очет мира, — сказал он генералу фон Рундштедту в Шарлевиле. — Я начну окончательное сведение счетов с большевизмом».
7Битва за Францию
ИЮНЬ 1940 г.
Когда войска Гитлера заканчивали окружение Дюнкерка и собирались повернуть на юг, фюрер предпринял самый честолюбивый шаг, который не смог осуществить кайзер за время непрерывных боев 1914–1918 гг., — взятие Парижа. «Сегодня нас направляет фюрер, — писал генерал Роммель жене 2 июня. — Все мы в прекрасной форме».
3 июня германская авиация бомбила Париж. Погибло 254 человека, 195 из них были гражданскими лицами, остальные — солдатами. Среди гражданских жертв было много школьников, прятавшихся в грузовике, в который угодила бомба. Лишь под угрозой суровых наказаний министр внутренних дел Жорж Мандель сумел остановить бегство из столицы государственных служащих. Глава оперативного отдела германского флота адмирал Курт Фрикке распространил меморандум о послевоенной стратегии. Все народы в оккупированных Германией странах Запада — Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Франции — должны были стать «в политическом, экономическом и военном отношениях полностью зависимыми от Германии». Что касается Франции, она должна была быть до такой степени разгромлена в экономическом и военном плане, а население ее — так сократиться, чтобы она никогда более не смогла подняться и увлечь своим примером более мелкие государства.
Легко было понять уверенность немцев, но 3 июня британскому кабинету доложили, что норвежский король Хакон, хотя и готовится покинуть Норвегию и уехать в Британию, «верит, что в конце концов союзники победят».
4 июня британцы критически рассмотрели вопрос о своей способности сражаться с наступающими силами в том случае, если Франция падет и Германия бросит все свои силы через Ла-Манш. На британской земле находилось всего пятьсот тяжелых орудий; некоторые из них были музейными экспонатами. 4 июля правительство выяснило, что между 19 мая и 1 июня произвели 453 самолета всех типов, а потеряли 436 машин. Спитфайров было произведено 39, а потеряно — 75. Всего на 2 июня в рабочем состоянии оставалось 504 самолета. Если немцы предпримут воздушное нападение на Британию, сообщил 2 июня кабинету глава истребительной авиации сэр Хью Даунинг, он не может гарантировать, «что превосходство в воздухе продлится более 48 часов». Впрочем, Даунинг не входил в число знавших результат расшифровки кода «Энигмы»: вторжение не состоится по крайней мере до поражения Франции.
Тем не менее британцам пришлось оставить в дюнкеркском кольце огромные запасы вооружения: 475 танков и 38 000 автомашин; 12 000 мотоциклов; 8000 полевых телефонов и 1855 радиостанций; 400 противотанковых орудий, тысячу тяжелых орудий, 8000 пулеметов «Брен» и 90 000 винтовок, а также целых 7000 тонн боеприпасов. В Британии теперь оставалось менее 600 000 винтовок и 12 000 пулеметов «Брен». Восполнение потерь должно было занять от трех до шести месяцев.
Днем 4 июня Черчилль говорил в палате общин. Он сказал членам парламента, которые радовались эвакуации Дюнкерка, но по понятным причинам боялись за будущее: «Хотя значительные части Европы и многие старые и известные государства попали или могут попасть в лапы гестапо и одиозного нацистского аппарата управления, мы не спустим флаг и не проиграем. Мы будем биться до конца. Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и с всевозрастающими силами в воздухе, мы будем защищать наш остров любой ценой».
Обратившись к миллионам британцев, которые не понимали, как Британия сможет противостоять немецкому вторжению, Черчилль заявил: «Мы будем биться на побережьях, мы будем биться на полях и на улицах, мы будем биться в холмах. Мы никогда не сдадимся, и даже если — во что я сейчас не верю — остров или значительная его часть будет страдать от ига и голода, тогда наша империя продолжит борьбу за морем, вооруженная и охраняемая британским флотом, пока по соизволению Господа Новый Свет со всей силой не сделает шаг вперед, чтобы спасти и освободить Старый Свет».
