Сара встала на четвереньки и внимательно посмотрела на юношу. Однако на лице Говарда не было ни тени смущения или стыда. Его симпатии к Саре были столь велики, что он высказывал ей все свои мысли. И только ей.
Но со вчерашнего дня у него появилась большая проблема, решения которой он не знал. Он, не раздумывая ни минуты, отклонил предложение на участие вместе с лордом Амхерстом и Перси Ньюберри в исследовательской экспедиции, но когда переспал с этой мыслью ночь, то понял, какой шанс ему предоставляется. Может быть, он, простой рисовальщик из Дидлингтон-холла, станет когда-нибудь знаменитым археологом?
Однако позже мысли о Саре Джонс подавили все его намерения в зародыше. Говард больше не мог жить без Сары, он и представить не мог, что его будут разделять с ней три тысячи миль. Нет, он совсем не хотел говорить ей о планах Амхерста, чтобы это не стало тяжким грузом еще и для Сары.
– Говард, что с тобой? – вдруг нарушила молчание Сара.
– Ничего, – ответил он, – правда, ничего!
Говард не умел врать и сам знал это. Он относился к тем людям, которые ведут себя совсем по-другому, когда врут. Их выдает даже внешний вид. Его беспокойные резкие движения и отсутствующий взгляд были для Сары лучшим подтверждением.
– Что ты от меня скрываешь? – спросила она. – Посмотри на меня!
– Ничего! – неохотно ответил Говард и потупился.
– Посмотри на меня! – настаивала Сара. – Это как-то связано с нами? Я хочу знать!
Он вдруг повернулся и сказал Саре в лицо:
– Лорд хочет отправить меня с экспедицией в Египет. На поиски сокровищ.
– Но это же великолепно, Говард!
– Великолепно, вы говорите? Вы знаете, как долго продлится экспедиция?… Два года! И знаете, как далеко находится Египет от Дидлингтон-холла?… В трех тысячах миль! И вы понимаете, что это означает?… Это означает конец наших отношений, мисс Джонс. Вы хотите этого?
Сара чувствовала себя слабой в душе. Она с трудом могла сделать выбор, ибо была сбита с толку и не меньше впечатлена, чем Говард. Что ей было ответить? Два года! Этого времени было достаточно, чтобы загасить их пылкие запретные отношения. Справится ли она с отъездом Говарда? Сара сомневалась. Никогда она не была так счастлива, как сейчас, рядом с Говардом. И теперь все должно быть кончено в один момент? Она любила этого мальчика и была несравнимо более сумасбродной, чем любая другая женщина ее возраста.
– Когда? – спросила она, чтобы просто хоть что-нибудь сказать. В конце концов, не так уж важно, расстанутся они через неделю или через месяц.
– Амхерст дал мне неделю на обдумывание. И она уже подходит к концу. Но я откажусь!
– Ты не должен этого делать, Говард! – вдруг вырвалось у Сары. Конечно, ее слова шли вразрез с ее чувствами. Но, невзирая на это, она повторила: – Ты не должен этого делать! Я думаю, мы оба потом всю жизнь будем упрекать себя за то, что упустили эту возможность. Разве ты не мечтал превзойти своего отца и братьев? Быть кем-то более значительным, чем один из многих?
– Да, но разве можно это сравнивать? Разве это не разрушит нашу любовь?
– Такой шанс бывает только раз в жизни. И он выпадает, несмотря на жизненные обстоятельства. И если этот шанс есть, ты должен его использовать. А что до нашей любви, Говард, она будет продолжаться или угаснет независимо от того, будут нас разделять десять миль или три тысячи. Вспомни, что ты думал, когда не хотел переезжать в Дидлингтон-холл. И что сегодня? Сегодня ты смеешься над этим. Разве я не права?
– Да, вот только Дидлингтон-холл – это не Египет. И река Нэр не Нил! – раздраженно вскрикнул он, так что в старых стенах отразилось эхо: – Я не хочу этого, поймите же меня, мисс Джонс!
Сара слезла с выступа стены. Добравшись до низа, она неуверенно заходила взад и вперед, скрестив на груди руки. Наконец она замерла и взглянула вверх, на Говарда.
– Я буду гордиться, что у меня будет муж, повидавший свет, может, он даже станет знаменитым исследователем, о котором напишут в газетах. Пусть пройдет пара лет, тебе исполнится почти двадцать, и наши отношения перестанут быть безнравственными.
– А что нас ждет в промежутке? – прокричал Картер. Юноша был прав. Сара сама не представляла, что станет с их нежной любовью, которую вряд ли можно отложить в долгий ящик. Терзая себя, Сара неуклонно продолжала настаивать:
– Мы можем писать друг другу два раза в неделю или даже каждый день. Я буду навещать тебя, если ты захочешь. Как долго плывет корабль в Египет?
Говард пожал плечами.
– Наверное, дней десять… Вы только забываете, мисс Джонс, что эта поездка будет не в Александрию или Каир, а куда-нибудь в пустыню, где нет ничего, кроме песка и скал. Часто там негде даже переночевать. Я думаю, у вас неправильные представления об этой стране.
Сара молчала, и Говард соскочил со стены на землю. Когда они стали друг перед другом, Картер заметил печаль в ее глазах. Он догадывался, что Сара говорила вопреки своим желаниям. Поэтому ее слова и возымели действие.
