– Ты знаешь, мне кажется, ты ошибся в выборе работы.
– Мне тоже. Беда в том, что ничего другого я не умею. А еще хуже то, что и не хочу уметь. Помоги открыть следующую бутылку – что-то руки меня плохо слушаются.
Каррас (кастильская Фландрия).
Конспиративная дача кастильской разведки
– Ну и как вам, граф, понравилось быть бароном?
– Совсем не понравилось. Столько вина, столько шлюх, столько грязи. Словно из выгребной ямы выбрался. Наверное, надо было пройти через это, чтобы оценить добродетель собственной жены.
– Так и цените ее, благо в ближайшее время вам придется поработать здесь. Слишком вы засветиться умудрились.
– Я в чем-то виноват?
– Нет, вот как раз именно к вам претензий нет. Мы все проверили – провал произошел по линии графа де Вилагросса. Только его агенты исчезли, но не были казнены, так что все ясно. А уж выйти на «Донну», «Свистуна» и прочих, кого казнили вчера – для галлийцев труда не составило. Впрочем, и самого графа вчера, вместе с ними, казнили. Так что вам повезло.
– При чем здесь везение? Обложили, как кабана в загоне. Если бы не «Маршал», меня бы тоже вчера…
– Кстати, о «Маршале». Как считаете, куда его – в дело, или… – собеседник провел ребром ладони по горлу.
– Грамотен, обучен, прекрасная реакция. Был ценен, свою преданность доказал, когда меня спасал. Да и сейчас бы работал – это же я его сорвал с места. А главное – ему деваться некуда. В Галлии его не просто казнят – кожу с живого сдерут. Такое никаким новым предательством не искупить. Так что спокойно можно его в дело брать. Не подведет, уверен.
Через два дня Энрико прогуливался по улочкам Карраса. Проходя мимо неприметного дома, споткнулся, оперся правой рукой на стену и пошел дальше. В выбоине стены остался маленький камешек. На следующий день в Париж ушло донесение от человека, Энрико не знавшего и ему не знакомого: «Внедрение прошло успешно, “Сирота” приступил к работе».
Кабинет графа Амьенского
Вечером, когда добрые горожане весело отмечали день казней, состоялся военный совет.
– Господа, сегодня прилетел голубь из Кале, – открыл его владетельный граф, – утром они увидели на горизонте двадцать четыре вымпела Островной империи. Это не менее четырех полков. Значит, как минимум два из них двинутся к нам, наверняка с ними будет и боевой маг, а то и не один. Наши силы вам известны – два мага, из которых только один боевой, пехотный батальон и лишь один взвод разведки. С такой разницей в численности о надежной обороне не может идти и речи. Я спрашиваю, сколько мы сможем продержаться? Господин майор?
– Боеспособность гарнизона высокая, – начал доклад командир батальона, – запасы продовольствия, воды, пороха и зарядов не просто достаточны, можно сказать – избыточны. Сегодня же снесем, в крайнем случае сожжем пару деревень, что построились вблизи городских стен, и можно спокойно защищаться. Одна проблема – численное превосходство противника. По обычным раскладам нас хватит дней на пять, не больше. Пока островитяне расставят штурмовые орудия, нащупают слабости в нашей обороне, пророют траншеи… да, дней пять на это у них уйдет. А потом – все. Два полка нам не сдержать.
– Так что вы предлагаете? Капитуляцию или геройскую смерть?
– Это на ваш выбор, – невесело пошутил капитан. – Война – наука точная, чудес она не предусматривает. Впрочем, чудеса – это не по моей части. Может быть, у господина лейтенанта, – он кивнул в сторону де Савьера, – найдется какой туз в рукаве?
– Пожалуй, найдется. Если позволите, господа, я хотел бы предложить опыт обороны Сен-Беа. Мне потребуется взвод разведчиков и очень много пороху.
– Как я понимаю, вдобавок вы хотели бы получить в свое распоряжение и господина Ажана? – усмехнулся граф.
– С вашего позволения, я хотел бы, чтобы он возглавил это мероприятие. Поверьте, это очень удачливый молодой человек.
Этого разговора Жан, разумеется, не слышал – кто бы пригласил полицейского сержанта на совещание по обороне города. Но этого и не требовалось – расклад сил был очевиден. Гарнизон города невелик, а островитяне наверняка прибудут сюда серьезной силой, противостоять которой в бою галлийцы не смогут. Значит, остается тактика, которой два года учили в Клиссоне и о которой рассказывали друзья в прошлой жизни. Те, кто прошли Афганистан и Чечню, Грузию и Югославию. Все это, сведенное вместе, давало шанс на удачу. Не большой, но и выбора у защитников Амьена не было.
Поэтому перед совещанием лейтенант де Савьер был проинструктирован на тему, где, когда и что говорить. Единственно, он должен был предложить командиром себя, а Ажана привлечь в качестве советника-консультанта, но все сложилось, как сложилось, времени на пустые разговоры не было, и ранним утром обоз из пяти доверху груженных телег в сопровождении трех десятков неразговорчивых мужчин покинул город. Отъехав недалеко от города, свернул с дороги и растворился в густом амьенском лесу.
