Дун заглянул в открытую дверь и тут же отпрянул, когда еще один снаряд пронесся над его головой. С губ барона слетело несколько крепких ругательств. В пятне света появилась единственная обитательница камеры. Это была высокая молодая и крепко сложенная женщина. Ее белую кожу покрывали полоски грязи. Рыжие волосы спутались.
Некогда роскошная одежда превратилась в неприглядную рвань. Девушка посмотрела сверху вниз на барона, который снова вошел в ее камеру. Она уступала в росте только Марку — и то лишь на пару сантиметров.
Дун что-то проворчал, то ли пугая, то ли успокаивая узницу. Схватив девушку за руку, он попытался вытащить ее из камеры. Та в ответ обругала барона и, не найдя другого предмета для очередного броска, принялась сопротивляться. Она закатала разорванные рукава, вцепилась в плечи Дуна и едва не повалила его на пол. Барону пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержаться на ногах под натиском молодой и сильной женщины.
«Действительно сильная, — подумал Марк. — И молодая».
В любое другое время эта комичная ситуация вызвала бы смех. Но не сейчас.
— Я Ариан! — закричала девушка, когда Марк поспешил на помощь к барону.
В ответ на ее крик поднялся шум в соседних камерах. Коридор наполнился проклятиями и бранью. Девушка продолжала кричать:
— Я дочь самой…
Но, взглянув на Марка, она замолчала. Ее лицо изменилось, как будто прямо перед ней свершилось чудо.
— Мой брат! — с изумлением прошептала она. Глаза девушки закрылись, и она упала в обморок.
Марк едва успел подхватить ее. Дун обернулся и сердито посмотрел на колдуна:
— Индосуар, в чем дело?
— Это не я, — ответил маг.
И действительно, сила его мастерства не вязалась с убожеством камеры.
Дун не любил разгадывать загадки. Оставив девушку на руках у Марка, он снова поднял меч.
— Клинок показывает, что нам надо вернуться тем же путем. Вы, двое! Тащите ее! Пора выбираться отсюда.
Длинный лук за спиной у Марка мешал ему нести рослую девушку по узкому коридору. Бен молча остановил приятеля и забрал у него тяжелую ношу. Он без усилий забросил девушку на плечо и зашагал к решетчатой двери. Длинные волосы девушки почти касались пола. Красивые руки безвольно свисали вниз.
Когда они проходили мимо мертвого охранника, его застывшие глаза смотрели прямо на Марка.
Глава 8
На верхних этажах центральной канцелярии была изысканная обстановка — особенно в кабинетах, где встречались члены Внутреннего совета. Они собирались здесь, чтобы поговорить о делах — друг с другом и с людьми сопоставимой важности из ближних и дальних стран мира. Клерки и администраторы, работавшие на нижних уровнях, обходились старенькой мебелью и пустыми стенами, но здесь, наверху, журчали фонтаны, блистали золото и мрамор, висели гобелены чудной красоты и обнаженные рабыни обмахивали гостей опахалами из перьев редких птиц. Однако к Радулеску это не относилось, и он скромно сидел на софе в одном из роскошных кабинетов рядом с приемной верховного жреца. Где-то в отдалении звучала струнная музыка. Время от времени, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он вставал, прохаживался по комнате и смотрел на храмовую площадь из-за занавесей широкого окна. Под ним простирались стены и парапеты храма, большие и малые башни, дома и бараки, принадлежавшие людям меньшего ранга. А дальше до самых городских ворот тянулось лоскутное одеяло из крыш и узких улиц. Впрочем, стены города были выше и крепче храмовых зданий, и именно они служили для врагов неприступным препятствием. Благодаря их величию люди верили, что главное богатство Синего храма было спрятано в подвалах башни, в которой находились покои верховного жреца.
В отличие от прочих Радулеску знал, где хранились сокровища. Кроме него и верховного жреца, этой тайной обладали еще три члена Внутреннего совета. Их имена были неизвестны ему, но он гордился тем, что входил в пятерку лиц, которые имели доступ к золоту Бенамбры.
Каждый, кто хоть немного разбирался в мировой иерархии, понимал, что верховный жрец был правителем не только этого города, но и многих прилегавших земель, на которые он не заявлял формальных прав. Однако, как бы сильно ни защищались богатые и крупные города, они всегда привлекали к себе внимание алчных королей и властителей. Вот почему Синий храм не желал хранить сокровища — главную причину и следствие своего существования — в таком месте, как подвалы башни. О настоящем хранилище знали лишь пять человек — причем четверо из них не были знакомы друг с другом.
Заметив колебание портьеры, Радулеску прервал размышления. В дверном проеме появился лысый секретарь, одетый в золотую мантию.
— Председатель просит вас к себе. Он готов увидеться с вами.
Радулеску последовал за ним в роскошную приемную. Из его груди вырвался вздох облегчения. Когда верховный жрец использовал титул председателя, это означало деловую беседу, а не такой духовный ритуал, как, например, снятие сана с провинившегося жреца-офицера, не выполнившего свой долг.
