20 мая, всего за семнадцать дней до высадки в Нормандии, немцы еще не знали, где она состоится. Даже тогда германский флот еще минировал Бискайский залив. Когда Роммель спросил, должен ли он начинать минирование залива Сены, ему ответили отрицательно. Не дали ему и разместить войска таким образом, чтобы они могли прикрыть одновременно Нормандию и Бретань; отказ был вызван, писал он позднее, «опасением возможного воздушного десанта противника в окрестностях Парижа».
Приготовления союзников были в самом разгаре. 21 мая британские и американские самолеты начали операцию «Чаттануга Чу-Чу» — систематические атаки на паровозы и подвижной состав по всей Северной Европе, в том числе в Германии. Эти налеты были столь действенны, что уже через двадцать четыре часа германские муниципалитеты срочно искали подневольных иностранных работников и даже евреев из концлагерей для устранения вызванного бомбардировками ущерба.
Для союзников секретность оставалась ключевым элементом возможности успеха в день высадки в Нормандии — день «Д» на жаргоне военных. 23 мая в Саттон-Колдфилде в Британии американский офицер одной армейской почтовой станции, имевший доступ к некоторым секретам «Бигота», открыл цели 1-й армии США не посвященному в них члену генерал-адъютантской службы. Он был осужден на год каторжных работ в штрафной казарме Соединенных Штатов в Гринхэвене (Нью-Йорк) вслед за увольнением со службы.
Взятие Монтекассино 18 мая открыло дорогу быстрому наступлению союзников на север и сперва к соединению с плацдармом в Анцио, а затем — к движению на Рим. В Анцио 23 мая более 150 000 солдат союзников взломали периметр, в котором они находились четыре месяца. Вдоль берегов оккупированных немцами территорий британские и американские патрульные корабли искали беглых военнопленных, чтобы вернуть их в союзнические армии. Ночью 24 мая в рамках операции «Дарлингтон-2» два корабля, вышедшие из Термоли к устью реки Тенны, спасли 153 беглых военнопленных и летчиков, сумевших избежать плена после крушения; всего к концу ноября подобными средствами были спасены 2156 бежавших пленников.
В тылу в Греции партизаны все сильнее тревожили немецкие войска. 24 мая население деревни Погонион было депортировано в лагерь близ Янины в качестве заложников. Когда вскоре после этого партизаны напали на одну германскую дивизию, все 325 заложников были расстреляны. В оккупированной Югославии 25 мая началась операция «Ход конем» — попытки при помощи парашютистов и десанта на планерах захватить вождя партизан Тито, находившегося в деревне Дрвар. Во время наступления немцев одному партизану пуля попала в голову, и он умер у ног Тито. Сам Тито сбежал; но почти все крестьяне, среди которых он жил, были убиты — женщины и дети наравне с мужчинами.
В Италии войска, прорвавшиеся у Анцио, 25 мая соединились с наступавшими союзническими силами. В этот день американские части вошли в Веллетри менее чем в 40 километрах от центра Рима. В оккупированной Греции молодой офицер разведки Курт Вальдхайм в письме своему начальнику генералу Шмидту-Рихбергу критиковал последние облавы против партизанских отрядов и сопровождавшие их карательные акции. «Карательные меры в ответ на саботаж и засаду, — писал он, — несмотря на свою жестокость, не смогли достичь заметного успеха, так как наши меры были лишь переходными, так что наказанные общины и территории вскоре вновь должны быть оставлены бандам. Напротив, — добавлял Вальдхайм, — преувеличенные карательные меры, предпринятые без более тщательного изучения объективной ситуации, вызвали лишь озлобление и оказались полезны бандам. Можно утверждать, что население широко поддерживает бандитов и снабжает их превосходной информацией».
Размах террора и сопротивления очевиден из каждого немецкого отчета. В тот же день, когда Вальдхайм отправил свое письмо, бригадный генерал СС Эдмунд Веезенмайер сообщил в Министерство иностранных дел в Берлине, что в «пункт назначения» за последние десять дней депортированы 138 870 евреев. Этим пунктом назначения был Освенцим. В самом Освенциме вечером в тот день, когда составлялся отчет Веезенмайера, несколько сотен венгерских евреев вели в одну из двух отдаленных газовых камер в Биркенау; они почувствовали опасность и побежали в соседний лес. Эсэсовцы тут же включили специальные прожекторы, установленные вокруг газовой камеры, и открыли по бегущим огонь. Все они были застрелены. Такая же попытка сопротивления случилась тремя днями ранее и была подавлена подобным же образом.
«Венгрия! — говорил Гитлер своим генералам в Оберзальцберге 26 мая. — Вся страна развращена и разложена, евреи повсюду, евреи и еще раз евреи вплоть до высшего уровня, и вся страна покрыта непрерывной сетью агентов и шпионов, которые ждали момента для того, чтобы нанести удар, но боялись, что преждевременное действие может втянуть нас. Но вмешался я, и эта проблема тоже вскоре разрешится».
