы только снова почувствовать, что ты зафиксирована, что по крайней мере в этот вечер, в эту ночь, в эти выходные ты точно будешь занята.
Неважно, что чем-то бессмысленным.
Удивительный парадокс: чтобы боль уменьшилась, ее нужно не гасить, а пережить. Моя подруга, только что расставшаяся с мужем и никогда не имевшая проблем с алкоголем, после развода перестала пить что-либо крепче кофе вообще. Объясняла она это так: «Мне сейчас настолько больно, что, если начну снимать напряжение вином, боюсь, втянусь. Боли слишком много – не на пару бокалов. И даже не на пару вечеров. А мне еще растить ребенка».
Если бы дядя-психолог посадил меня, когда я отходила от развода, перед собой и спросил, кем из сказочных героев я себя представляю, я бы сказала: «Страшилой, потому что мне так же, как и ему, не хватает мозгов; Железным Дровосеком, потому что мне так же, как и ему, не хватает сердца; Трусливым Львом, потому что мне так же, как и ему, не хватает храбрости; и Элли, потому что я так же, как и она, ищу маковые поля, чтобы забыться».
Были дни, когда меня тошнило от людей, но больше всего – от самой себя. Были ночи, когда хотелось выть от горя, разрывавшего изнутри, и я сползала по стенкам в ванной в беззвучной истерике. Наутро опухали глаза – я говорила, что накануне мы пили с друзьями. Мне понимающе кивали, мне верили.
«Сахар не ешь, водку не пьешь, сигарет не куришь. Чего ты вообще тогда приперлась? Если я упаду со скуки, просто накрой меня и уйди», – мрачно шутил мой друг Костик и как умел обнадеживал. Он тоже не раз переживал расставания и понимал, что дело это нелегкое и небыстрое, но ирония и чувство юмора – это то, что стоит сохранять до конца.
Спасали туманы, очень горячая вода, очень крепкий кофе.
И готовка. Я как никогда много готовила. Медленно, никуда не спеша, почти лениво. Наблюдала, как булькает в кастрюле вода и вьется пар. Мариновала мясо в душистых специях. Вымешивала тесто. Мне нравилось, как запотевали при этом окна и в доме начинало густо пахнуть едой.
Мне вообще кажется, что в доме, где готовится еда, не может случиться ничего плохого.
Я держалась за эту мысль, как за соломинку, потому что все остальное, во что я верила – любовь, дружба, порядочность, – пошло прахом.
Знаете, что еще по-настоящему помогало? Решение принадлежать моменту. Я честно призналась себе: мое место сейчас – здесь, в этом времени, в этих днях, брошенных в корзину для белья несвежей одеждой. И это нельзя перескочить. Нельзя перепрыгнуть. Нельзя пропустить и перейти сразу к интересному. Можно только утешаться тем, что интересное будет, и будет непременно. Его не отменили, но вот это вот пресное, сухое, местами черствое тоже нужно прожевать и проглотить, запивая остывшим чаем, не выковыривая изюм.
Пока хорошее в пути, пока оно еще только надвигается, оно отбрасывает тень, которую легко принять за вечные сумерки. Важно помнить, что они рассеются: зима закончится, весна наступит, трава пробьется через асфальт. Вы еще увидите, как по-детски радостно солнце лижет мосты и как там, где у него прилипает к металлу язык, остаются пятна.
Только, пожалуйста, продолжайте идти. Не только потому, что если сдаться, лучше не станет, а потому, что очень важно увидеть это все своими глазами.
Памятка-подорожник
1. Дайте себе время, чтобы осмыслить произошедшее. Пусть уляжется буря, утихнет шторм, осядет то, что было поднято в воздух вихрем. Проживайте утрату, а не оценивайте ее – время анализа и оценок придет потом.
2. Будьте снисходительны к себе в прошлом. Если бы вы знали «верное» решение, вы бы его приняли. Но вы не знали. Как и не знаете, к чему бы оно привело на самом деле.
3. Через непростые времена идите как получается. Плетитесь в отстающих, делайте паузы и передышки, нойте, жалейте себя, но только идите, не останавливайтесь. И увидите: однажды, пусть не очень скоро, но обязательно придет момент, когда мир повернется к вам всей своей красотой, лучшими своими людьми, угостит самыми сладкими своими яблоками.
4. Почувствуете, что готовы вновь впустить в себя счастье, идите на его зов без оглядки. Не переживайте, прилично ли, достаточно ли времени прошло после расставания, не решат ли другие, что торопитесь. Все живое хочет жить, помните? Все прилично, любого времени достаточно. Открывайте сердце навстречу новому – и становитесь счастливыми.
5. Сколы и трещинки, которые остаются на нас с годами, не только про неумолимый бег времени. Они нужны еще и для того, чтобы было чем зацепиться – за жизнь и другого… И совпасть, и срастись, прорасти – один в одного.
6. Оглядываясь назад, ищите глазами не промзоны и пепелища, а виды, которыми хочется любоваться.
7. Доверяйте руке, которая ткет для вас жизненное полотно. Никакой поддерживающей идеи получше у нас все равно нет.
8. Даже если верится в это сейчас с трудом, пожалуйста, знайте: вы больше страха, вы крепче горя, и свет ваш сильнее тьмы.