26.
Старая армейская традиция – всегда держать солдата занятым, чтобы он слишком много не думал, особенно если ситуация неблагоприятная. В самом начале 1945 г., когда ситуация на фронте для Германии стала ужасной, командир бронетанковой роты лейтенант Тони Саурма решил заполнить свободное время своих бойцов лекциями: однажды он целый час рассказывал им о Соединенных Штатах, о Кукурузном поясе, промышленных областях и больших городах. Так же, как и его аудитория, он знал, что эта страна вскоре станет играть важную роль в их судьбах, если им повезет и они выживут27. Удивительнее всего было не то, что сотни тысяч немцев сбежали с поля боя в последние месяцы войны, а то, что другие продолжали сопротивление, а некоторые даже считали свое положение приемлемым. В середине февраля командир бронетанкового взвода СС, служивший в Венгрии, так описывал военный быт вблизи фронта: «Паек просто отличный. Мы научились от гражданского населения по-разному использовать паприку. Люди здесь очень дружелюбны. По вечерам мы ездили смотреть кино в Нове Замки»28.
На совещании объединенного комитета начальников штабов армий союзников, проходившем 1 февраля на Мальте перед ялтинской встречей на высшем уровне, был утвержден план Эйзенхауэра возложить задачу нанесения главного удара на этой последней стадии кампании на Двадцать первую группу армий Монтгомери на севере Германии, усиленную Девятой армией США Симпсона. Тяжелой бомбардировочной авиации была поставлена задача уничтожить транспортную инфраструктуру Германии по пути продвижения русских, включая такие железнодорожные узлы, как Дрезден[26] и Лейпциг.
Но наземное наступление продвигалось медленнее, чем ожидалось. Следующее крупное наступление Монтгомери, операция Veritable, столкнулось с затруднениями в Рейхвальдском лесу; соединения Симпсона не смогли продвинуться, потому что немцы затопили значительные области в полосе наступления и наводнение спало лишь после 23 февраля. После тяжелых боев 10 марта силы Монтгомери подошли к Рейну между голландской границей и Кобленцем. В этой отчаянной ситуации Гитлер прибег к излюбленному средству: смене генералов. Кессельринг, который блестяще организовал оборону Италии, стал преемником фон Рундштедта, приняв командование на западе. Но все же Кессельрингу, как и его предшественнику, не удалось провести последовательную кампанию, имея 55 ослабленных дивизий против 85 полностью укомплектованных соединений Эйзенхауэра при господстве союзной авиации. 7 марта Первая армия Ходжеса захватила железнодорожный мост имени Людендорфа в районе Ремагена и немедленно приступила к созданию периметра на восточном берегу; 22 марта Паттон занял плацдарм южнее, перед мостом в районе Оппенхайма. Последние немецкие войска на западном берегу Рейна были уничтожены три дня спустя. 24-го числа войска Монтгомери осуществили операцию по форсированию Рейна на широком фронте в районе Везеля, в ходе которой тяжелые потери понесли только воздушно-десантные подразделения, спускавшиеся на парашютах на противоположный берег: как оказалось, по крайней мере зенитной артиллерией обороняющиеся были обеспечены хорошо.
В конце месяца передовые части Брэдли соединились с силами Симпсона в районе Липпштадта, и группа армий B Моделя оказалась в так называемом Рурском котле; Модель застрелился 17 апреля, а 317 000 человек попали в плен к союзникам. Теперь уже американцы, а не британцы имели лучшие возможности для быстрого заключительного наступления. К ярости Монтгомери, его соединениям досталась второстепенная задача зачистки Северной Германии до Гамбурга и Любека. Считалось, что необходимо перебросить войска к основанию Датского полуострова, чтобы защитить Данию от угрозы советской оккупации. Эйзенхауэр формально отказался от наступления на Берлин и соответственно информировал Сталина. Он повернул две армии на юг, к австрийской границе, чтобы предупредить любую попытку нацистов создать «национальный редут», который мог бы использоваться для продолжения войны после встречи русских и англо-американских сил на севере Германии. «Национальный редут» был плодом воображения штабной разведки Эйзенхауэра; такое разделение сил значительно ослабило натиск в направлении главного удара и позволило русским занять Чехословакию.
Однако трудно убедительно обосновать утверждение, будто иное течение событий изменило бы послевоенную политическую карту Европы, как заявляли критики командующего англо-американскими силами. Оккупационные зоны союзников были согласованы несколькими месяцами ранее и утверждены на Ялтинской конференции в феврале. Русские добрались до Восточной Европы первыми. Чтобы помешать их захватническим планам и спасти Центральную Европу от советской тирании, сменившей нацистскую, западным союзникам потребовалось бы вести совершенно другую и гораздо более жестокую войну, потери в которой были бы гораздо выше. Им пришлось бы рассматривать перспективу, весьма вероятную: сражаться с Красной армией, а не только с вермахтом. Такой курс был в политическом и военном отношении невероятен вопреки мечтам Черчилля восстановить свободу Восточной Европы силой.
