— Однако тут Эдура не упоминается, — заметил Патрик.
— Нет. Они поняли, что мы называем свою планету Землей, — Патрик улыбнулся, Маран и сам усмехнулся, но заменять или уточнять притяжательное местоимение не стал. — Я полагаю, они и сами не знали, идет ли речь об одной и той же планете, и пытались определиться. Первая группа вопросов касалась происхождения человека и цивилизации, так? Когда я рассказал им про плейстоцен и палеолит, один из них поинтересовался, могу ли я назвать примерные цифры. Я назвал, и меня тут же спросили, как соотносятся земной и врджлакстланский годы, а после того, как я внес пояснения на этот счет, возникла небольшая пауза, я думаю, они пересчитывали наши цифры в свои. Потом, когда я перешел к неолитической революции — я вел рассказ последовательно и без оговорок, как вы понимаете, мне задали следующий вопрос. — Он положил палец на выделенные строчки. — Дан, Поэт, я правильно привел формулировку?
Дан прочел.
«А не могло ли быть так, что в одних областях еще велся прежний образ жизни с охотой и собирательством, а в других уже возникло и развивалось земледелие, ведь ледники занимали не всю территорию земной суши, были районы более холодные и более теплые?»
— Я думаю, что правильно, — сказал он чуть неуверенно, — но с абсолютной точностью вспомнить трудно, слишком много было…
— Правильно, — перебил его Поэт. — Я тоже зацепился за этот вопрос. И потом, когда ты ответил на него положительно, я уловил эмоциональный всплеск. Что-то вроде удовлетворения, я бы сказал, интеллектуальный восторг. Кстати, хоть мы с ними и весьма несхожи, но есть нечто общее: способность испытывать интеллектуальное удовлетворение, радость познания, я бы назвал это так.
— Радость познания? — переспросил Артур.
— Да. Не знаю, есть ли такое биологическое понятие, но, по-моему, нас отличает от животных то, что узнавая новое, или, высокопарно выражаясь, делая открытия, мы получаем удовольствие.
— Интеллектуальный оргазм, — сказал Патрик.
— Пусть так, — согласился Поэт.
— И, значит, они?..
— Испытывали подобное чувство, — заявил Поэт решительно.
— Ладно, продолжим, — сказал Маран. — Смотрите дальше. Они поинтересовались, где именно и когда примерно появились земледелие и скотоводство. А потом попросили описать… вернее, представить себе мысленно… первых одомашненных животных. Я не бог весть какой знаток земной фауны, потому передал инициативу Дану, он ведь еще и эйдетик. Он вообразил себе… Кого?
— Быка, овцу, козу, свинью, — сказал Дан. — Начал с быка, потому что в мезолитических культурах часто, знаете ли, обнаруживаются изображения быков.
— Поэт?
— Им весьма понравились картинки Дана, — сообщил тот. — Был момент общего оживления. Возможно, узнавания.
— Они хотели, чтобы мы описали тот период как можно подробнее. Мы попробовали, совместными усилиями. К сожалению, это дело непростое.
— Почти невозможное, — заметил Дан. — Ведь известно очень мало. Я выложил им все, что знал о ближневосточной древности, от полумесяца плодородных земель до круглых домов, которые строили в первых поселениях. Думаю, они и сами пошуровали в моей памяти, но вряд ли извлекли из нее что-то еще…
Он умолк. Маран не торопился идти дальше, и возникла довольно длинная пауза.
— Как я понимаю, — сказал наконец Патрик, перестав мусолить листы, — этот период их интересовал гораздо больше, чем, например, бронзовый век… то есть бронзовый их вообще не интересовал, ни одного вопроса. Они также просто приняли к сведению то, что вы им рассказали о… О… — Он стал снова листать.
— Об античности, об истории средних веков, — подхватил Поэт. — Фактически они проявили интерес только к технической эпохе, задали, правда, несколько проходных вопросов там и сям, но, в сущности…
— И о чем это говорит? — спросил Патрик. — О том, что они посетили Землю именно в то время, о котором больше всего расспрашивали?
— Я думаю, — сказал Маран, — что вкупе с фильмом, который нам принес Прдлактл… Артур, ты закончил с ним работать? Нет сомнений, что фигурант — homo sapiens?
— Ни малейших, — ответил тот. — Во всяком случае, внешне они полностью идентичны нам. Да и медведь… Практически совпадает с реконструкциями.
— Довольно трудно вообразить, — продолжил Маран, — что еще на одной планете сложилась в точности та же ситуация: ледниковый период, вылитые кроманьонцы, охота на пещерного медведя… Потом эпоха, когда в одном районе еще только отступают ледники, и оттаивает почва, а в другом уже сеют злаки…
— А на Земле, значит, такое время было? — спросил Мит.
— Было, — кивнул Дан. — В Европе, где льды когда-то захватывали север Германии и доходили до юга Британии, земледелие развилось на пару-тройку тысячелетий позже, чем на Ближнем Востоке.
— Конечно, это все косвенные доказательства, — заметил Маран, — однако…
— Какое однако! — возмутился Патрик. — Куда уж больше? Ты что, хочешь собственными глазами все увидеть? Лично я уверился на все сто… Черт побери, да можно сказать, что мы и видели… Этот фильм!..
Маран улыбнулся.
