Среди 33 000 выживших узников Дахау было 2539 евреев. 2466 человек из числа выживших умерли в последующие полтора месяца.
Отряды эсэсовцев повсюду продолжали сражаться — страх плена у них едва уравновешивал желание жить. В самом Дахау без малого тридцать охранников были убиты после того, как открыли огонь по американцам со сторожевых вышек лагеря. В тот же день после гибели американского солдата от выстрела эсэсовского снайпера в восьми километрах от Дахау все семнадцать сдавшихся в плен эсэсовцев были выстроены в ряд у земляной насыпи и расстреляны.
Единственная милость 29 апреля пришла с неба: 3000 британских бомбардировщиков начали операцию «Манна», сбросив на парашютах более 6000 тонн грузов для нидерландцев в немецком тылу в Роттердаме и Гааге, где недостаток продовольствия привел к голоду по всей территории Нидерландов, оккупированной немцами. Всего от голода умерло 16 000 граждан Нидерландов.
В Берлине вечером 29 апреля генерал Вейдлинг доложил Гитлеру, что Красная армия вышла к расположенному поблизости Потсдамскому вокзалу. К тому же для защиты района рейхсканцелярии не осталось противотанковых ружей. Что, спросил Вейдлинг, делать его людям, когда у них закончатся патроны? «Я не могу разрешить сдачу Берлина, — ответил Гитлер. — Вашим людям придется прорываться малыми группами».
В полдень комендант сектора «Цитадель», в котором находился бункер Гитлера, генерал-майор войск СС Монке (в 1940 г. он был старшим офицером, ответственным за массовое убийство британских военнопленных в Ле-Парадиз под Дюнкерком) осуществил два последних награждения Рыцарскими крестами. Первый из них получил французский доброволец СС Эжен Воло за то, что днем ранее уничтожил шесть советских танков, другой достался командиру танкового подразделения, оборонявшего рейхсканцелярию, майору Герцигу. В одиннадцать часов вечера Гитлер телеграфировал из бункера: «Где передовые части Венка? Когда они будут наступать? Где 9-я армия?» Недремлющие британские шифровальщики из Блетчли прочли эти последние отчаянные вопросы при помощи своей машины «Энигма».
В час ночи 30 апреля фельдмаршал Кейтель сообщил Гитлеру, что войска генерала Венка «застряли» к югу от отдаленного озера Швило и не могут продвинуться к столице, а 9-я армия полностью окружена.
Пока Гитлер в Берлине размышлял о неизбежном разрушении своей столицы и крахе дела своей жизни, Черчилль в Лондоне с болью следил за тем, как Сталин устанавливает полный советский контроль над Польшей. «Я был крайне огорчен недоразумением, которое возникло между нами в связи с крымским соглашением о Польше», — писал Черчилль в телеграмме Сталину 28 апреля. Британия и Америка дали свое согласие на то, что люблинское правительство станет «новым» правительством, «признанным на широкой демократической основе, с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы». С этой целью в Москве была создана комиссия, в задачи которой входил «отбор тех поляков, которые должны были бы прибыть для консультаций». Британия и Америка исключили из числа своих кандидатов тех, кого они считали «крайне недружелюбными по отношению к России». Они не отобрали никого «из действующего правительства в Лондоне», а вместо этого выбрали «трех подходящих лиц», бывших ранее в оппозиции к лондонскому правительству, «так как им не нравилось его отношение к России, и в особенности его отказ принять восточную границу», линию Керзона, «о которой Вы и я давно уже договорились и которую я первый, не считая Советского Правительства, объявил всему миру как справедливую», а также территориальные компенсации, предназначенные для Польши на севере и западе.
Кроме того, Черчилль указал Сталину, что ни один из трех британско-американских кандидатов не был приглашен в Москву и не предстал перед комиссией. Что же касалось плана, согласованного в Ялте, — учредить правительство «на основе всеобщего избирательного права при тайном голосовании», в котором имели бы право участвовать и выставлять своих кандидатов все демократические и антифашистские партии, — то этому «не дали дальнейшего хода». «Советское Правительство заключает договор сроком на двадцать лет с существующим Временным Правительством Берута, хотя это правительство по-прежнему не является ни новым, ни реорганизованным», но Сталин назвал его «новым правительством Польши».
«Мы чувствуем, — писал Черчилль, — что именно нам диктовали условия и именно нас прижали к стене в деле, которое, как мы искренне верили, было урегулировано в духе дружбы и товарищества в Крыму». Далее он, сославшись на преобладание коммунистов в югославском правительстве, с которым Сталин только что подписал соглашение, и испытывая весьма тревожные предчувствия, сказал советскому лидеру: «Не особенно утешительно заглядывать в будущее, когда Вы и страны, в которых Вы господствуете, плюс коммунистические партии во многих других государствах выстраиваются все по одну сторону, а те, кто объединяется вокруг народов, говорящих по-английски, и их союзников или доминионов, — по другую. Вполне очевидно, что ссора между ними раздирала бы мир на части и что все мы, руководители каждой из сторон, которым приходилось иметь к этому какое-либо отношение, были бы посрамлены перед историей».
