Действительно, жертвы были велики, но наградой за них стала победа. Адмирал Нагумо настаивал на отступлении, однако Ямамото отдал иной приказ: провести ночную атаку. Из этого, однако, ничего не вышло: Спрюэнс отвел свои корабли, полагая, что все возможное флот уже сделал. И это оказалось правильным решением: с севера на большой скорости приближалась эскадра Ямамото, о местоположении которой американцам ничего не было известно. Спрюэнс добился огромного перевеса для своих, и теперь ему в первую очередь следовало удерживать это преимущество, всячески оберегая два уцелевших у него авианосца. Ямамото увидел, что атака не удастся, и отдал приказ об отступлении. Тогда Спрюэнс в свою очередь развернулся и преследовал его: итогом очередной воздушной атаки стали гибель одного японского тяжелого крейсера и серьезные повреждения на другом. На том сражение практически и закончилось, если не считать инцидента 7 июня, когда японская подлодка, наткнувшись на выгоревший, влачимый буксиром Yorktown, отправила его на дно. Не такой уж тяжелый удар на фоне громадных японских потерь.
И Нимиц, и Спрюэнс проявили гораздо более трезвый подход к операциям на море и воздухе, чем наделавшие столько ошибок Ямамото и Нагумо. Повторная атака, в результате которой был уничтожен Hiryu, была всецело заслугой Флетчера. Отвага и ловкость американских пилотов-бомбардировщиков затмили все прежние неудачи и разочарования. Для американского флота настал час торжества. Нимиц с присущим ему благородством послал личный автомобиль за коммандером Рошфором, чтобы вместе отпраздновать эту победу в Пёрл-Харборе. Перед всем штабом главнокомандующий объявил: «Этому офицеру причитается бóльшая часть похвал за победу при Мидуэе». Удача, благоволившая в первые месяцы войны японцам, с момента морского сражения на Тихом океане отвернулась от них и переметнулась к американцам. Но, говоря об удаче, не следует преуменьшать заслуги Нимица и его офицеров.
Японский флот еще многие месяцы оставался грозной боевой силой и нанес несколько сильных ударов по противнику на Тихом океане. Однако главное американский ВМФ уже совершил, проявив в критический момент свои отменные качества. Слабость японской промышленности не позволяла быстро компенсировать понесенные под Мидуэем потери. Один из наиболее существенных просчетов оси заключался в отсутствии резерва, из которого ВВС могли бы черпать подготовленных пилотов, восполняя потери. Американцы в скором времени располагали уже тысячами прекрасно натренированных экипажей, летавших на великолепных новых истребителях Hellcat. Авианосцев Нимицу недоставало вплоть до середины 1943 г., но затем американская производственная программа поставила впечатляющее количество новых боевых судов. Правила игры на Тихом океане определились: основные сражения разворачивались на море, а сухопутные силы крайне редко вступали в соприкосновение. Эскадрильи на борту авианосцев зарекомендовали себя в качестве основной боевой единицы, и вскоре Штаты научатся применять эту технику более эффективно и в гораздо больших масштабах, чем любой другой народ в мире. Марк Митчер, капитан Hornet, опасался, что его карьере придет конец, поскольку его эскадрилья как раз и не отличилась при Мидуэе. Согласно широко распространенному мнению, он внес подложные записи в бортовой журнал, указав иной курс самолетов, чем на самом деле, и таким образом скрыл собственный промах, из-за которого эскадрилья не приняла участия в бою. В итоге Нимиц и Спрюэнс вместе с летчиками авианосцев Yorktown и Enterprise сделались героями Мидуэя, но Митчеру еще предстояло стать капитаном самого прославившегося из американских авианосцев.
3. Гуадалканал и новая гвинея
Следующий акт тихоокеанской драмы характеризуется действиями более рациональными и вместе с тем большей свободой импровизации. США, верные своему обязательству в первую очередь вести борьбу против Германии, планировали направить основную часть войск в Северную Африку. У Макартура не хватало в Австралии резервов для казавшегося ему желанным нападения на Рабаул. Австралийские войска, к которым постепенно прибывали американские подкрепления, должны были сдерживать продвижение японцев вглубь обширного, заросшего джунглями острова Папуа – Новая Гвинея. От северной оконечности Австралии этот остров отделяло морское пространство шириной всего 370 км, и там разворачивалось одно из самых жестоких сражений этой кампании.
Тем временем в тысяче километров к востоку, на Соломоновых островах, японцы, уже занявшие остров Тулаги, перебрались оттуда на соседний Гуадалканал и начали строить аэропорт. Если бы им удалось достроить его, их воздушные силы захватили бы господство в регионе. Чтобы предотвратить это, американцы приняли мгновенное решение начать высадку Первой дивизии морской пехоты. Это вполне отвечало горячему желанию американского флота, выраженному в Вашингтоне адмиралом Эрнстом Кингом: вступать в схватку всюду, где удастся застичь врага. Морскую пехоту переправляли через новозеландскую столицу Веллингтон, куда именно – начальство еще не вполне определилось. Прозвучал приказ: подняться на борт, привести суда в боевую готовность. Работники дока отказались трудиться под проливным дождем, и моряки все сделали сами. В начале августа 1942 г. они отплыли на Гуадалканал. Многие по наивности думали, что им предстоит воевать в тропическом раю.
