iTunes, Spotify и Pandora, предлагавшие потоковое аудио, и, конечно же, данные о продажах не отражали огромного количества песен, которые копировались, воспроизводились в виде потоков или загружались совершенно бесплатно, часто через пиратские сайты. До начала активного развития формата MP3 даже у самого прожженного меломана, подвал которого до крыши набит пластинками, кассетами и компакт-дисками, не было и минимальной доли от тех 20 миллионов песен, которые может в наши дни прослушать на своем смартфоне любой ребенок с помощью сервисов типа Spotify или Rhapsody. Кроме того, хорошее исследование, проведенное Джоэлом Вальдфогелем из Университета штата Миннесота, содержит количественные свидетельства того, что общее качество музыки ничуть не снизилось в последние десятилетия, и, более того, сейчас оно выше в сравнении с любым периодом из прошлого.[179] И если вы похожи на большинство других людей, то вы слушаете больше музыки (причем более качественно воспроизведенной), чем когда-либо прежде.
Так что же исчезло в мире музыки? Ее ценность не изменилась, изменилась лишь цена. За период с 2004 по 2008 год совокупные доходы от продаж музыки упали с 12,3 до 7,4 миллиарда долларов – то есть снизились на 40 процентов. Даже если мы подсчитаем все цифровые продажи рингтонов для мобильных телефонов, все равно окажется, что общие доходы для звукозаписывающих компаний снизились на 30 процентов.
Похожие в экономическом отношении вещи происходят, когда вы читаете сетевые версии New York Times, Bloomberg Business Week или MIT Sloan Management Review по сниженной цене или вообще бесплатно, а не покупаете газету в киоске, или когда вы используете Craigslist вместо платных объявлений, или же когда вы делитесь фотографиями через Facebook вместо того, чтобы отправлять распечатанные на фотобумаге карточки друзьям и родственникам. Аналоговые доллары превращаются в цифровые центы.
К настоящему моменту количество страниц цифрового текста и изображений в Сети, по некоторым расчетам, превысило один триллион.[180] Как и говорилось в главе 4, биты создаются практически с нулевыми издержками и способны почти мгновенно передаваться по всему миру. Более того, копия цифрового товара полностью идентична оригиналу. Это ведет нас к появлению совершенно другой экономики и возникновению некоторых проблем с измерениями. Когда человек, уехавший в командировку, звонит домой и общается со своими детьми через Skype, это не повышает ВВП, но нельзя сказать, что это действие не обладает вообще никакой ценностью. Даже самый богатый барон-разбойник не смог бы купить этот сервис. Каким же образом нам измерять прибыль от бесплатных товаров или услуг, недоступных в прежние времена?
Чего не учитывает ВВП
Несмотря на все внимание экономистов, научных мыслителей, журналистов и политиков, которое притягивает к себе ВВП, этот показатель неспособен (даже при идеальной методике измерения) оценить уровень нашего благосостояния. Конечно, тенденции в области повышения ВВП и производительности, описанные нами в главе 7, важны, однако их вряд ли можно считать удовлетворительными параметрами оценки нашего общего или даже экономического благосостояния. Роберт Кеннеди поэтично высказался по этому поводу, и мы решили вынести его высказывание в начало данной главы.
И хотя присваивать финансовую ценность словам самого Кеннеди кажется нам не особенно логичным, мы можем значительно лучше понять основы экономического прогресса, рассматривая некоторые изменения в товарах и услугах, которые мы можем потреблять. Довольно быстро нам становится ясно, что цифры официальной статистики не только не позволяют оценить в полной мере всю величину врученного нам Дара, но и начинают все чаще вводить нас в заблуждение.
Помимо музыки, сегодняшний ребенок со смартфоном в каждый данный момент имеет доступ к большему объему информации, чем президент США 20 лет назад. «Википедия» утверждает, что в ней содержится в 50 раз больше информации, чем в Британской энциклопедии, основной компиляции знаний на протяжении большей части XX века.[181] Как и в «Википедии», но в отличие от Британской энциклопедии, значительная часть информации и развлекательного контента в наши дни бесплатна, как и свыше миллиона приложений для смартфонов.[182]
Поскольку они бесплатны, эти сервисы практически незаметны в официальной статистике. Они обогащают экономику, но не добавляют долларов показателю ВВП. А поскольку наши данные о производительности, в свою очередь, основаны на показателях ВВП, рост доступности бесплатных товаров никак не отражается в статистике производительности. Тем не менее не приходится сомневаться в том, что эти товары все же обладают реальной ценностью. Если девушка смотрит фильм на YouTube вместо того, чтобы пойти в кинотеатр, она извлекает больше чистой стоимости из YouTube, чем из традиционного кинотеатра. А когда ее брат, вместо того чтобы купить новую видеоигру, скачивает бесплатное игровое приложение на свой iPad, то делает, по сути, то же самое.