Пока на театрах военных действий немцев все сильнее оттесняли назад, в Венгрии и других странах Центральной Европы — Италии, Голландии, Франции и Греции — Гитлер и его подчиненные спешно старались «решить» еврейский вопрос, депортируя всех евреев, которых могли найти, в Освенцим по нескольку тысяч человек в день. В это время западные союзники, которые вот-вот должны были начать вторжение в Северную Европу через Ла-Манш, стояли почти у ворот Рима и безостановочно бомбили германские промышленные центры и военные заводы. Когда исход войны стал очевиден, на кону словно бы оказались две победы: для Германии — победа над евреями, для союзников — над Германией. Германия победить больше не могла, это было ясно. Даже Геббельс в одной газетной статье 24 мая заявил: «Германия должна стать пустыннее Сахары». Нельзя было оставить ничего, что союзники — и особенно страшные «большевики» — могли бы разграбить.
25 мая британская разведка дешифровала сверхсекретное сообщение Роммеля, за шесть дней до этого посланное в Берлин, в котором он писал, что в одной из его бронетанковых дивизий не осталось танков и новых не ожидается; наблюдалась серьезная нехватка офицеров, автомашин и запчастей к ним. В качестве транспорта использовались лошади и велосипеды. Другая расшифровка, сообщение «Энигмы» люфтваффе, показывала, что, на взгляд немцев, десант должен был произойти, скорее всего, в районе Дьепа. К такому заключению привели непрерывные бомбардировки мостов через Сену.
26 мая в ходе дневного рейда на Лион с целью блокировать пути движения немецких подкреплений с юга масштабной бомбардировке подверглись железнодорожные линии, электростанции и военные объекты; погибли 717 французов.
Несмотря на протест регионального лидера Сопротивления Альбана Вистеля, утверждавшего, что местное население «с болью негодует», борьба против оккупантов продолжалась; на следующий день после бомбардировки Лиона в засаде французские партизаны (маки́) уничтожили двенадцать членов коллаборационистской милиции. Имели место многочисленные акты саботажа. В Амберьё было уничтожено паровозное депо, и из строя выведены пятьдесят два локомотива. В Баре, в департаменте Коррез, 26 мая гидроэлектростанция получила такие повреждения, что вышла из строя на следующие четыре месяца. В тот же день британская разведка расшифровала сообщение Роммеля, отправленное в Берлин шестнадцатью днями ранее, в котором он предупреждал, что ситуация с локомотивами обострилась до того, что к работе в ремонтных депо следовало привлечь подневольных работников и даже военнопленных; французские рабочие «не реагировали».
«Ультра» показывала англо-американским планировщикам не только слабости и проблемы, а также силу отдельных частей германской армии во Франции, — она точно сообщала, куда эти части направлялись. 24–27 мая серия расшифровок показала внезапную и значительную переброску войск на полуостров Котантен — в ту самую зону вокруг Ла-Э-дю-Пюи, где предполагалось сбросить американский парашютный десант, чтобы защитить морское побережье во время высадки от атак с Шербурского полуострова. По этой причине вечером 27 мая, почти за неделю до изначально намеченной даты операции, американцам пришлось отказаться от плана десантировать бойцов в Ла-Э-дю-Пюи; кроме того, они были вынуждены отсрочить дату взятия самого Шербура на семь дней. «Ультра» спасла союзников от вероятной катастрофы — высадки солдат в точке, находящейся под строгим контролем германских войск.
28 мая германские бомбардировщики выполнили второй рейд на пять немецких заводов по производству синтетического топлива, которые уже были повреждены 12 мая. Той ночью британские бомбардировщики атаковали железобетонные укрепления в Сен-Мартен-де-Варвиле, господствовавшие над побережьями, где должно было начаться вторжение; были уничтожены бункер, командные посты и оборудование связи. Продолжались и бомбардировки сортировочных станций, которые привели не только к нарушению передвижений немецких военных по железным дорогам, но и к гибели 3000 французских гражданских лиц за сорок восемь часов. «Творятся ужасные вещи», — писал Черчилль Идену 28 мая. На следующий день, прочитав отчет об атаках 28 мая, Черчилль написал Главному маршалу авиации Теддеру, заместителю Верховного главнокомандующего союзническими экспедиционными силами: «Вы порождаете ужасный заряд ненависти».
Ненависть ненавистью, но бомбардировка была эффективной. 28 мая уничтожение радиостанции германского флота в замке Терлинден близ Брюгге сильно уменьшило возможность немецкой разведки «слышать» дополнительный радиошум союзников, который мог бы свидетельствовать о близости англо-американского наступления по суше, воздуху и морю.
Люфтваффе, некогда при Геринге столь высокомерное и способное осуществлять продолжительные и разрушительные бомбардировки, более не имело сил ни на то, чтобы бомбить Британию, ни на то, чтобы приготовиться к неизбежным воздушным боям в ходе атаки через Ла-Манш. Союзники, со своей стороны, продолжали операцию «Арбалет», нанося удары по пусковым площадкам летающих бомб от Па-де-Кале до Дьепа. К концу мая эти площадки защищали 520 тяжелых зенитных орудий и 730 орудий меньшего калибра. В атаках операции «Арбалет» к концу мая были сбиты 154 союзнических самолета; из числа их экипажей 771 человек погиб или пропал без вести. Но две трети пусковых площ