7. Он добавил в письме домой: «Пожары были повсюду, а разрушения той ночи просто катастрофические». Летчик не преувеличивал: погибло около 100 000 жителей, и около миллиона людей потеряли кров. 40 кв. км городской застройки – четверть общей площади Токио – превратились в пепел. По словам ветерана Филиппинской кампании майора Шоджи Такахаши, утром 10 марта Токио выглядел «как самое огромное и самое разоренное поле битвы, которое только можно себе представить – Лейте[27] огромных размеров». После войны Такахаши с ужасом и отвращением узнал о том, что Лемея наградили японским орденом (это был один из множества примирительных жестов послевоенного японского правительства в сторону США).
Командование американских ВВС восхищалось новым деятельным командиром XXI бомбардировочного командования, не склонным к моральным колебаниям. Генерал Лорис Норстад в утешение говорил смещенному предшественнику Лемея, генералу Хейвуду Хэнселлу: «Лемей – это руководитель, а мы, все остальные, – всего лишь организаторы. Вот, в общем-то, и всё»8. В последующие ночи подобным налетам с зажигательными бомбами подверглись Нагоя, Осака, Кобе и другие крупные японские города. Даже когда бомбардировщики начали вылетать днем, потери все равно оставались небольшими, а с американских заводов ежемесячно прибывала сотня новых B-29. Авиация без особой радости, но все же откликнулась на просьбы флота об установке минных заграждений: операция Starvation, начавшаяся в начале марта, имела огромные последствия, поскольку у японцев не хватало также и минных тральщиков. Первые 900 мин, упавшие в прибрежные воды, резко сократили импорт Японии; когда торговому флоту было приказано пренебречь таящейся под водой угрозой, погибло множество кораблей. До конца войны B-29 сбросили 12 000 морских мин, на долю которых пришлось 63 % всех потопленных японских судов в период с апреля по август 1945 г.
Но главный удар «летающих крепостей» был направлен на города. Отдельные дневные налеты встречали сильный отпор – так, против одной из армад B-29 было направлено 233 японских истребителя. Но боевые качества японских самолетов и их экипажей были настолько низкими, что потери бомбардировщиков никогда не превышали 1,6 % – ничтожный процент по меркам Европейского театра военных действий. После одного из налетов японцы заявили о 28 сбитых бомбардировщиках B-29, хотя на самом деле было сбито только пять. Обороняющиеся испробовали тактику камикадзе, пытаясь протаранить своими истребителями американские бомбардировщики. Но тяжелые, бронированные «летающие крепости» зачастую не удавалось сбить даже таким самоубийственным методом: так, один из B-29 после атаки камикадзе потерял только один двигатель. Бортмеханик самолета лейтенант Роберт Уотсон сказал: «Когда япошка врезался в нас, удар оказался на удивление слабым, так что штурман даже не понял, что нас таранили»9. Погода и атмосферные условия волновали экипажи больше, чем японская противовоздушная оборона, поскольку восходящие потоки горячего воздуха иногда вызывали самые невероятные эффекты: так, в июле одна «летающая крепость» приземлилась на острове Сайпан с отпаявшимся куском обшивки передней кромки крыла.
В историографии этой войны много внимания уделялось готовности японских пилотов к самоубийству, однако на данном этапе пилоты обычных истребителей не очень-то рвались в бой: американские экипажи часто отмечали их пассивность. Бомбардировки на Токио повторялись вновь и вновь. 5 июня при очередном налете на Кобе японская авиация в последний раз сражалась с бомбардировщиками в полную силу, решив приберечь свои тающие на глазах резервы для защиты от предстоящего американского вторжения. В ночь на 15 июня в результате налета на Осаку было разрушено 300 000 домов, тысячи людей погибли. Американской авиации стало трудно находить достойные и еще не разбомбленные цели; так, например, был совершен налет на практически бездействовавшие нефтеперерабатывающие заводы: у японцев уже не оставалось нефти для переработки. Потери бомбардировочной авиации снизились до 0,3 %.
Экипажи бомбардировщиков не больше своих командиров задавались проблемами морального характера. Весь летный состав 330-й бомбардировочной группы получил по свидетельству, которое с юношеской жизнерадостностью гласило, что его владелец «наносил визиты японскому императору в общей сложности… раз, дабы засвидетельствовать свое почтение взрывчатыми веществами, зажигательными бомбами и банками с армейским пайком, а также помог расчистить столичные трущобы и способствовал весенней вспашке и потому настоящим производится в рыцари Крутейшего Королевского Ордена ИМПЕРАТОРСКИХ БОМБИЛ»10. За 14 месяцев американские ВВС сбросили на Японию 170 000 тонн бомб (главным образом за последние полгода); потери составили 414 B-29 и 3015 человек летного состава; на каждого американского летчика приходится около 100 убитых японцев; 65 японских городов сгорело дотла. Бомбардировки Японии в 1944–1945 гг. производились главным образом по той простой причине, что бомбардировщики B-29, задуманные в очень тяжелом 1942 г., были созданы и их следовало пустить в дело, ведь они, в конце концов, обошлись Америке в $4 млрд (для сравнения: на Манхэттенский проект было израсходовано $3 млрд).