Бесплатное: хорошо для нашего благосостояния, плохо для ВВП
В некоторых случаях распространение бесплатных продуктов способно даже снизить ВВП. Если затраты по созданию и доставке энциклопедии, которая может разместиться на вашем компьютере, составляют несколько центов, а не тысячи долларов, то понятно, что это идет вам на пользу. Однако такое снижение затрат не только повышает ваше личное благосостояние, но и снижает величину ВВП. Иными словами, показатель ВВП сдвигается в направлении, обратном нашему истинному благосостоянию. Довольно простой переход от СМС к бесплатным текстовым сервисам типа Apple’s iChat, бесплатные доски объявлений типа Craigslist вместо рекламы в газетах или бесплатные звонки по Skype вместо традиционного телефонного сервиса стирают миллиарды долларов из выручки компаний и статистики по ВВП.[183]
Как показывают все эти примеры, наше экономическое благосостояние слабо связано с ВВП. К сожалению, многие экономисты, журналисты и общество в целом продолжают использовать термин «рост ВВП» как синоним «экономического роста». В течение большей части XX века подобное сравнение было вполне справедливым. Если мы полагаем, что каждая дополнительная единица производства приводит к пропорциональному увеличению благосостояния, то при подсчете количества таких единиц (как в случае статистики по ВПП) мы сможем получить довольно точную картину благосостояния. В стране, которая продает много автомобилей, зерна и стали, жители, скорее всего, живут лучше других.
Однако с учетом того, что год от года появляется все больше цифровых товаров, не имеющих цены, выраженной в денежных единицах, подобная традиционная для расчета ВВП эвристика становится все менее полезной. Как мы обсуждали в главе 4, применительно ко второй эре машин часто используется термин «информационная экономика», и для этого есть свои веские причины. В наши дни больше людей, чем когда-либо в истории, пользуются «Википедией», Facebook, Craigslist, Pandora, Hulu и Google, и каждый год возникают тысячи новых цифровых товаров.
Бюро экономического анализа США определяет вклад информационного сектора в экономику в виде суммы от продаж программ, публикаций, фильмов, звукозаписей, трансляций, а также телекоммуникационных услуг и услуг по обработке данных. Судя по официальным показателям, все это составляет лишь 4 процента текущего ВВП, то есть ту же долю ВВП, что и в конце 1980-х годов, еще до изобретения Всемирной паутины. Понятно, что это неправильно. Официальной статистике не хватает методики расчета реальной ценности, создаваемой в нашей экономике.
Измерение роста с помощью машины времени: что бы вы предпочли?
Способны ли мы усовершенствовать такой показатель нашего благосостояния, как ВВП? Экономисты зачастую используют необычный подход, напоминающий детскую игру «Что бы вы выбрали…?». В каталоге компании Sears за 1912 год были перечислены тысячи позиций, начиная с автомобиля «Сирз» за 335 долларов до десятков пар женских туфель, и некоторые из них стоили всего лишь полтора доллара. Давайте предположим, что я дал вам расширенную версию этого каталога, в котором перечислены все товары и услуги, доступные в 1912 году, – не только от Sears, а от всех продавцов, имевшихся на рынке в том году.[184] Что бы вы предпочли – заняться шопингом, руководствуясь только старым каталогом, причем по ценам 1912 года? Или же заплатить за полный набор сегодняшних товаров и услуг по сегодняшним ценам?
Или, для упрощения сравнения, давайте возьмем два более свежих каталога, например за 1993 и 2013 годы. Если бы вы могли потратить 50 тысяч долларов, то что бы вы предпочли – купить любой автомобиль 1993 года (совершенно новый) по цене 1993 года или автомобиль 2013 года по ценам 2013 года? Захотели бы вы покупать по ценам 1993 года бананы, контактные линзы, куриные крылышки, рубашки, стулья, банковские услуги, авиабилеты и билеты в кино, телефонные услуги, услуги здравоохранения и коммунальные услуги, электрические лампочки, компьютеры, бензин и другие товары и услуги, которые были доступны в 1993 году? Или же вы предпочли бы покупать эквивалент всего этого на 2013 год по ценам 2013 года?
Сами по себе бананы или литр бензина не особенно изменились с 1993 года, поэтому единственная разница состоит в их цене. И если бы это было единственным отличием, нам было бы достаточно рассчитать уровень инфляции, и сравнение оказалось бы очень простым. Однако ряд товаров и услуг, появившихся во второй эре машин, например мобильный телефон с возможностью выхода в интернет, сильно изменились за прошедшие 20 лет, поэтому реальная, соответствующая качеству цена могла снизиться, даже если номинальная розничная цена товара или услуги повысилась. Кроме того, появилось множество товаров, особенно цифровых, которых в 1993 году просто не существовало. А некоторые старые товары и услуги перестали производиться или вышли из употребления. В наши дни довольно сложно найти хороший ремень для правки опасной бритвы,