— Ах, трупы… — сразу успокоился хозяин. — Тогда ладно. Но как все вытащите, сразу чтобы тихо было. У меня приличное заведение.
Когда все трупы благополучно упокоились в ближайшей глубокой канаве, где и следовало изначально находиться людям, не умеющим обращаться с оружием и все-таки за него хватающимся, а хозяин гостиницы, успокоенный парой золотых монет, вернулся в свой закуток, бывший командир отряда фаласских храмовых стражей вновь открыл заветную дверь, подошел к постели и заботливо поправил одеяло на Карающей. Потом вздохнул и занялся прочей неизбежной уборкой. Следовало стереть кровь с пола, стен, потолка и мебели, умыться, привести себя в порядок — а там и ложиться можно.
Карающая пробудилась внезапно. Резко села, уставившись на него дикими глазами.
— Ты победил моих Господ! Как ты посмел?! — яростно выпалила она, вскакивая с постели. — И… как у тебя это получилось? — На этот раз ее тон был почти жалобным.
— Не думаю, что победил их, — добродушно улыбнулся он, отрывая голову от подушки. — Твои Господа непобедимы. Мне ли не знать — я столько лет служил им верой и правдой… Нет, что ты, я бы никогда не смог их победить. Просто не посмел бы бросить им вызов. Я победил… тебя, наверное.
— Но… я — Карающая! — воскликнула она. — И сил мне дают мои Господа! Если ты победил меня…
— Не думаю, что всесильные Боги Смерти действительно так уж хотели моей гибели, — возразил он, садясь на постели. — Я хорошо им служу. Не так легко будет отыскать столь же способного и достойного слугу.
— Но Боги повелели… — ошеломленно промолвила она и, не договорив, замолчала.
— Разве Боги отдали тебе приказ? Ты получила его от жрецов. Так ведь?
— Но жрецы говорят от имени Богов… — Ее недоумение росло.
— Говорят, — саркастически усмехнулся он.
— Ты хочешь сказать, что они выдают свою волю за волю Богов? — гневно вопросила Карающая.
— Не обязательно. Выдавать одно за другое… это если кто-то вовсе в Богов не верит. А вот неверно истолковывать… сколько угодно. Ошибки случаются не только из-за злого умысла. Кстати, та самая Книга, из-за которой столько шума… Она ведь тоже несет смерть, верно?
— Ну, — буркнула Карающая, в очередной раз подумав, что вряд ли стоило тащить окаянную книгу с собой. Нужно было уничтожить ее на месте.
— Так зачем же за ней охотиться? Для чего уничтожать? — промолвил бывший командир отряда храмовой стражи. — Пусть берут и пользуются, у кого ума хватит.
— Тайное знание всегда принадлежало Храму!.. И будет принадлежать, — уже не столь уверенно добавила Карающая.
— Но ведь твоим Господам нравится смерть. Так разве плохо, если им начнет служить кто-то еще? Если еще кто-то принесет кровавые жертвы на их алтарь?
— Никто, кроме посвященных, не смеет…
— Вот, — прервал он. — Это и есть главное. Боги хотят жертв, а жрецы присвоили себе право их приносить.
— Но жрецы… — Карающая почувствовала себя глупо, объясняя очевидное. Ведь это же само собой разумеется! Небо — вверху, земля — внизу, жрецы выносят приговор, а Карающие его исполняют.
— Ни с кем не хотят делиться, — кивнул он. — Именно это я и хочу до тебя донести. Но люди все равно умирают. Сами по себе, в бою, зарезанные из-за угла. Есть места, где нет ни одного жреца или жрицы Храма Смерти. Есть места, где нет ни одной Карающей. А люди все равно умирают, когда наши соединяющиеся Господа рождают очередной комок темноты. Выбирай, кому ты служишь, Карающая: Храму или Богам?
— Я служу своим Господам, — не задумываясь, ответила Карающая. Потому что так оно и было.
— А твои Господа явно мне благоволят, — усмехнулся он. — Придется и тебе послужить мне.
