Его слова подтверждает Эйзенхауэр, который сообщает, что наступлению предшествовал «самый мощный и массированный налет авиации из всех, какие когда—либо применялись до этого для поддержки действий сухопутных войск». Предстояло сбросить 12 тыс. т. бомб, из которых 5 тыс. т «менее, чем за 45 мин… Одновременно с воздушной бомбардировкой сильный огонь вела корабельная артиллерия».[392]
Однако немцы легко разгадали эту неуклюжую тактику. Они отвели свои войска назад и подготовили полосу противотанковой обороны в нескольких милях от того участка, где союзники намеревались проделать проход. В этой полосе немецкие артиллеристы находились в подземных убежищах до тех пор, пока бомбардировка не кончилась. Затем они появились и открыли огонь «по сотням машин, которые развернулись на равнине». Немцы подбили 150–200 танков. 11–я танковая дивизия потеряла более 100 машин. Ночью около 50 немецких самолетов подвергли эту дивизию сильной бомбардировке. На следующий день погода изменилась, равнины вокруг Кана превратились в море грязи, и бои закончились.
По свидетельству Д'Арси—Доусона, немцы передвигались значительно быстрее, чем мы. Немецкие старшие офицеры, попадавшие к нам в плен, прямо говорили, что… если бы них была такая же авиационная поддержка, столько же орудий и танков и такое же снабжение, как у нас, то они выбросили бы нас из Франции в течение 8 дней. «У вас огромная огневая мощь, — пишет один германский офицер, но нет движения».[393] Медлительность Монтгомери он объясняет чрезмерной осторожностью и добавляет: «Осторожность была похвальна и необходима. Но блестящий военачальник в отличие от обычного хорошего генерала наделен искрой гения, которая показывает, когда надо пойти на риск и когда подождать».
Ухудшение погоды, а возможно, и неудача 18 июля заставили Эйзенхауэра отложить наступление генерала Брэдли до 25 июля. План действий заключался в следующем: силами 3 дивизий наступать на участке западнее Сен—Ло. Ближайшая задача: выйти на рубеж Мариньи, Сен—Жиль, затем перекатами выдвинуть вперед 3 свежие дивизии, повернуть на запад и нанести удар в направлении на Кутанс и Гранвиль.
На этот раз тактика авиации состояла в том, чтобы сначала производились налеты истребителей—бомбардировщиков на все мосты противника на реке Вир, южнее Сен—Ло, с целью изолировать район наступления. Генерал Арнольд пишет: «В 10 час. 40 мин. утра самолеты Р–47 (»С андерболт») с фугасными и зажигательными бомбами пересекли район с востока на запад. Самолеты прошли семью волнами с интервалом 2–4 мин. Затем более 1500 «Крепостей» и «Либерейторов» сбросили в течение часа 3431 т взрывчатки. За ними в течение 20 мин. следовали восемью волнами самолеты Р–48 (»Л айтнинг»), сбросившие зажигательные бомбы. После этого 400 средних бомбардировщиков совершили налет на южную оконечность района наступления; они сбросили 500–фунтовые бомбы, нацеливая удары по перекресткам дорог и сосредоточению германских танков и пехоты в деревне Сен—Жиль. От зажигательных бомб начались пожары, которые беспрепятственно охватили районы, где находились немецкие биваки и убежища».[394]
И снова, как при наступлении на Кан, этот мощный авиационный удар «не причинил больших потерь противнику. Однако он вызвал большое замешательство». «Снова, как под Каном, это замешательство было только временным… Наступающих встретил сильный артиллерийский огонь, который велся с позиций, не разрушенных авиационной бомбардировкой».[395]
Пехота при поддержке танков наступала в полосе шириной 4 мили. Наиболее интересном в этом наступлении было взаимодействие с авиацией.
«Когда наши наземные войска двинулись вперед, — пишет генерал Арнольд, — истребители и истребители—бомбардировщики в тесной связи с войсками и под единым руководством устремились впереди войск, уничтожая военные цели… Истребители, непосредственно связанные по радио с танками, непрерывно летали над нашими танковыми колоннами, бдительно охраняя их. Войсковые офицеры вызывали авиацию, чтобы бомбардировать или обстреливать артиллерию и танки противника, встречавшиеся на их пути. Летчики предупреждали командиров танковых частей о войсках противника, находящихся на перекрестках или в лесах. Немецкие танковые части, не имевшие воздушного наблюдения, сражались в невыгодных условиях»[[396]
Это был блицкриг большого масштаба.
27 июля союзники взяли города Перьер и Лессей, а на следующий день был перехвачен путь отхода через Кутанс, и 4500 немцев попали в плен. Между тем восточнее наступление 2–го канадского корпуса на Фалез остановилось из—за сильного оборонительного пояса противотанковых орудий, закопанных в землю танков и минометов.
Через пять дней официально начала существовать 3–я американская армия генерала Паттона в составе 8–го, 12–го, 15–го и 20–го корпусов. Генерал—лейтенант Г. Ходжес получил 1–ю американскую армию (5–й, 7–й и 19–й корпуса). Генерала Брэдли назначили командующим 12–й группой армий. Таким образом, под командованием Монтгомери остались 1–я канадская и 2–я английская армии. Несмотря на это, он до сентября продолжал действовать в качестве представителя Эйзенхауэра при сухопутных силах.