Навязчивая идея Сталина взять Берлин совпадала с мнением его народа: они рассматривали этот символический триумф как единственный возможный итог борьбы, осуществление всего, за что они сражались с 1941 г. Возможно, с военной точки зрения для сил Эйзенхауэра эта задача – достичь гитлеровской столицы, прежде чем в нее войдет Красная армия, – была выполнима, но сама попытка могла бы вызвать столкновение между союзниками. Русские оскорбились бы при малейшей угрозе лишить их заслуженной награды.
Поведение советской стороны в марте и апреле обуславливалось паранойей насчет намерений Запада. Сталин снова и снова лгал Вашингтону и Лондону, изображая безразличие к Берлину в качестве военной цели; он не допускал и мысли о том, что американцы и англичане откажутся от возможности обогнать Красную армию в наступлении к столице Германии. Советское окружение Берлина было продиктовано не только необходимостью освобождения города от войск Гитлера, но и желанием отрезать подступы к городу для армий Рузвельта и Черчилля. Была еще одна дополнительная причина: русские отчаянно пытались захватить нацистских ученых-ядерщиков и материалы их исследований. Зная от своих агентов на Западе, что американцы близки к созданию атомной бомбы, Сталин хотел заполучить все, что могло бы вдохнуть силы в аналогичный советский проект: институт физики имени кайзера Вильгельма в Далеме считался важнейшей целью для Красной армии.
На заключительном этапе войны на Западном фронте англо-американские войска продвигались вперед, встречая вялое и плохо организованное сопротивление. Как всегда, на пехоту пришлась основная тяжесть задачи по уничтожению очагов сопротивления. Служба в составе экипажа танка была далеко не синекурой, но за прошедшие шесть недель кампании на северо-западе Европы танковый батальон шотландской гвардии, например, потерял убитыми только одного офицера и еще семь военнослужащих рангом ниже; несколько бойцов были ранены. За тот же самый период пехота второго батальона шотландской гвардии потеряла убитыми девять офицеров и 76 рядовых; 17 офицеров и 248 рядовых были ранены. Некоторые подразделения союзников столкнулись с группами фанатиков, упорно оборонявших переправы через реки и важные пересечения дорог. Одно за другим эти препятствия преодолевались, пока победители не подошли к Эльбе. 12 апреля Первая армия получила приказ остановить наступление, не доходя до Дрездена, и ждать подхода советских сил. Русские и американские передовые дозоры встретились в районе небольшого саксонского городка Штрела на Эльбе утром 24 апреля, после чего в этот же день выше по течению, в районе Торгау, произошла широко известная встреча, которая сопровождалась бурным ликованием англо-американских военных и осторожным и неестественно формальной реакцией русских. Англичане дошли до балтийского порта Любек 2 мая, чем развеяли опасения союзников, что советские войска попытаются занять Данию. К счастью для датчан, внимание русских было полностью сосредоточено на другом месте: Берлине – столице и последнем оплоте нацизма.
3. Берлин: последняя битва
Сталин взял на себя ответственность за заключительные крупные военные операции, в основном с целью затмить личную популярность Жукова, чьи обязанности таким образом сводились к командованию Первым Белорусским фронтом. 12 января советские войска начали общее наступление с плацдармов вдоль Вислы. Лавина танков и пехоты русских, десятикратно превосходящая обороняющихся, устремилась на запад, сокрушая все на своем пути. В сводке новостей 20-го числа берлинское радио почти истерически охарактеризовало советское наступление как «массовое вторжение, которое по масштабу и угрозе возможно сравнить с нашествиями монголов, гуннов и татар прежних эпох».
Комментатор Ганс Фриче утверждал, что целью врага является «полное уничтожение» и что поражение «будет означать конец цивилизации». Он утверждал, что у немцев есть преимущество благодаря коротким коммуникациям и их «страстной решимости защитить свою Родину». Он назвал Германию «последним бастионом Европы в защите от орд варваров, надвигающихся из восточных степей». И с огорчением заявил, что англичане отказались стать союзниками немецкого народа в его борьбе против большевиков; уже не отрицая существования угрозы поражения, как это часто бывало в прошлом, нацисты призывали народ к отчаянному сопротивлению в явно безвыходной ситуации. «Руководство Германии столкнулось с самым серьезным кризисом за всю войну, – заявило берлинское радио 22 января. – Больше нельзя отступать или прекращать активное сопротивление, потому что наши армии защищают территорию, жизненно важную для немецкой военной промышленности… От каждого немца требуется приложить величайшие усилия. Немецкий народ с энтузиазмом откликается на этот призыв, потому что все знают, что наше руководство ранее всегда было способно исправить положение, невзирая на любые трудности».