Черчилль продолжал в телеграмме Сталину: «Уже лишь вступление в длительный период подозрений, обвинений и контробвинений и противостоящих друг другу политических курсов было бы само по себе несчастьем, которое помешает осуществлению великих замыслов, призванных обеспечить благосостояние массам людей во всем мире, что достижимо только при наличии единства нас троих. Я надеюсь, что в этом излиянии моей души перед Вами нет ни слова, ни фразы, которые нечаянно нанесли бы обиду. Если это так, то дайте мне знать. Но прошу Вас, мой друг Сталин, не недооценивайте расхождений, намечающихся по вопросам, которые могут Вам показаться маловажными для нас, но которые символизируют мировоззрение демократических народов, говорящих на английском языке».
Утром 30 апреля американские войска вошли в Мюнхен; в Италии они вступили в Турин. В тот день генерал Эйзенхауэр сообщил начальнику советского Генштаба генералу армии А. И. Антонову, что американские войска не будут продвигаться в Австрию глубже «общего района Линца» и реки Энс. В Истрии британские и американские войска спешили выйти к городам Фиуме, Пола и Триест до того, как это сделают партизаны Тито. Черчилль, рассердившись из-за того, что Эйзенхауэр дал такое обещание Антонову, а также опасаясь продвижения коммунизма на запад до Адриатики, 30 апреля отправил Трумэну телеграмму: «Практически несомненно, что, если ваши войска освободят Прагу вкупе с как можно большей территорией Западной Чехословакии, это коренным образом изменит ситуацию в послевоенной Чехословакии и, вероятно, положительно повлияет на соседние страны. Впрочем, если западные союзники не сыграют значительной роли в освобождении Чехословакии, эта страна пойдет по пути Югославии».
К разочарованию Черчилля, Трумэн ответил, что оставляет тактические маневры на усмотрение военных. Генерал Маршалл, передавая Эйзенхауэру просьбу британцев о том, чтобы Соединенные Штаты освободили Чехословакию, сказал: «Лично мне вовсе не хотелось бы — если оставить в стороне транспортные, тактические и стратегические последствия — подвергать жизни американцев опасности ради чисто политических целей».
В итоге Прага была освобождена советскими войсками, а Истрия — партизанами Тито. Черчилль ничего не мог сделать, чтобы предупредить подобное развитие событий. 30 апреля, в половине третьего пополудни, красноармеец сержант Кантария поднял красный флаг на втором этаже Рейхстага. Немецкие солдаты еще находились этажом выше. В километре оттуда Гитлер в бункере оставил последнюю надежду на контрнаступление. В половине четвертого пополудни, пообедав, он отправил тех, кто был с ним, — Геббельса, Бормана и свой личный штаб — на прогулку. Когда они стояли там, они услышали одиночный выстрел. Гитлер выстрелил себе в рот. Немного помедлив, Геббельс, Борман и остальные вошли в кабинет Гитлера. Он был мертв. Ева Браун — тоже; она приняла яд.
Единственный выстрел из пистолета положил позорный конец тысячелетнему рейху всего через двенадцать лет после того, как он был с триумфом учрежден. Это были двенадцать лет кровопролития, войны и зла в таких масштабах, которые едва ли возможно вообразить. Советские снаряды еще падали вокруг рейхсканцелярии, в то время как тела Гитлера и Евы Браун вынесли из бункера наверх во двор, облили бензином и сожгли.
Тем же вечером, без десяти одиннадцать, Красное знамя развевалось уже на крыше Рейхстага.
48Окончание войны в Европе
МАЙ 1945 г.
Гитлер был мертв, однако война в Европе продолжалась еще восемь дней[114]; восемь дней сражений, смертей, замешательства, страха, радостного оживления и усталости. 1 мая 1945 г. немецкий гарнизон на острове Родос сложил оружие. В Берлине начались переговоры между генералом Кребсом и маршалом Жуковым. Кребс запросил перемирия. Жуков настаивал на безоговорочной капитуляции. Кребс вернулся в бункер, где обнаружил, что Геббельс и Борман, начальник партийной канцелярии НСДАП, не намерены сдаваться. Генерал Вейдлинг, однако, решил, что другого выхода, кроме капитуляции, не существует, и по собственной инициативе отдал приказ своим гарнизонным войскам и жителям Берлина прекратить сопротивление.
В бункере Геббельс пригласил эсэсовского врача, чтобы тот ввел шестерым его детям смертельную инъекцию; после этого он приказал эсэсовцам застрелить себя самого и свою жену. Кребс покончил с собой. Борман попытался бежать, но, вероятнее всего, был убит в пределах полутора километров от бункера. Кроме того, 1 мая совершил самоубийство профессор Макс де Крини, один из основных апологетов программы эвтаназии в начале войны; считалось, что именно он составил для Гитлера текст Декрета об эвтаназии, принятого в сентябре 1939 г.