Двое последующих суток разведчики занимались делом, вовсе для них непривычным – днем сшивать из ткани, что шла на дорогущие непромокаемые плащи, мешки и трубы, набивать их порохом, а ночью копать ямы, укладывать фугасы в землю, присыпая привезенным на подводах гравием, вновь укрывая землей и дерном так, чтобы у проходящих вблизи людей и мысли не возникло о закопанной под ногами смерти.
По окончании праведных трудов де Савьер направился в крепость. В лесу остался лишь Ажан и отданный в его распоряжение взвод сержанта Тома.
Первый удар был подготовлен на дороге из Кале, в дубовой роще. В этом месте дорога проходила по глубокой, метра три, ложбине. Поросшие густой травой склоны прекрасно замаскировали устроенный на одном из них схрон, в котором и укрылся Жан.
Идея была не нова – на противоположном склоне закопаны эдакие «колбасы» с порохом, поверх которых уложен слой гравия. Длина каждой около двадцати метров, если все рванет – считай, роты не будет. Одна проблема – никому не известно, что заряды сделают с самим диверсантом.
Таких закладок на пути доблестной островной армии еще две штуки, но там проще – в листве спрятан пропитанный горючей смолой шнур, который достаточно поджечь, и можно бежать без оглядки – само рванет, но тут уже не угадать, когда – скорость горения этого, с позволения сказать, ОШ[52] неизвестна ни богу, ни черту и уж тем более бравым разведчикам, смастрячившим сей аксессуар на коленке.
А первый взрыв должен быть точечным, направленным на что-то крайне важное для агрессора. Потому и облизывал сухие от страха губы Жан, стараясь игнорировать волнение и не обращать внимание на предательски взмокшую спину.
Изначально идея была проста и, как казалось, надежна – специальным арбалетным болтом, превращенным де Савьером в боевой амулет, надлежало попасть в замаскированный под большой камень магический детонатор, от которого и должен был взорваться порох.
Все возможные меры предосторожности были приняты, но жизнь, она такая, всегда готова подбросить гадость в самый ответственный момент. Начать с того, что дальность прицельного арбалетного выстрела не более сорока метров, а сила взрыва заранее никому не известна. Так что предсказать, что после него будет со стрелком – дело безнадежное.
Вот на дороге показался головной дозор, где-то в стороне от дороги прошла первая группа бокового охранения. Все правильно, все по военной науке – командир островитян не собирался давать противнику шансов на сопротивление. Вот только противник попался ему неправильный – он шансов не ждал, он их сам создавал.
– Началось, – прошептал сам себе Жан. – Теперь только не спешить, ждем.
Показалась пехота. Длинной змеей шла она к поставленной цели. Размеренным шагом, привычно, уверенно.
Затем – обоз. Интересно, откуда? Не иначе окрестных крестьян обобрали… Множество телег, укрытых холстинами. Конечно, заманчиво было бы рвануть те, что с порохом, но поди отличи их от телег с тряпьем. Так что ждем.
О! Наконец-то! Показались в пух и прах разодетые кавалеристы, а за ними… такие кони, такие кавалеры… И карета! Если это не штаб и не командиры, то в Клиссоне учили чему-то не тому. Ну, Господи, помоги и помилуй! Выстрел!!!
Рвануло! Ударная волна, запертая в лощине, смяла, скрутила людей, лошадей и повозки, а насыпанный сверху гравий прошивал тела, лишь изредка отражаясь от легких кирас, тех, что в современной войне призваны защитить лишь от шпаги или кинжала.
Но и Жану от взрыва досталось – всю маскировку смело начисто, самого приложило словно наехавшей стеной. Последним усилием воли он попытался встать, но дорога, лес и небо закружились вокруг, ноги еще смогли сделать несколько шагов, но поднявшаяся вверх дорога ударила в лицо и наступила темнота.
Очнулся. Над головой голубое небо, вокруг крики, команды на языке Островной империи, похожем на английский, который неплохо знал в прошлой жизни. Так, лежим, не дергаемся, пытаемся понять обстановку. Руки-ноги не связаны, что уже есть гуд. Рядом… так, лежат тоже всякие… Раненые? Наверное, да – слышны стоны, вопли боли… а сосед справа, похоже, уже того… отмучился. Так это лазарет?! Вот это повезло! Считай, родился третий раз. Интересно, насколько еще хватит такого везения?
Вот кто-то наклонился, лица не разобрать, да и хрен с ним… спрашивает чего-то… Кто такой? Черт, нужно придумать имя…
– Рон, Рон Рейган… – ага, только американского президента здесь и не хватало. С другой стороны – какая разница?
– Ты откуда? Какой полк? Какой батальон?
Ну, это нам не впервой, эту роль мы уже репетировали.
– Не помню. Ничего не помню. Где я?
Главное – лицо поглупее сделать, – на первое время прокатит, а там что-нибудь да придумаем.
– Ходить можешь?
– Да, – главное говорить короткими фразами, пока они всерьез за дело не взялись.
– Тогда вставай, вперед, в распоряжение лейтенанта Дадли.
Хрен его знает, кто такой этот Дадли, подумал Жан, но сейчас главное затеряться в этой суете. Скоро здесь появится грамотный командир, начнет наводить порядок, и неизвестный солдат будет вычислен мгновенно. Последствия представлять откровенно не хотелось. Так что начинаем активно помогать… Боже, ну здесь и мясорубка! Изломанные, изодранные тела, люди, лошади, крики, ржание… и общий бардак, когда все понимают, что надо что-то делать, но никто не знает, что и как.