Американское командование решило высадиться на Иводзиму, где были аэродромы, с которых японские истребители действовали против американских бомбардировщиков и авиабаз на Марианских островах. После захвата острова его можно было использовать для оборудования аварийной посадочной полосы для подбитых самолетов.
9 марта, в тот день, когда японцы упразднили французскую администрацию в Индокитае, 21-е бомбардировочное соединение Ле Мэя провело первый налет на Токио с использованием зажигательных бомб. Примерно за месяц до этого Б-29 провели второй эксперимент по использованию бомб с напалмом. Район заводов в Кобэ был сожжен почти дотла. Ле Мэй хорошо понимал разрушительный потенциал бомбардировок зажигательными бомбами со времени опустошительного налета Б-29 на Ханьчжоу в начале зимы.
Ковровая бомбардировка Токио была проведена силами 334-х «суперкрепостей», не щадивших ни жилых, ни промышленных зон. Более четверти миллиона зданий сгорело в огне, разносимом сильным ветром. Дома, сделанные из дерева и бумаги, загорались в считанные секунды. Всего погибло 83 тыс. человек, еще 41 тыс. получили серьезные ранения. Эти потери были гораздо больше, чем от взрыва второй атомной бомбы над Нагасаки через пять месяцев.
Генерал Макартур выступал против массированных бомбардировок Токио, но сердца американцев ожесточились атаками камикадзе на корабли США. Ле Мэй не стал спорить с Макартуром, но сделал только одну уступку: он разбрасывал листовки, призывавшие японское население покинуть города и поселки, где имелись промышленные предприятия. Ле Мэй был намерен продолжать бомбежки до тех пор, пока не будут уничтожены все основные промышленные центры Японии. Как ни странно, авиация США все еще пыталась утверждать, что ночные атаки зажигательными бомбами были «прицельными». Каботажное плавание между главными японскими островами было также практически полностью прекращено сбросом мин во внутреннее Японское море и в прилегающие районы.
На начальном этапе кампании экипажи бомбардировщиков были потрясены потерями среди своих. Они начали подсчитывать шансы на выживание в положенных 35 боевых вылетах. Один из них придумал свое персональное заклинание: «Жить ребятам в 45-м!» Но уничтожение авиазаводов и потери японских истребителей, большинство из которых перешли на тактику «камикадзе» в атаках на флот США, вскоре привели к тому, что американские летчики бороздили небо над Японией в относительной безопасности.
Авиаразведка показала, что Иводзима, хоть и всего семи километров в длину, была грозной целью. Ле Мэю пришлось убеждать адмирала Спруэнса, что остров абсолютно необходим его бомбардировщикам для наступления на Японию. Вторжение на один из крупнейших островов Японии – Окинаву – должно было произойти через шесть недель.
Японскими защитниками Иводзимы командовал генерал-лейтенант Тадамити Курибаяси, опытный и умный кавалерист. У него не было иллюзий относительно окончательного исхода битвы, но он готовил позиции так, чтобы по возможности отдалить этот исход, насколько возможно. И снова это подразумевало сооружение системы пещер и туннелей, а также бетонных дотов, строившихся из смеси цемента и вулканического щебня. Несмотря на небольшой размер острова, туннели тянулись на 25 км. После эвакуации небольшого населения острова на него прибыло подкрепление, что довело численность японских солдат и морских пехотинцев до 21 тыс. Каждый из них поклялся убить по меньшей мере десять американцев, прежде чем погибнет сам. Американская авиация семьдесят шесть дней бомбила Иводзиму с баз на Марианских островах. На рассвете 16 февраля японцы из своих дотов и пещер увидели, что за ночь подошел флот вторжения. Оперативно-тактическая группа из восьми линкоров, двенадцати авианосцев сопровождения, девятнадцати крейсеров и сорока четырех эсминцев, стоявших на якоре в виду берега, начала обстреливать остров, квадрат за квадратом. Но вместо запрошенных командованием морской пехоты 10 дней, адмирал Спруэнс сократил время артподготовки до трех дней. Учитывая общий вес выпущенных по острову бомб и снарядов, ущерб обороне был минимальным. Единственным исключением стала японская батарея, открывшая преждевременный огонь по десантному ракетному катеру, который командир батареи принял за первую волну десанта. Как только батарея обнаружила свои позиции, к ней повернулись тяжелые орудия линкоров. Но когда 19 февраля началась высадка десанта, артиллерия Курибаяси в основном осталась нетронутой.
4-я и 5-я дивизии морской пехоты США высадились в первой группе наступавших на юго-восточное побережье, за ними последовала 3-я дивизия морской пехоты. Берег, покрытый мягким вулканическим песком, был таким крутым, что морпехи с тяжелым снаряжением, в камуфляжных касках карабкались на него с трудом. Артобстрел японцев усилился, гигантские 320-миллиметровые минометы вели огонь по месту высадки десанта. Многих вынесенных на берег раненых убило прежде, чем они могли быть эвакуированы на корабли. Тела были истерзаны и разорваны на части самым страшным образом.
Часть 5-й дивизии двинулась влево, в сторону спящего вулкана Сурибати на южной оконечности острова. У офицера был приготовлен флаг для водружения на вершине. Полк правого фланга 42-й дивизии двинулся вправо на сильно укрепленную каменоломню. Ему помогали танки «шерман», которые смогли взобраться по крутым песчаным склонам, но кровопролитный бой все равно продолжался большую часть дня. В одном из батальонов морской пехоты из 700 бойцов осталось 150, которые были еще в состоянии держать в руках оружие.