По плану, вслед за овладением Кутансом 3–я армия должна была устремиться на юг, прорваться через Авранш и Бретань и захватить район Ренн, фужер. Оттуда ей предстояло повернуть на запад и овладеть городами Сен—Мало и Брестом. В это время 1–я армия должна была наступать на юг и занять район Мортен, Вир. Одновременно 2–й армии предстояло прорваться в район Комона. На этот раз Эйзенхауэр решил, невзирая ни на какие условия погоды, «без колебаний бросить все силы в наступление и, если потребуется, отказаться от осторожности».[397] Конечно, было уже давно пора действовать смелее, учитывая, что у него было абсолютное превосходство в воздухе, по меньшей мере двойное превосходство в живой силе и почти тройное превосходство в танках и артиллерии.
29 июля головные танковые части Паттона пересекли реку Сьенн южнее Кутанса, а через 2 дня вступили в Авранш. «Теперь между нами и Бретанью, — пишет Эйзенхауэр, — нет ни одного серьезного барьера, и мои надежды на создание открытого фланга уже осуществились. Противник был в состоянии полнейшей дезорганизации[398]…». Тем временем Монтгомери нанес удар на юг от Комона. Этому удару «предшествовала новая сокрушительная бомбардировка», в которой участвовало 1200 самолетов. 4 августа юго—западнее Кана штурмом были взяты Эвреси и Эскэ, а на следующий день занят Виллер—Бокаж.
После занятия Гранвиля и Авранша Паттон встречал лишь незначительное сопротивление. 2 августа американцы вступили в Ренн и прошли мимо Сен—Мало. К 6 августа линия реки Вилен находилась в руках американцев от Ренна до моря, и, таким образом, полуостров Бретань был полностью отрезан. 10 августа пал город Нант, и в этот же день 6–я танковая дивизия США уже стояла под Брестом.
Таким образом, величайшее в истории вторжение с моря закончилось решающей победой. Окончательная победа на будущее была обеспечена независимо от того, что могло случиться на том или другом фронте. Победа, одержанная при вторжении, явилась своего рода революцией, разбившей вековые основы обороны побережья. Она убедительно показала, что теперь при наличии необходимых промышленных и технических ресурсов, никакое побережье, будь то континентальной или островной державы, даже упорно обороняемое, не является неприступным. Было доказано, что если бы Гитлер уделил хоть часть имевшихся у него в 1933–1939 гг. ресурсов для разрешения проблемы Ла—Манша, он выиграл бы войну. Победа показала также, что никакой будущий хозяин Европы, если только он в своем уме, никогда уже не повторит ошибки Гитлера
В самой операции наиболее важным фактором являлась авиация, ее использование и ошибки, допущенные при этом. Подавляющее превосходство в воздухе позволяет наступающему, когда он пользуется им стратегически, мешать передвижениям противника. Но в то же время попытки использовать господство в воздухе, для того чтобы ускорить тактические действия путем разрушительных бомбардировок, приводят к колоссальной напрасной трате сил.
Причина заключается в том, что бомбометание, несмотря на сложные прицелы, может быть точным все еще только по неподвижным целям. Таким образом, «воспрещение» движения по французским и бельгийским железным дорогам было успешным потому, что железнодорожное полотно, депо, мосты, систему связи и сигналов нельзя передвинуть с места на место. Наоборот, попытки «воспретить» войскам противника действия в поле обычно кончались неудачей, ибо войска подвижны.
Вопрос о неточности бомбометания настолько важен и так мало учитывался тактиками, что мы приведем несколько примеров, чтобы разобраться в нем как следует.
Алан Морхед заявляет, что в одном из наступлений в Нормандии он видел, «как взорвался большой груз бомб, сброшенных в расположении наших войск на глубине 5 или 6 миль».[399] То же самое, по—видимому, случилось 25 июля, когда был убит генерал Макнейр.[400]
Алан Мелвил 8 августа был очевидцем бомбежки канадцев самолетами 8–й американской воздушной армии. Он говорит: «Дорога назад в Кан была непроходима из—за горящих автомашин».[401]
Д'Арси—Доусон также был свидетелем этого несчастья и так описывает случившееся.
«Прошла первая волна самолетов и сбросила бомбы как раз за пригородами Кана. Я протер глаза и снова посмотрел туда. Да, я не ошибся. Линия разрывов была на добрых четыре мили дальше, чем следовало. Но худшее было впереди, так как… следующие самолеты сбросили свои тысячефунтовки в районе расположения наших резервов и попали в наш огромный резервный склад боеприпасов; произошел взрыв, и склад с грохотом взлетел на воздух… Так продолжалось до тех пор, пока наша тыловая зона не превратилась в сплошную массу огня и дыма от рвущихся бомб и горящих автомашин… Все выскочили, чтобы посмотреть на приближающиеся бомбардировщики. Когда они находились в 7 милях позади переднего края, никто не думал, что американцы ошибутся в определении линии бомбометания… Штаб одной канадской дивизии, участвовавшей в наступлении, прямым попаданием был выведен из строя… известно, что бомбардировка самолетов, оказывающих непосредственную поддержку наземным войскам, неточна, но отклонение на 7 миль — это потрясающая ошибка»[