Говард обнял Сару. Ему казалось, что он слышит, как бьется ее сердце. Прижавшись щека к щеке, они смотрели в противоположные стороны. В таком положении было легче скрыть друг от друга слезы.
– Жизнь – это сплошное безумие, – тихо произнесла Сара, – в ней никогда нет прямых путей, а если еще и любовь вмешивается, она превращается в сплошной лабиринт с ошибками и недоразумениями. И никто не знает, какой из путей верный.
Тут Говард вспылил:
– Мне все равно, верный путь или неверный. Я не поеду в Египет. А если лорд Амхерст меня вышвырнет, я буду снова рисовать кошек и собак. Это не порок.
Сара отстранила Говарда, чтобы видеть его лицо, и осуждающим тоном сказала:
– Ты упрям, как маленький мальчик. Почему ты и после нашего разговора не хочешь выбросить эту идею из головы?
– Я не хочу! И вообще, вы больше не должны опекать меня. Я ведь уже не ваш ученик.
Резкий тон опечалил Сару. Она растерянно посмотрела на землю. В первый раз Говард поставил ее на место.
– Мне кажется, – произнесла она после паузы, – что сегодня не наш день.
Пока Картер мысленно пытался придумать извинение, а Сара стояла, опершись локтем о стену, к ним с юга приблизился экипаж, который они не сразу заметили. Это была двуколка, запряженная одной лошадью. Когда они увидели незнакомца, было уже слишком поздно. Повозка остановилась в нескольких метрах от них, человек осторожно слез с козел. Размахивая руками и приволакивая одну ногу, он попытался взбежать на возвышенность. Еще издалека он закричал:
– Эй, Картер!
– Бог мой, да это же Спинк! – опешив, пробормотал Говард. – Лучше бы он нас не видел вместе.
Сара быстро оценила ситуацию и, когда Спинк подошел к ним, пожала Говарду руку и достаточно громко сказала:
– Ну, будь здоров, Говард, рада была тебя снова увидеть. – Потом она исчезла за стеной, где стоял ее велосипед.
– Чего тебе от меня нужно, Спинк? – спросил Картер таким тоном, что сам испугался.
Спинк широко осклабился, так что стали видны резцы. Он не обратил внимания на вопрос Говарда и вместо ответа произнес.
– Видишь, Картер, я снова могу бегать!
– Я же не слепой, Спинк! – воскликнул Говард и повторил: – Что тебе нужно?
– У нас обоих есть еще одно дельце, Картер. Говард бросил на него презрительный взгляд.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Спинк!
– Ты же не думаешь, что между нами все решено?
– Именно так и думаю. В любом случае я не хочу иметь с тобой дела, слышишь?!
Тут Спинк подошел к Картеру совсем близко и посмотрел на него снизу вверх. Его глаза сверкали ненавистью, когда он прошипел:
– Картер, ты сделал меня калекой. Я требую реванша.
Говард наигранно засмеялся.
– Это твоя повозка или моя на тебя наехала?
Спинк молниеносным рывком схватил Картера за воротник и в исступлении сказал скрежещущим от злости голосом:
– Именно ты, ты толкнул с дороги мою лошадь. Ты виноват, что я теперь калека!
Сильным движением Картер сбросил с себя Спинка, так что тот оступился и едва удержался за стену, возле которой все это происходило.
– Оставь меня в покое! – яростно закричал Картер. – Я не собираюсь драться с калекой. Исчезни, пока я держу себя в руках.
Но Спинк не отставал.
– Я требую реванша! – повторял он снова и снова. Он взволнованно перепрыгивал с ноги на ногу, при этом его тело смешно раскачивалось, потому что одна нога была короче другой.
Устав от странного поведения своего соперника, Говард спросил:
– И как же ты, собственно, представляешь реванш, Спинк? Тут лицо Спинка озарилось.
– Такие же условия, как и в прошлый раз: экипаж против велосипеда.
Картер не сомневался, что у Спинка есть коварный план. Говард должен был быть готовым к самому худшему. Как же ему вести себя?
Спинк настаивал:
– Картер, тебе не отвертеться от реванша. – Он протянул ладонь. – Ну, когда?
Говард покачал головой.
– Я бы никогда себе не простил, если бы поставил такого калеку, как ты, на колени. Или ты серьезно думаешь, что сможешь обогнать меня на инвалидном кресле? Это не по правилам!
– Ну, чего ты медлишь?
– Я поклялся никогда больше с тобой не связываться. Но раз уж мы встретились, знай, что Джейн Хэклтон сделала признание при свидетелях: ты купил свой мнимый геройский поступок в пять фунтов.
– Джейн Хэклтон? Кто такая Джейн Хэклтон?… Ах, ты говоришь о маленькой дочери канатника! Это стало для меня форменной забавой. Обо мне же все-таки написали в «Дейли телеграф» за пять фунтов, а я даже руки не замарал.
Картер кипел от злости. Но он должен был сдерживать себя. Такого человека, как Спинк, можно было только презирать. Пожав плечами, он повернулся и пошел прочь.
Он надеялся, что стычка на этом закончится, и решил в будущем обходить Спинка десятой дорогой. Но тут он снова услышал его голос:
– Эй, Картер, а как она в постели, твоя учительница?
Говард вдруг замер. В него словно попала молния. В голове пронеслись путаные мысли: «Может, убежать или убить этого нахала?» Говард медленно повернулся, подошел к Спинку и, остановивш