— Ты хочешь, чтобы я кого-то для тебя убила? — удивилась она.
— Я хочу, чтобы ты пребывала в моей постели. Ночь за ночью. Год за годом. Пока мы не научимся жить долго и счастливо или пока один из нас не найдет способ убить другого.
— Это значит, что я не вернусь в Храм? — потрясение спросила она.
— Разумеется, не вернешься. Видишь ли, твои собратья по Храму уже приходили сегодня ночью. Поскольку меня здесь быть не могло, искали, по всей видимости, тебя. Мне не понравились их намерения. Глупо убивать одну-единственную Карающую. Зато их самих было… кажется, одиннадцать… или тринадцать… я уже не помню.
— Было? — выдохнула она.
— Было. Мы посовещались с твоими Богами и решили, что незваные гости слишком плохо владеют оружием, чтобы жить дальше. Так что этой ночью я досыта накормил твоих Господ. Полагаю, они остались довольны.
— А… почему я не проснулась?
— Ты приняла лекарство. Кроме всего прочего, оно вызывает еще и сон.
— Лекарство? — подозрительно переспросила она. — Какое еще лекарство? Никакого лекарства я…
Ее глаза округлились.
— Как ты это сделал, ну?!
— Просто. Так же, как и ты.
— Губы? — резко спросила она.
— Губы, — покладисто подтвердил он. — И не только.
— Что значит «и не только»?!
— Демоны преисподней! — с усмешкой проворчал он. — Да я весь вывалялся в этом чертовом порошке, женщина! А ты… ты довольно страстная, когда забываешь о своей основной профессии… когда вообще обо всем забываешь…
— Хм, — пробурчала Карающая. — Страстная… Так это было лекарство? От чего?
— От того, что у тебя болело. Правда, одного раза, боюсь, окажется недостаточно. Кашель и насморк скоро вернутся. Вот температуру, похоже, удалось сбить.
— Температура… это жар?
— Да.
— Его нет, — сообщила она. — И голова не болит. Зато я вспотела так, словно выпила ведро воды, а потом целый день носилась кругами под палящим солнцем, словно свихнувшаяся кобыла.
— Так и должно быть.
— А насморк — это то, что происходит в груди и в горле?
— Нет, насморк — это то, что происходит в носу. А то, что происходит в груди и в горле, называется кашель. У тебя он достаточно глубокий, так что сегодня надо бы горчичные припарки поставить. По крайней мере, именно так посоветовал бы некий сэр доктор, которого ты чуть было не уморила…
— А что случилось с фаласской копией книги? — спросил Шарц.
— Она утонула, — беспечно зевнул собеседник.
— Утонула?!
— Когда мы плыли в Соану, я ненароком уронил ее за борт, — невинно поведал фалассец. — Вот и вся история. Мы поженились, купили трактир. У нас родился сын. Я усыновил своего ученика. Он также подумывает жениться. Вот, собственно, и все.
— И Карающая так легко отказалась от того, что составляло суть ее прежней жизни?
— Вовсе не легко, — покачал головой фалассец. — Потребовались длительные… медицинские процедуры. И беседы. И путешествия. И много чего еще — столь многое, что я не решусь поведать тебе. И целая жизнь в придачу… В такое трудно поверить, но я совершил это чудо и ни о чем не жалею. Наверное, я ничем не горжусь так же сильно, как своей женой, коллега. Ну, может быть, стану гордиться сыном, когда он подрастет и совершит нечто, чем стоило бы гордиться.
— Неужели все так и было? — восхитился Шарц. — И вы так до сих пор и не поубивали друг друга?
— У нас не получилось, — улыбнулся фалассец. — Мы очень старались, но ничего не вышло. Пришлось научиться жить долго и счастливо. Чего и тебе желаем. Кстати, если ты не побоишься зайти к нам в гости…
— Не побоюсь, — усмехнулся Шарц. — Насколько я знаю, соанские обычаи запрещают целоваться с чужими женами!