адок были выведены из строя.
Воздушный рейд союзников на Северную Францию 31 мая оказался эффективен в другом смысле; оборвав наземный телефонный кабель люфтваффе где-то между Парижем и Руаном, он прервал телефонную связь между германским штабом в Париже и базами ВВС вокруг Ренна и Кана на три решающих дня.
31 мая самолет-разведчик ВВС Южной Африки совершил первый полет над Освенцимом с начала апреля, чтобы еще раз сфотографировать завод по производству синтетического топлива в Моновице. На два его снимка впервые попал не только главный лагерь в Освенциме, но и газовые камеры, крематории и большие бараки секции Биркенау, где содержались десятки тысяч евреев и были убиты более полумиллиона. Но фоторазведывательная часть в Британии, единственной задачей которой было с подробностями идентифицировать процесс производства топлива в Моновице с целью его бомбардировки, не изучила бараки и сооружения в Биркенау. В Освенциме в день этого разведывательного полета эсэсовская администрация лагеря отметила, что всего с венгерских евреев с 17 мая и до конца месяца было снято сорок килограммов золотых зубов. В их число входили и убитые газом 31 мая; их привезли на двух поездах, с которых тысяча мужчин и тысяча женщин были посланы в бараки, а более 6000, среди которых находились свыше 2000 евреев из венгерского города Бая, были отравлены газом. За три с половиной дня, проведенные в пломбированных вагонах без еды и воды, за исключением того, что они сумели взять с собой, пятьдесят пять человек умерли, а двести сошли с ума.
1 июня англо-американские планировщики высадки в Нормандии, назначенной теперь на 4 июня, увидели расшифровку телеграммы японского посла в Берлине графа Осимы в Токио. В ней Осима сообщал о разговоре с Гитлером за несколько дней до этого, во время которого Гитлер сказал Осиме, что союзники завершили приготовления; они собрали восемьдесят дивизий, из которых восемь имели боевой опыт и были «очень хороши»; что после диверсионных операций в Норвегии, Дании, Юго-Западной Франции и на французском побережье Средиземного моря они создадут плацдарм в Нормандии или Бретани и что в зависимости от того, как пойдут дела, они могут приступить к созданию настоящего второго фронта в Па-де-Кале.
Из слов Гитлера было понятно несколько вещей: хотя немцы и считали вторжение в Нормандию или Бретань вопросом решенным, они не знали, каким оно будет, и не думали, что оно состоится в ближайшее время, а ожидали сначала несколько диверсионных операций. Кроме того, в Берлине считали, что в действительности приоритетом основных атак союзников на «крепость Европу» будет Па-де-Кале.
Ночью 2 июня британские бомбардировщики вновь нанесли удар по французской сортировочной станции в Траппе. Этот рейд стал кульминацией начатого 6 марта плана «Транспорт», в рамках которого свыше 8000 британских бомбардировщиков сбросили 42 000 бомб на сортировочные станции во Франции и Бельгии. Еще 11 000 бомб сбросили американские бомбардировщики только за май. 2 июня состоялась первая из ряда бомбардировочных операций в Центральной Европе: американские бомбардировщики, взлетев с Фоджи и других авиабаз на юге Италии, сбросили бомбы, углубившись в промышленные районы Силезии, Венгрии и Румынии, а затем улетели на советские аэродромы в Полтаве и вокруг нее. Полетев прямиком в Полтаву, американские бомбардировщики избежали необходимости возвращаться обратно, на что у них не хватило бы топлива.
Эти полеты, по настоятельной просьбе Сталина задуманные для помощи Красной армии в ее наступлении на Румынию, получили кодовое имя «Неистовый Джо». Чтобы не задеть Сталина, вскоре название операции было изменено на «Неистовый». В первый раз удар пришелся сначала на сортировочную станцию в Дебрецене и на аэродром в Фокшанах — на обратном пути.
2 июня высадка в Нормандии была назначена на 5 июня. Но из-за плохой погоды казалось, что ее перенос неизбежен. В сверхсекретном радиопослании в Берлин фельдмаршал фон Рундштедт сообщил, что для того, чтобы провести высадку через Ла-Манш, союзникам потребуется, чтобы хорошая погода держалась четыре дня подряд. Такой четырехдневный период ясной погоды не прогнозировался. По этой причине Рундштедт был уверен, что в первую неделю июня вторжение состояться не может.
Секретный код, использованный фон Рундштедтом для сообщения о погоде, уже был взломан британцами. Его послание было расшифровано в Блетчли, где теперь работали более 6000 человек, и немедленно передано Эйзенхауэру. С этого момента, познакомившись не только с сообщением, но и с образом мысли противника, Эйзенхауэр знал, что если он сможет начать вторжение в условиях, исключенных Рундштедтом, то сумеет застигнуть немцев врасплох.
