Через Рёйс на высоте 30 метров перекинута узкая каменная арка. Сотрясается арка от рёва реки. Зловеще повисла над пропастью.
Недобрые это места. Чёртов мост перед русскими.
Взорвали французы центральную часть моста, засели по ту сторону Рёйса.
Бросились первые смельчаки на мост, но тут же свалились, сражённые пулями, в пропасть. Бросилась новая группа героев. Достигла пролома. Не перепрыгнешь пролом. Остановились. Скосили меткие французские стрелки русских героев. Ринулся новый отряд. Снова погибель.
Остановилась атака.
Сидит Суворов верхом на казацком коне, смотрит на мост, на солдат, на вражеский берег. Понимает: сколько ни бегай солдаты – не быть им на том берегу, не заделав в мосту пролома. Замечает фельдмаршал – метрах в ста от дороги стоит невесть для чего построенный здесь сарай. «Разобрать бы сарай, связать брёвна и перебросить через пролом», – соображает Суворов. Только подумал, смотрит – от других отделяется тощий солдат, что-то машет товарищам и несётся к сараю. Бросились вслед гренадеры, взобрались на крышу, стали растаскивать брёвна.
Наблюдает Суворов, видит: снимает тощий солдат поясной ремень. За ним и другие снимают. Связали, стянули ремнями солдаты брёвна, подняли, поволокли к пролому.
«Мудрая голова», – подумал фельдмаршал о тощем солдате. Доволен Суворов солдатской смекалкой.
Поравнялись солдаты с мостом. Вьить, вьить! – засвистели французские пули.
Залегли смельчаки за брёвна. Переждали. Опять поднялись. Только не все. Половина убитых. Тощий, однако, поднялся.
Ступили солдаты шаг, второй – и снова французские пули. И снова солдат наполовину уменьшилось.
Опять залегли. Опять переждали. Поднялись. Снова огонь. И вот в живых только три человека. Снова залп – два человека. Снова – один.
Смотрит Суворов: только тощий солдат и остался.
Не поднять солдату тяжёлые брёвна. Лёг он, толкает перед собой, пытается сдвинуть. Поднатужился, сдвинулись брёвна чуть-чуть – на вершок. Опять поднатужился – ещё на вершок.
– Герой! Молодец! – не удержался Суворов. – К герою на помощь! – кричит солдатам.
Бросились солдаты на помощь. Подбежали, схватили брёвна – к пролому. Внеслись солдаты волной на мост. Брякнула, легла связка над пропастью. Откатились солдаты.
Смотрит Суворов, а тощий солдат на мосту. Стоит на брёвнах, повернулся к своим, машет рукой. Развевает ветер солдатский кафтан, треплет рыжеватые кудри. Обдаёт непокорный Рёйс солдата пеной и брызгами.
Больше героя фельдмаршал не видел. Зарябили перед глазами Суворова солдатские спины. Хлынули гренадеры грозным потоком на мост. Заходило, заколыхалось солдатское море. Вот уже первые на той стороне. Вот уже и победное «ура!» несётся в ущелье.
Разбегаются, отходят французы.
Отгремел бой. Чёртов мост позади. Остановились войска на отдых.
– Как звать героя? – стал интересоваться Суворов тощим солдатом.
– Мохов, Кирилл Мохов, ваше сиятельство. Гренадер Апшеронского пехотного полка, роты капитана Лукова.
– Удалец! Удалец! – восхищается Суворов. – Переправу навёл, мост соорудил. Богатырь! Витязь! Позвать удальца!
– Мохов! Мохов! – зовут солдаты.
Не откликается Мохов.
Лежит солдат на дне пропасти. Не слышит. Не видит.
Свалила солдата французская пуля. Разбился о камни. Не бьётся больше смелое сердце солдатское.
Погиб гренадер, а слава осталась.
Соберутся солдаты, начнут вспоминать бои и походы, вспомнят Чёртов мост. Вспомнят Чёртов мост – вспомнят и Мохова:
– Если б не Мохов, если б не он, не видать нам победы. Доброе слово и память ему великая.
Генеральский погон
Идут войска, пробиваются через новые горы, через новые перевалы. Прорвались к Му́ттенской долине – тут роковая весть: полки Римского-Корсакова, к которым торопился Суворов, разбиты.
Французский полководец Массена бросил теперь основные силы против Суворова. Силы не равны. У Массена́ в четыре раза больше солдат, чем у Суворова. И всё же Суворов решил первым начать атаку. Словно горная лавина, обрушились русские на французов. Полки Апшеронский и Азовский, казаки генерала Грекова врезались в противника с такой силой, что французы не выдержали и побежали.
Мечется Массена среди своих войск, кричит, пытается остановить. Не помогает. Бегут французы, давят друг друга, зажали в своей толпе самого Массена.
– Стойте! Стойте! – кричит генерал.
Вместе со всеми врезался во французские ряды и капрал Махотин. Видит: генерал на коне. Стал Махотин пробиваться к Массена. Пробился и сдёрнул Массена с коня. «Ну, братец, теперь не уйдёшь. Теперь я тебя под мышку!» Радуется Махотин и вдруг видит у самого своего носа неприятельский штык. Кто-то из французских солдат бросился на помощь своему генералу. Отбил Махотин штык, повалил, пришиб прикладом француза. Повернулся опять к Массена. А тот уже на коне. Рванулся капрал к генералу. Ухватился рукой за плечо. Соскользнула рука. Пришпорил коня Массена. Вынес рысак генерала из битвы.