— Ну что ж, примем за рабочую гипотезу, что Земля и есть Старая Эдура, и врджлакстлане посетили ее где-нибудь девять-десять тысяч лет назад.
— Возможно, и не однажды, — добавил Поэт.
— Возможно. Пошли дальше. Все, что касается современной Земли, я пока пропускаю.
— Да, — сказал Патрик. — Перейдем к Эдуре. Новой, я имею в виду.
— Перейдем, — согласился Маран. — Правда, тут я из вопросов ничего выжать не сумел. Однако Поэт обещал помочь… Давай, — кивнул он Поэту, и тот заговорил против обыкновения очень медленно, обдумывая, видимо, каждое слово.
— Я сразу обрисую вам всю эмоциональную картину, как я ее уловил, — сказал он. — В ней было несколько постоянных составляющих. Во-первых, интерес. Любопытство. Уже мне знакомое по общению с Прдлактлом. Во-вторых…
— Чувство превосходства, — вставил Патрик.
Поэт загадочно улыбнулся.
— В целом, да. Но тут были свои нюансы.
— Вот как?
— Третья константа, — сказал Поэт, не реагируя на последнюю реплику, — то самое интеллектуальное удовольствие, о котором я говорил выше. А кроме того, были всякие преходящие эмоции. Я, естественно, постарался запомнить то, что счел важным. По поводу Эдуры. Когда Маран рассказал о происшедшей там катастрофе, я уловил разочарование. Весьма живое.
— Подробнее, — бросил Маран.
— Попробую. Если вам изложат историю неизвестного мира, где случилась термоядерная война, что вы почувствуете? — Он обвел присутствующих вопрошающим взглядом.
— Огорчение, — сказал Патрик. — И, одновременно, облегчение от того, что это не с нами, что мы это преодолели.
— Ужас, — сказал Артур.
— Возмущение, — дополнил Мит.
Больше Поэт ждать не стал, продолжил.
— Ну а если такое произойдет на Перицене? А, Патрик? Дан? — Ни тот, ни другой не ответили, и Поэт сказал: — Теперь вы понимаете, что я имею в виду? Те, кто побывал на Перицене, принимают ее ближе к сердцу, чем какую-то неведомую планету. Возможно, врджлакстлане возлагали на Эдуру некие надежды. В любом случае, это для них не просто название точки в пространстве.
— А Торена и Перицена? — спросил Маран.
— Эти нет. Никакой особой реакции.
— Нда.
— Ты говорил о нюансах, — напомнил Поэту Патрик.
— Говорил. Вначале все было, как обычно. По ходу беседы это пресловутое чувство превосходства несколько уменьшилось, но не очень заметно. И вдруг произошел перелом. Это было… — Он прервал фразу. — Угадайте.
— После разговора о Глелле, — сказал Маран без паузы.
Поэт не удивился.
— Я так и думал, что ты поймешь. Не знаю, правда, в чем тут дело…
— В том, что мы оказались способны помочь цивилизации, неизмеримо более древней и развитой, чем наша, — объяснил Маран спокойно. — Это просто. Меня куда больше смущает другой факт.
— Какой? — спросил Патрик.
— Да этот проклятый орнамент! Как он мог угодить на Торену, если она врджлакстланам неизвестна?
— Все-таки случайное совпадение? — предположил Дан.
Маран покачал головой.
— Не верю, — сказал он. — Ладно, давайте ужинать.
Остаток вечера Дан провел за монитором, просматривая археологическую литературу, не только земную, но и торенскую, подолгу изучал черепки, которыми до сих пор не увлекался, и однако почерпнул немного. Он подумал, что археология мало отличается от футурологии, просто одни пытаются вообразить себе будущее, а другие прошлое, но допущений при этом меньше не становится. Правда, он наткнулся на пару реконструкций палеолита, которые почти не отличались от продемонстрированного Прдлактлом фильма. В одной были использованы рисунки из некой пещеры в Пиренеях, где в студенческие годы ему довелось побывать. Он смотрел на несущиеся по своду стада бизонов и оленей и пытался представить себе упакованных в скафандры водолеян, вооруженных видеокамерами, которыми они запечатлели первобытных охотников… Нет, проникнуть в пещеры они, конечно, были не в состоянии, и палеолитическое искусство вряд ли обнаружили… Конечно, у них могли быть зонды… В любом случае, на Ближнем Востоке им было доступно больше… Он представил себе круглые каменные хижины, толстые глиняные стены, которыми огораживались уже первые поселения, пшеничные поля, стада коз… А что до творчества… Кривые, косые горшки, ведь тогда даже гончарного круга не было, а до первой письменности оставались еще целые тысячелетия… Да, произвести впечатление на представителей цивилизации, преодолевшей межзвездное пространство, трудновато… Он попытался припомнить собственное отношение к туземцам Безымянной, то снисходительность, то брезгливость, ничего другого, а ведь тамошние дикари не такие уж неумные, правда, все время воюют… в палеолите до войн, может, еще и не дошло, людей было мало, охотничьи угодья велики, но в мезолите уже несомненно… Он вздохнул, выключил монитор, обнаружил, что в кают-компании никого, кроме него, нет, и пошел спать.
В каюте горела крошечная голубая лампочка, оставленная, конечно, для него, землянина, ночным зрением не обладавшего, Поэт спал и даже похрапывал, а Маран лежал на спине, заложив руки под голову и закрыв глаза, но дремал он или размышлял, не угадаешь.