Я УВЕРЕН, ЧТО ЭТО ЕДИНСТВЕННАЯ И САМАЯ ЛУЧШАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОСЛУЖИТЬ НАШЕЙ СТРАНЕ!
Сержант японской армии, а теперь военнопленный»21.
Японцы практически игнорировали такие призывы как до августа 1945 г., так и после, когда Четырнадцатая армия Слима очищала Бирму от остатков японских войск и готовилась к вторжению в Малайю – операции Zipper. Солдаты, воевавшие в Азии, сочиняли кислые шутки по поводу Дня победы в Европе. «Посыльный вручает сообщение о капитуляции Германии старшему офицеру штаба дивизии в Бирме. Офицер звонит сержанту: “Я тут получил сообщение, что в Европе закончилась война”. Сержант поворачивается к солдатам и говорит: “Так, ребята, в Европе кончилась война – пять минут отдыха”»22. Майор Джон Рэндл, воевавший на бирманском фронте с апреля 1942 г., рассказывал о настроениях, царивших летом 1945 г.: «Нам казалось, что это никогда не закончится. Наше терпение подходило к концу. Если бы мой командир сказал “Ты заслужил отпуск” – еще до того, как мы вернулись [в Бирму] в начале 1945-го, я был бы рад. Но сам я никогда его не просил; нельзя же просто поднять руку и сказать: “С меня довольно!”»23
К смятению многих пожилых американцев, Макартура назначили командующим операцией Olympic – вторжением в Японию, которое должно было начаться в ноябре высадкой на остров Кюсю. Тем временем бомбардировщики Лемея продолжали стирать с земли вражеские города, а японская промышленность рухнула. 10 июля 1945 г. американский Третий флот под командованием адмирала Хэлси приблизился к Японии, и палубная авиация стала наносить удары по островам, неся хаос и разрушение районам, ускользнувшим от внимания Двенадцатой воздушной армии. «Огромное авианосное ударное соединение в авангарде захватчика… как могучий тайфун… наносило неистовые удары», – в благоговейном ужасе писал морской офицер Ёсида Мицури24.
К войне на Востоке обещал присоединиться Сталин. В июне и июле 1945 г. через всю Азию потянулись тысячи воинских эшелонов: советская армия, разбив Германию, отправилась завершить разгром Японии. В августе русские начали крупное наступление в Маньчжурии. Америка в борьбе с Японией, так же как и раньше с Германией, надеялась спасти жизни своих солдат, позволив русским сделать самую тяжелую часть работы. Вашингтон проявил наивность в отношении замыслов Сталина: конечно, он начал войну с Японией не для того, чтобы угодить Соединенным Штатам, но ради собственных территориальных приобретений. Советскому главнокомандующему, в отличие от союзников, не нужно было изобретать для своих солдат побуждающие мотивы. Из всех воюющих сторон именно Сталин наиболее четко представлял себе свои цели. Тем временем в рассредоточенных по всей Америке сооружениях, надежно изолированных от внешнего мира, 125 000 ученых, инженеров и технических работников доводили до готовности Манхэттенский проект, самый великий и самый ужасный из военно-научных проектов. Лаура Ферми, жена Энрико Ферми, одного из самых выдающихся руководителей исследовательского центра в Лос-Аламосе, жалела военных врачей, следивших за здоровьем ученых: «Они готовились оказывать помощь раненым на поле сражений, а вместо этого им приходилось возиться с целой оравой издерганных мужчин, женщин и детей. А издергались мы все, потому что на нас действовали непривычная высота над уровнем моря, потому что мужья наши работали без отдыха, через силу, с ужасным напряжением и потому что здесь собралось слишком много похожих друг на друга людей и все мы толклись на одном месте, всегда на глазах друг у друга, и некуда было от этого деваться, а ведь мы все были немножко не в себе; издергались мы еще и потому, что чувствовали себя совершенно бессильными в этой чужой, непривычной для нас обстановке»25.
В 1942 г. британцы совершили прорыв в атомных исследованиях, обогнав в теоретических познаниях своих американских коллег. Но жившие на осажденном острове британцы вскоре поняли, что их собственных ресурсов недостаточно, чтобы быстро создать атомное оружие. Было заключено соглашение, в соответствии с которым ряд ученых из Британии и эмигрантов-беженцев из европейских стран пересекли Атлантику и начали работать совместно с американскими коллегами. Впоследствии Вашингтон быстро забудет о британском вкладе и станет крайне собственнически относиться к атомной бомбе.
Технологический детерминизм – отличительная характеристика современных военных стратегий; особенно ярко это проявилось в истории с использованием атомного оружия. Как практически неизбежным было использование уже имеющейся армады бомбардировщиков B-29 для налетов на Японию, так же и заинтересованность США в реализации Манхэттенского проекта предопределила судьбу Хиросимы и Нагасаки. Потомки воспринимают использование атомной бомбы в совершенно ином контексте, чем те немногие политики и высшие военачальники, которые были посвящены в эту тайну в 1945 г.: в их представлении, первые ядерные бомбы всего лишь обещали фантастическое увеличение эффективности бомбардировок, которые уже и так проводили «летающие крепости» Лемея, и не должны были вызвать какой-либо существенный протест в самой Америке.