– Держи! Держи его! – кричит Махотин.
Да где уж! Быстрее ветра уходит Массена. Стоит капрал, смотрит, сожалеючи, вслед. Стоит и не замечает, что у самого в зажатой руке генеральский погон. Посмотрел на руку – правда погон. Стыдно стало капралу, что упустил Массена. Решил про погон никому не рассказывать. А потом после битвы всё же проговорился.
– Так ты же герой! – закричали солдаты.
Дивятся, рассматривают солдаты генеральский погон. Потом поднялись, пошли рассказали ротному командиру, командир – генералу, генерал – Суворову.
На следующий день перед войсками был объявлен приказ фельдмаршала о производстве Махотина в офицеры.
– Ура Махотину! – кричат солдаты. Довольны, что свой брат в офицеры выбился.
А офицеры насупились – ни радости, ни улыбки. Обидно их благородиям.
После прочтения приказа выделили офицеры из своей среды поручика, капитана и полковника, послали к Суворову.
– Как же так, ваше сиятельство, за какие заслуги? – говорят офицеры. – Подумаешь, генеральский погон! Вот если б он живого Массена привёл.
Посмотрел Суворов на офицеров, поманил к себе пальцем поручика:
– Хочешь быть капитаном?
Подивился поручик такому вопросу, подумал: а вдруг и вправду соблаговолит Суворов.
– Так если ваша воля на то, – произнёс и пригнулся.
Поманил Суворов капитана:
– Хочешь быть полковником?
– Как же не хотеть, ваше сиятельство! – ответил капитан и тоже пригнулся.
Позвал Суворов полковника:
– Желаешь быть генералом?
– Не смею просить. Всё от Бога и вашего сиятельства! – гаркнул полковник.
– Ступайте принесите мне второй погон от Массена – быть и вам в повышении, – произнёс Суворов.
Сконфузились офицеры. Повернулись. Ушли.
А Суворов ещё долго не мог успокоиться.
– «За какие заслуги»! – выкрикивал он. – Ишь ты! За доблесть солдатскую – вот за какие заслуги.
Рота капитана Смелого
После каждого боя Суворов интересовался, какие войска были первыми, какие отличились больше других. Так было и после штурма Сен-Готарда.
– Ступай разузнай, – послал Суворов своего адъютанта.
Адъютант долго ходил, расспрашивал, выяснял, однако без толку. Одни говорят – апшеронцы, другие – азовцы. «Гренадеры Багратиона», – утверждают третьи. «Нет, казаки Грекова», – доказывают четвёртые. Обходит суворовский посланец войска, никак не добьётся истины. Все были на перевале.
И вдруг адъютанта окликнул какой-то солдат:
– Хочешь знать без ошибки?
– Говори же скорей!
– Рота капитана Смелого, вот кто был первым, – ответил солдат.
– Рота капитана Смелого, – доложил адъютант Суворову.
– Так, молодцы! – произнёс фельдмаршал.
После перехода через Чёртов мост Суворов снова поинтересовался, кто был первым. Адъютант опять долго ходил по войскам, наконец пришёл, доложил:
– Рота капитана Смелого, ваше сиятельство.
– Молодцы, герои! – похвалил Суворов.
После битвы с Массена фельдмаршал снова стал выяснять героев.
– Рота капитана Смелого, – услышал Суворов опять в ответ.
– Вот так рота! – подивился Суворов.
Приказал он позвать к себе капитана Смелого. Стали искать. Выяснилось, что никакого капитана Смелого и роты такой во всей суворовской армии нет.
– Ах ты, шельмец! – рассердился Суворов.
Вызвал адъютанта:
– Ты что же неправду доносишь?!
– Как – неправду! – обиделся адъютант. – Я, ваше сиятельство, к солдатам ходил. Они врать не станут. И при Сен-Готарде, и на Чёртовом мосту, и в бою с Массена – всюду была первой рота капитана Смелого.
– Ах, вон оно что! – усмехнулся Суворов. – Ну, ступай, ещё раз поговори с солдатами.
Прибегает адъютант к солдатам:
– Где же ваша рота? Где капитан?
– Капитана, пожалуй, и нет, – отвечают солдаты, – а рота есть. Как же, есть! Она и в Апшеронском пехотном полку, и в Азовском гренадерском полку, и в бригаде князя Багратиона, и среди казаков генерала Грекова, – перечисляют солдаты.
Вытянулось от удивления адъютантово лицо: что за чушь говорят солдаты!
А дело в простом. Трудно при Сен-Готарде отличить, какие войска в первых, какие в последних. Перемешались тогда полки и роты на перевале – все в первых.
Вот кто-то из солдат и придумал про роту капитана Смелого. Выдумка солдатам понравилась.
Стали они с той поры самых отважных называть этим именем.
Так и пошло.
Отличатся апшеронцы.
– Так это же рота капитана Смелого! – кричат солдаты.
Отличатся азовцы.
– Рота Смелого!.. Смелого!.. Смелого!.. – несётся в войсках.
Отличатся гренадеры Багратиона или казаки Грекова, а солдаты опять своё:
– Рота Смелого. Ей почёт, ей и слава.
Понравилась Суворову солдатская выдумка. Стал и он по-солдатски говорить, когда зайдёт разговор, кого посылать на опасное дело.
– Посылайте достойных, – говорит фельдмаршал. – Богатырей. Лучше всего тех, кто из роты солдатского капитана.