7 августа 19 000 американцев высадились сперва на внешних островках, а затем и на самом Гуадалканале. Сопротивления они почти не встретили, поскольку заранее подвергли берег основательному обстрелу с моря. «Мутный рассвет, мерцает лишь несколько огней, словно на городской помойке, освещая наш путь в историю»43, – писал морской пехотинец Роберт Лекки. Австралийский разведчик капитан Мартин Клеменс следил за высадкой американцев из укрытия в джунглях и приветствовал ее в дневнике цитатой из «Алисы в Стране чудес»: «О славнодоблестный денек!»44 На берегу моряки, счастливые уже оттого, что высадились без потерь, разбивали кокосовые орехи и пили молоко, невзирая на предупреждения, что плоды могли быть отравлены японцами. Затем десант двинулся вглубь острова, обильно потея и страдая от неутолимой жажды. Японская разведка вновь прокололась и даже не предупредила вовремя о прибытии американцев. Захват аэропорта, названного «базой Хендерсона» в честь отличившегося над Мидуэем пилота морской авиации, стал, вероятно, решающим событием войны на Тихом океане. Заодно десантники «освободили» вражеские склады провианта, в том числе изрядный запас саке, которого им хватило на несколько веселых ночек. Так закончилась приятная часть кампании, и начался один из самых мучительных эпизодов войны в этом регионе: кровавые сражения на берегу, столкновения боевых судов в море.
Через два дня после высадки флот США потерпел унизительное поражение поблизости от Гуадалканала. Флетчер просигналил Нимицу, что находящиеся в этом регионе воздушные силы японцев представляют собой угрозу трем его авианосцам, и предложил отвести их подальше. Не дожидаясь согласия командующего, он изменил курс и направился на северо-восток. Контр-адмирал Келли Тернер, командовавший движением в прибрежной зоне, откровенно заявил, что, по его мнению, авианосцы покинули боевой пост, и репутации Флетчера был нанесен тяжелый ущерб. Но современные историки, в особенности Ричард Фрэнк, считают решение Флетчера абсолютно верным, поскольку безопасность этих авианосцев была на тот момент основной стратегической задачей.
Еще до рассвета следующего дня, 9 августа, союзный флот был застигнут врасплох, и стала очевидна как некомпетентность его командования, так и прискорбное отсутствие навыков ночного боя. Японский вице-адмирал Гунъити Микава повел эскадру тяжелых крейсеров в атаку на якорную стоянку, охранявшуюся одним австралийским тяжелым крейсером и четырьмя американскими, а также пятью миноносцами. Эта вражеская эскадра была обнаружена накануне австралийским самолетом Hudson, но сообщение с самолета не было принято базой Фолл-Ривер на Новой Гвинее, потому что радиостанция была выключена во время воздушного налета45. Но и после того как Hudson приземлился, прошло еще несколько часов – непростительная задержка, прежде чем предупреждение было передано на суда, находившиеся в море.
Американцы развернулись боевым порядком возле острова Саво и ожидали нападения японцев, но в темноте кильватерная колонна Микавы незамеченной миновала линию радаров на эсминцах. В 01:43, через три минуты после того, как американцы с опозданием заметили Chokai, шедший первым во главе японской эскадры, австралийский крейсер Canberra разнесли по меньшей мере 24 снаряда, которые, по словам одного из немногих уцелевших, рвались «с жутким зеленовато-оранжевым дымом». В машинном отделении погибли все, судно оказалось обезоружено и обездвижено. В следующие часы, вплоть до полной эвакуации экипажа, Canberra не смогла сделать ни единого выстрела. Предполагается (хотя эта гипотеза оспаривается), что в крейсер также угодила торпеда американского эсминца Bagley, метившего в японцев.
Эсминец Patterson находился в идеальной позиции для прицельного огня, но оглушительный грохот пушек помешал офицеру, командовавшему торпедными орудиями, расслышать приказ капитана выпустить торпеды. В 0:47 две японские торпеды поразили Chicago. Взорвалась только одна – та, которая угодила в нос, однако этого оказалось достаточно, чтобы вывести из строя противопожарную систему. Astoria дала тринадцать безрезультатных залпов: кораблей Микавы она разглядеть не могла, а система радаров на борту работала неточно. Японцы расстреляли крейсер из пушек с расстояния 5 км, и на следующий день, понеся большие потери, экипаж покинул судно.
Сильный урон потерпел и Vincennes, судно уже горело, когда наконец дало ответный залп. Командир капитан Фредерик Рифкол далеко не сразу сообразил, что подвергся вражескому нападению: он считал, что в него по ошибке стреляют свои. Когда прожектора Микавы поймали его судно в перекрестье лучей, Рифкол по радио громко потребовал выключить свет и занялся спасением своего корабля, которого три торпеды и 74 снаряда превратили в полыхающий малоподвижный каркас. Наконец, капитан сообразил, что виновники несчастья – японцы, и отдал эсминцам приказ атаковать, без всякого, впрочем, успеха. Осветительные снаряды Quincy оказались бесполезны, поскольку взорвались над низко нависавшей тучей, в то время как японский гидросамолет выпустил трассеры позади американской эскадрильи, высветив силуэты кораблей, и пушкари Микавы получили возможность четко разглядеть свои мишени. Злосчастный капитан Quincy погиб, едва успев отдать приказ выброситься на берег, – в итоге судно затонуло, унеся с собой 370 офицеров и рядовых. В Chokai попал только один снаряд, разрушивший штурманскую рубку.