Секретарь услужливо открыл дверь и с поклоном пропустил Радулеску в огромный кабинет. Среди великолепной мебели главенствовал стол для заседаний — достаточно большой, чтобы за ним могли уместиться двадцать монархов. Однако в данный момент в кабинете находился только один человек: небольшой мужчина с румяным лицом и такой же лысой головой, как у его секретаря. Он лениво перебирал документы, которые лежали перед ним на полированной поверхности стола.
Верховный жрец поднял голову и взглянул на вошедшего офицера. Он выглядел радушным и веселым. Хотя председатель всегда был таким во время редких встреч с Радулеску.
— Входите, полковник. Присаживайтесь. — Он указал на кресло рядом с собой. — Как прошла командировка? Надеюсь, вам нашли достаточно работы и вы не соскучились от безделья?
После злополучной доставки сокровищ Радулеску понизили в звании на несколько чинов и отослали в провинцию на то время, пока Внутренний совет рассматривал его случай. В последние десять дней к нему начали относиться менее официально, и он усмотрел в этом добрый знак.
— Господин председатель, я усердно работал над проблемой стимуляции новых пожертвований храму. Мне верится, что я добился хороших результатов.
К счастью, он ожидал подобного вопроса, и этот ответ казался ему лучшим из всех возможных.
— Прекрасно, прекрасно, — вяло заметил председатель и снова посмотрел на разложенные перед ним бумаги.
Радулеску понял, что это были отчеты и рекомендации, составленные по результатам расследования его случая. За спиной председателя сверкали окна, видеть которые доводилось не каждому. Это были настоящие и почти идеальные стекла, вставленные в рамы из полудрагоценных камней, — причем прозрачные камни сами выглядели как куски стекла.
Радулеску вдруг подумал, что перед ним сидит обычный человек — тщедушный мужчина, которого звали Гиркан. Но вряд ли кто-то мог обратиться к такой выдающейся личности по имени. Хотя в нескольких оскорбительных и, к сожалению, популярных песнях оно звучало.
— Прекрасно, прекрасно. Я вижу, прошло уже больше двух месяцев после того печального инцидента. Вы по-прежнему уверены, что мы можем использовать этот термин для тех неприятностей, которые случились с вами?
Глаза председателя сверкнули предательски тонким льдом. Радулеску, нахмурившись и приняв серьезный вид, задумался над этим нелегким вопросом.
— Господин председатель, мое понимание этих событий не изменилось за два последних месяца. Я уже высказал вам свое мнение… — он печально вздохнул, — и буду рад услышать ваше справедливое решение.
«Притворись утомленным и озадаченным человеком, но не раскаивайся», — напомнил он себе. Радулеску с самого начала настаивал на своей непричастности к побегу солдата в ту роковую ночь. Он признавал лишь минимум вины, которая возлагалась на него как на офицера, руководившего операцией.
Ледяные глаза обожгли его холодом. Лысая голова с румяным лицом слегка кивнула и вновь вернулась к изучению документов.
— Тот человек до сих пор не найден, — пробормотал председатель.
Радулеску знал, о ком говорил верховный жрец.
— Дракона заменили… Он влетел нам в копеечку. А прежнего пришлось убить. Мы должны были проверить содержимое его желудка. К сожалению, я должен констатировать, что результат оказался неубедительным. В его внутренностях мы обнаружили тряпичные лоскутья. В них опознали остатки плаща того мошенника — точнее, накидки пехотинца Синего храма. Но, как вы помните, плащ солдата нашли между входом в пещеру и обрывом, и он выглядел пожеванным.
— Я помню, господин председатель. Когда этот мерзавец столкнул меня с лестницы и закрыл вход в пещеру, я снял охранные чары и отправил дракона в погоню.
— Да-да. Прекрасно, прекрасно. — Бумаги снова зашуршали. — Потом вас понизили в сане… Конечно, только на время разбирательства.
— Да, господин председатель.
Это расследование было менее пугающим, чем первый приступ ужаса в пещере. Когда он пришел в себя после падения с лестницы, пятеро погонщиков подняли отчаянный шум. До них дошло, что они оказались замурованными большим камнем. Как всегда, на крик собрались «белорукие». Они начали подниматься наверх для выполнения своей привычной миссии, и Радулеску пришлось воспользоваться мечом, чтобы загнать их обратно в темноту. К счастью, он успел отменить охранные чары. Дав дракону время для плотного ужина тем тупым деревенщиной, он произнес особое заклятье и отвалил огромный камень, закрывавший вход.
Поначалу Радулеску хотел скрыть от начальства свою неудачу. Но когда он выбрался наружу и вместо останков беглеца нашел его порванный плащ, ему стало ясно, что обман может быстро раскрыться.
Животные, напуганные рыскавшим вокруг драконом, оборвали привязи и убежали. Радулеску обязал пятерых погонщиков молчать до самого возвращения в храм. Взяв с солдат ужасные клятвы, он отвел их к тому месту, где ожидала кавалерия. Наемники хотели ликвидировать погонщиков, но он запретил им это. Радулеску знал, что солдаты пригодятся для дальнейших допросов.