Американские ВВС стремились доказать, что способны внести решающий вклад в победу. Не стоит сравнивать налеты с применением зажигательных бомб с блокадой Японии подводными лодками по их воздействию на японскую промышленность: ко времени основных налетов страна уже осталась без топлива и сырья; зато после бомбардировочных рейдов все, кроме несгибаемых милитаристов в токийском правительстве, поняли, что Япония проиграла войну. Бомбардировки Лемея предназначалась скорее для наказания Японии за развязанную войну, чем для принуждении ее к капитуляции.
Высадка американцев на острове Окинава рассматривалась как прелюдия к самой кровопролитной битве на Азиатском континенте – предстоящему вторжению на Японские острова. Окинава, стокилометровая полоса гор и полей, лежит между филиппинским островом Лусон и японским островом Кюсю. Население Окинавы составляло 150 000 человек, японцев по крови, но с несколько отличающейся культурой. Вторжение под общим командованием адмирала Нимица началось в пасхальное воскресенье 1 апреля, после нескольких дней интенсивных бомбардировок. Более 1200 судов высадили 170 000 солдат и морских пехотинцев Десятой армии, а многочисленные авианосцы, линкоры и корабли поменьше крейсировали вокруг. К удивлению американцев, сама высадка проходила беспрепятственно. Японцы, наученные горьким опытом предыдущих битв за острова, ушли за пределы досягаемости корабельной артиллерии; только через неделю мелких стычек наступающие американские войска напоролись на яростный пулеметный и артиллерийский огонь. Южная часть Окинавы была превращена в крепость; заглубленные в склоны гор оборонительные рубежи шли один за другим. За первые сутки настоящих боев по 24-му корпусу было выпущено 14 000 снарядов.
В том месте, где сошлись враждующие армии, ширина острова составляла всего лишь 5 км. Генерал Мицуру Усидзима сосредоточил свои силы, 77 000 японцев и 24 000 окинавцев из вспомогательных частей, там, где они были практически неуязвимы для лобовых атак, которые проводили американцы в следующие недели. Проливной дождь превратил поле битвы в море грязи. Вновь и вновь американские солдаты и морские пехотинцы шли на приступ и вновь и вновь были отбиты. Их генералы требовали большего упорства: 6 мая командующий корпусом, побывав на дивизионном командном пункте, отметил, что часть понесла наименьшие потери. Офицеры восприняли это как похвалу, но он добавил: «Я это вот как понимаю: вы плохо старались»11. За первые 24 дня на Окинаве эта дивизия продвинулась на 20 км и уничтожила, по собственным подсчетам, почти 5000 японцев; за следующие 16 дней дивизия продвинулись лишь на 2 км.
Война в Европе подходила к концу, войска Соединенных Штатов повсеместно одерживали победы, и гражданам Америки было нестерпимо больно думать, что тысячи их мальчиков должны погибнуть лишь ради того, чтобы вырвать из рук упорствующих фанатиков затерянный в океане клочок ненужной земли. Общественное негодование по этому поводу разгоралось все сильнее и было направлено не столько на японцев, сколько на собственных военачальников. В мае 1945 г., после победы над Гитлером, американский народ уверился в будущей победе на Тихоокеанском театре военных действий и все с меньшим энтузиазмом относился к войне. Чтобы избавить сограждан от преждевременной самоуспокоенности, представители военно-морского флота предлагали им съездить на западное побережье и посетить верфи с покореженными и разбитыми остовами кораблей, доставленных с Окинавы. Американский Красный Крест неожиданно обнаружил нехватку волонтеров, готовящих перевязочные материалы, а на военных заводах стало хронически недоставать рабочих рук. Если говорить красивыми словами, то состояние американцев можно было назвать «усталостью от войны», а проще говоря – скукой, болезнью демократического общества, чье терпение уже почти исчерпалось.
Сражавшиеся на Окинаве американцы чувствовали то же разочарование, что и весь американский народ. Почему бы не высадить десант с флангов, спрашивали они? Почему бы не пустить отравляющие газы? Зачем на заключительном этапе войны биться с японскими самоубийцами по их правилам? Ни на один из этих вопросов достойного ответа не находилось. Генерал Саймон Боливар Бакнер, неизобретательный командующий Десятой армии, более двух месяцев проводил операцию в духе сражений Первой мировой во Фландрии. Американцы раз за разом шли в лобовые атаки на укрепленные позиции, что мало помогало продвижению вперед, но стоило больших жертв. На Окинаве морская пехота преуспела не больше пехоты обычной, на которую привыкла поглядывать свысока. На этот раз, возможно, был прав Макартур, предлагавший блокировать японский гарнизон в южной части Окинавы и оставить его там гнить, а американские войска бросить на Японские ос