К ночи, несмотря на непрекращающийся артиллерийский и минометный огонь, высадились 30 тыс. морских пехотинцев. Они окопались, хотя это и было непросто в мягком вулканическом песке, готовясь отразить контратаку противника. Один из морпехов, несомненно, фермер, сравнил это с рытьем ямы в куче зерна. Но контратаки не последовало. Курибаяси их запретил, особенно самоубийственные атаки в полный рост. С оборонительных позиций можно было убить больше американцев.
Американская артподготовка, по крайней мере, уничтожила большую часть орудий у подножия горы Сурибати, но другие позиции остались практически нетронутыми, в чем и убедился 28-й полк, взбираясь по холму. «Японцы обрушили на наши головы камнепад, – записал один морской пехотинец, – это был еще и результат нашего корабельного артобстрела. Каждый дот представлял отдельную проблему, это была сложно устроенная крепость, которую надо было превратить в руины. Стены многих из них были устроены из бетонных блоков толщиной в два фута, с арматурой из железных балок, затем шли десять–двенадцать футов камней с землей и грязным пеплом Иводзимы».
В бункерах и туннелях Сурибати находился гарнизон численностью 1200 человек. Непробиваемые из пушек и гранатометов, доты могли быть разрушены только с близкого расстояния. Морпехи с криками «Огонь по дырке!» использовали длинные шесты, чтобы забросить в амбразуру мешки со взрывчаткой, или пытались забросить внутрь фосфорные гранаты. Постоянно использовали огнеметы, но для огнеметчика каждая атака была практически самоубийственной задачей, потому что он становился самой первой мишенью японских пулеметчиков, которые пытались попасть и зажечь емкость у него на спине. Японцы знали, что оказаться в этом огненном дыхании дракона означало «зажариться, как цыпленок» В один из моментов морские пехотинцы услышали голоса японцев и поняли, что звук идет через трещину в скале. На руках, вверх по горе они закатили бочки с горючим, залили внутрь бензин и подожгли.
Через три дня непрерывных боев небольшая группа морских пехотинцев из 28-го полка добралась до вершины и водрузила звездно-полосатый флаг на металлическом флагштоке. Это был волнующий момент. Зрелище приветствовали криками радости и слезами облегчения как под горой, так и в море. Корабли подали звуковые сигналы. Министр военно-морского флота Джеймс В. Форрестол, который наблюдал всю операцию, повернулся к генерал-майору Холланду Смиту и сказал: «Подъем флага на Сурибати означает, что морская пехота будет здесь следующие 500 лет». Флаг больших размеров был поднят и установлен на длинной деревянной балке вместо древка шестью военными, а соответствующий фотоснимок стал символом войны на Тихом океане. Сражение за Сурибати стоило жизни 800 морским пехотинцам, но не она была главной оборонительной позицией острова.
Штаб Курибаяси находился глубоко под землей на северной оконечности острова, в сложнейшей системе туннелей и вырытых пещер. Ярость и ненависть встретили нескольких выживших на Сурибати японских солдат, когда они появились в штабе Курибаяси, проскользнув через американские позиции. Хотя они действовали по приказу своего командира, приказавшего прорваться и доложить командованию о падении Сурибати, их встретили с презрением и негодованием, поскольку они не сражались до самого конца. Их офицера, флотского лейтенанта, били, оскорбляли и едва не обезглавили. Он уже опускался на колени со склоненной головой, когда у капитана Самадзи Инуе отняли меч.
К четвертому дню морская пехота США заняла два аэродрома на острове, а затем им пришлось наступать, три дивизии в ряд, на северный оборонительный комплекс, зарытый в вулканических скалах, представлявших по-настоящему адский, пустынный ландшафт. В трещинах прятались японские снайперы. Пулеметы перетаскивались от отверстия одной пещеры к другой, американские потери росли. Морские пехотин-цы злились, что им не разрешают применить отравляющие газы против системы туннелей. Некоторые падали от усталости, но другие проявляли невероятное мужество, продолжая сражаться, даже серьезно ранеными. За эти бои на Иводзиме было вручено ни много ни мало – двадцать семь Медалей Почета – высшей военной награды США. Пленных почти не было: убивали даже тяжелораненых японцев, потому что обычно они прятали гранату, чтобы взорвать себя и флотского санитара, который пытался им помочь. Некоторые морские пехотинцы отрубали трупам японцев голову, чтобы выварить ее и продать череп, когда попадут домой.
Продвижение от лощины к лощине, от хребта к хребту, которым давали такие имена, как «Мясорубка», «Долина смерти», «Кровавый хребет», было медленным и страшным. Японские солдаты, переодевшись в форму, снятую с мертвых морских пехотинцев, пробирались ночью на американские позиции, чтобы убивать и сеять панику в тылу врага. Вечером 8 марта, несмотря на приказ Курибаяси о запрете «банзай-атак», капитан Инуе возглавил такую атаку, когда он и его солдаты, численностью в тысячу человек, были окружены у мыса Татива, самой восточной точки острова. Они атаковали батальон 23-го полка, убив 350 человек в беспорядочном сражении, а на следующее утро выжившие морские пехотинцы насчитали 784 трупа японцев на своих позициях и поблизости.