Погода над Ла-Маншем, плохая 2 июня, после полудня 3 июня стала ухудшаться еще больше. Германские метеорологи прогнозировали плохую погоду на ближайшие три или четыре дня. Это исключало нападение 5 или 6 июня. Интенсификация радиообмена союзников могла бы привести к пересмотру такого уверенного предположения, но германская станция радиоперехвата в Урвиль-Аге на Шербурском полуострове была уничтожена в ходе воздушной атаки 3 июня. По иронии судьбы идентифицирована она была не как станция радиоперехвата, а как «важное сооружение особого назначения». Впрочем, этого было достаточно, чтобы сделать ее целью бомбардировки. Так, из строя были выведены две главные станции радиоперехвата в зоне высадки — в замке Терлинден и в Урвиль-Аге.
Эйзенхауэр знал, что 5 июня выдвинуться из-за плохой погоды не получится. Но положение Луны на небе и знание того, что немцы не ожидают вторжения в следующие три-четыре дня, требовали не слишком задерживаться после 5 июня.
Утром 4 июня было спрогнозировано недолгое окно хорошей погоды. Оно не должно было продлиться четыре дня, которые немцы считали необходимым для союзников минимумом; поэтому немцы вряд ли могли насторожиться или встревожиться. Благодаря сведениям, полученным из «Ультра», риски вторжения в плохих погодных условиях можно было компенсировать с лихвой.
Вечером 4 июня американские части вошли в центр Рима. «Как великолепно сражались ваши войска!» — телеграфировал в тот день Черчилль Рузвельту. На следующий день после формального триумфального входа в итальянскую столицу союзнические войска продолжили наступать на север против отступавших немцев. Для тех, в чьих руках находились судьбы союзников, радость от падения первой столицы оси перед их оружием омрачал тот факт, что утром 6 июня должна была начаться крупнейшая десантная операция в истории, в рамках которой в опасности окажутся жизни сотен тысяч бойцов. «Я так тебе сочувствую, — писала Черчиллю его жена Клементина 5 июня, — этот мучительный момент так полон напряжения, что мешает радоваться взятию Рима!»
Во время утренней прогулки 5 июня Эйзенхауэр знал, что жребий будет брошен уже через двадцать четыре часа. Тем утром Роммель, уверенный, что продолжение плохой погоды гарантирует отсутствие вторжения в ближайшее время, поехал на машине из своей штаб-квартиры в Ла-Рош-Гийоне в Германию, где собирался лично поговорить с Гитлером, поразить его «размахом слабости в людях и материальной части, которую им придется испытать в случае высадки», и запросить переброску в Северную Францию еще двух бронетанковых дивизий, корпуса ПВО и других подкреплений.
Именно по причине плохой погоды большая часть германских разведывательных самолетов осталась 5 июня на земле. Были сделаны пять разведывательных вылетов, но ни один не заметил в портах Южной Англии необычной активности. В 9:30 вечера того же дня кодированное британское радиопослание, открыто переданное Би-би-си, проинструктировало бойцов французского Сопротивления перерезать железнодорожные линии по всей Франции. Германская разведка, которая частично взломала код, предупредила штаб-квартиру Роммеля в Ла-Рош-Гийоне; но, кажется, в отсутствие Роммеля на предупреждение не обратили внимания. Из запланированных 1050 разрывов были осуществлены 950.
Послание, переданное верховным командованием люфтваффе незадолго до полуночи 5 июня, продемонстрировало слабость Германии в воздухе в результате растущей нехватки топлива. Послание содержало инструкцию 1-й парашютной армии, расположенной в Нанси, как можно сильнее сократить потребление авиационного топлива. «С уменьшением количества авиационного топлива вследствие действий союзников, — гласило сообщение, — при помощи оставшегося количества топлива с трудом можно удовлетворить важнейшие потребности тренировок и выполнения производственных планов». Везде, где это возможно, добавляло верховное командование, поставки припасов в авиачасти и «поездки по долгу службы в целом» следовало выполнять по железной дороге.
Ночью 5 июня более тысячи британских бомбардировщиков ударили по десяти важнейшим германским орудийным батареям в зоне наступления, сбросив 5000 тонн бомб. Свыше 3000 кораблей — британских, американских, польских, нидерландских, норвежских, французских и греческих — в рамках операции «Нептун» пересекали Ла-Манш. Пока эта армада подходила все ближе к побережью Нормандии, на других возможных направлениях была предпринята серия обманных маневров; самый масштабный из всех, операция «Тэксэбл», включала в себя сброс муляжей парашютистов близ Булони, а также выброс огромного количества забивающих радары лент для создания впечатления огромного конвоя, медленно идущего через Ла-Манш к Па-де-Кале. Еще один ложный рейд силами моторных лодок и средств электронной дезинформации симулировал движение крупного конвоя к пляжам между Гавром и Дьепом. Третий обманный маневр той ночи, совершенный моторными лодками близ Арфлёра, задумывался для изображения такой же угрозы к востоку от Гавра. Сброс муляжей парашютистов в Мариньи, или операция «Титаник», оказался столь успешным, что, как и предполагали планировщики, в результате его целый германский полк был снят со своих позиций в резерве в Байё, всего в 10 километрах от побережья настоящей высадки, и переброшен в район самих Карентана — Исиньи. Обман был разыгран полностью; «Ультра», которая детально показала, кого именно следует обмануть, теперь демонстрировала, что дезинформация оказалась успешной.