Лишь немногие ученые осознавали судьбоносное значение атомной энергии. Высказывание Черчилля по поводу ядерного оружия, сделанное им еще в 1941 г., свидетельствует о том, как слабо он понимал, о чем идет речь. На просьбу одобрить британскую программу разработки ядерного оружия Черчилль ответил, что в принципе не возражает против разработки новой перспективной технологии, хотя лично его устраивают и существующие взрывчатые вещества. Из переписки Трумэна (ставшего президентом США после смерти Рузвельта 12 апреля 1945 г.), Стимсона, Маршалла и других можно сделать вывод, что они понимали, какой разрушительной мощью обладает атомная бомба, но не представляли, что ядерная энергия откроет новую эру человечества. Так, Маршалл до августа 1945 г. не прекращал подготовку к высадке на Японские острова: он не был уверен, что, даже если бомба будет сброшена и сработает как следует, это приведет к окончанию войны.
От генерал-майора Лесли Гровса, руководившего Манхэттенским проектом, требовалось как можно быстрее подготовить новое оружие, и его совершенно не волновали душевные терзания ученых, таких как Эдвард Теллер, который в отчаянии писал коллеге: «Я даже не надеюсь успокоить свою совесть. То, над чем мы работаем, настолько ужасно, что никакие протесты и обращения к политикам не спасут наши души»26. В реальности обсуждалось лишь одно: будет ли достаточно для устрашения Японии одной лишь демонстрации действия бомбы или же ее следует сбросить на крупный населенный пункт. Группа ученых во главе с Робертом Оппенгеймером провели выходные 14–16 июля[28] в напряженных дискуссиях, и вот к каким выводам они пришли: «Те из нас, кто отстаивает вариант чисто технической демонстрации, хотели бы запретить использование атомного оружия, поскольку серьезно опасаются, что это нанесет урон нашим позициям на будущих переговорах. Другие подчеркивают возможность сохранить жизни американцев благодаря немедленному использованию бомбы в военных целях и верят, что это улучшит международные перспективы… Мы склоняемся скорее ко второй точке зрения: мы не можем предложить вариант технической демонстрации, которая могла бы привести к завершению войны и не видим приемлемой альтернативы прямому военному использованию»27.
Даже Теллер убедил себя, и это вовсе не было глупостью, что весь мир должен увидеть и осознать невыразимые ужасы, которые может выпустить на свободу такое оружие. Атомный проект имел собственную инерцию развития, которую могли сдержать только два события: во-первых, Трумэн мог проявить невероятную гуманность и объявить атомную бомбу слишком ужасным оружием; во-вторых, и это более вероятная причина, японцы могли согласиться на безоговорочную капитуляцию. Но в середине 1945 г. перехваты секретных каблограмм и публичные заявления официального Токио говорили о том, что Япония ожесточенно сопротивляется такому исходу войны.
Неизбежность поражения Японии была очевидна союзникам как с военной, так и с экономической точки зрения; исходя лишь из этого, применять атомную бомбу было необязательно. Но в таком случае американским солдатам предстояло многие месяцы, а то и годы подавлять очаги фанатичного сопротивления по всей Азии, и такая перспектива не могла не ужасать. В Токио верили, что доблестное сопротивление на собственно японской территории спасет страну от полного поражения. В мае 1945 г. начальник японского генерального штаба генерал Ёсихиро Умецу с характерной претенциозностью пишет в газетной статье: «Надежный путь к победе в решающей битве лежит в объединении всех ресурсов империи для военных целей, в мобилизации всех сил нации, физических и духовных, для уничтожения американских захватчиков. Создание метафизического духа жизненно необходимо для победы в решающей битве. Активное устремление к агрессивным действиям всегда будет играть важную роль»28. Штабной офицер, майор Ёситака Хориэ, делавший курсантам доклад о текущих событиях, получил замечание от офицера Управления военно-учебной подготовки: «Ваши лекции производят такое гнетущее впечатление, что офицеры, которые их слушают, потеряют волю к борьбе. Вы должны заканчивать их на высокой ноте, убеждая слушателей, что в Императорской армии по-прежнему царит высокий боевой дух»29.
Некоторые современные критики применения атомных бомб игнорируют тот факт, что каждый новый день войны означал гибель для тысяч пленных и рабов Японской империи во всей Азии. И все же союзники могли бы привести японских милитаристов в замешательство, публично заявив о том, что не намерены вторгаться на Японские острова, а наоборот, намерены продолжать бомбардировки, пока японцы не капитулируют, и свернуть подготовку к операции Olympic. Трумэн укрепил бы свою репутацию, если бы перед бомбардировками Хиросимы и Нагасаки выдвинул японцам развернутый ультиматум. Потсдамская декларация, подписанная западными союзниками 26 июля, грозила Японии «быстрым и полным разрушением», если та откажется немедленно капитулировать. Эта фраза много значила для лидеров союзных стран, знавших, что на полигоне Аламогордо уже прошла успешные испытания первая атомная бомба. Но для японцев это было лишь повторением прежних угроз о бомбежках и вторжении.