Слова Черчилля вселили мужество в его соотечественников; в часы сомнений и тревог он сказал им: «Мы никогда не сдадимся». Те, кто слышал его речь, почувствовали себя сильнее и испытали по отношению к будущему чувство национального единства и гордости. «Мы будем сражаться во Франции…»; эти пять слов были не пустым обещанием, а непосредственной реальностью: 224 318 британских военнослужащих были эвакуированы из Дюнкерка, но 136 000 еще оставались в Западной Франции и были готовы броситься в бой. Кроме того, войска двигались из Норвегии; первые 4500 солдат союзников эвакуировались из Нарвика 3 июня. Еще во Франции находилось 200 000 польских солдат — остатки польской армии, которые сражались с немцами за девять месяцев до этого и сумели бежать через Румынию.
Вечером 4 июня Гитлер, передвинув свой штаб в Брюли-де-Пеш, бельгийскую деревню близ французской границы, отдал 143 немецким дивизиям приказ о наступлении на 225-километровом фронте. Им противостояли 65 французских дивизий. В четыре часа утра 5 июня началась битва. Когда немецкие силы начали наступление на юг жестокой воздушной и артиллерийской бомбардировкой линии вдоль Соммы и Эны, генерал Вейган обратился к французским войскам, которым предстояло участвовать в этой бойне, с призывом: «Пусть мысли о страданиях нашей страны пробудят в вас твердую решимость сопротивляться. Судьба нации и будущее наших детей зависят от вашей непоколебимости». В тот день в поисках наиболее способных военных, которые могли бы помочь в руководстве битвой, Поль Рейно назначил недавно ставшего генералом Шарля де Голля заместителем военного министра.
Британские войска тоже приняли бой 5 июня; они удерживали линию на правом фланге французов, от Абвиля до моря. Эти войска, замечает официальная британская история, «хотя и сражались упорно и стойко», были отброшены и фактически разгромлены из-за крупных потерь, истощения боеприпасов и «численного превосходства противника». Такова была судьба всей линии обороны союзников, несмотря на их бесчисленные героические поступки.
В тот день над линией фронта к северу от Шантийи один из наиболее успешных немецких асов Вернер Мольдерс был вынужден выпрыгнуть из горящего «Мессершмитта». Спустившись на парашюте на землю, он обнаружил, что оказался на немецкой стороне. Он тут же вернулся в бой и закрыл год со счетом 68 сбитых англичан и французов, став первым немецким пилотом, который получил Рыцарский крест со всеми тремя знаками отличия — дубовыми листьями, мечами и самым редким — бриллиантами.
Теперь, когда в Лондоне тщательно изучили дешифрованные сообщения «Энигмы» и выяснили, что немедленное вторжение невозможно, Черчилль решил выделить Рейно для битвы за Францию две эскадрильи истребителей и четыре эскадрильи бомбардировщиков. Черчилль согласился одобрить запрос Рейно на отправку дополнительных британских войск во Францию; на следующий день 52-я дивизия начала путь на юг и пересекла Ла-Манш. Черчилль хотел немедленно принять меры против германских сил, которые уже частично удерживали побережье Ла-Манша, и просил своих военных экспертов подготовить действия «при участии особых подразделений истребительного типа, которые могли бы обрушить террор на эти побережья» и даже высадку на французский берег танков. Они могли бы «провести глубокий рейд вглубь территории, уничтожив жизненно важные коммуникации, и затем вернуться назад, оставив позади себя след из трупов немцев». «Лучшие» немецкие части, утверждал Черчилль, будут атаковать Париж, а вдоль побережья Ла-Манша между Соммой и Дюнкерком останутся «простые германские строевые части». Жизнь этих частей, писал он, «надо превратить в ужасные мучения».
Битва за Францию, июнь 1940 г.
6 июня немцы прорвали французскую оборону в нескольких местах. В воздухе витал аромат полной победы Германии. На следующий день норвежский король Хакон и его правительство в Тромсё сели на британский крейсер «Девоншир», который отплыл в Лондон. Прежде чем покинуть страну, король обратился к народу по радио и сообщил, что все военные действия подошли к концу; 6-й дивизии пришлось капитулировать, а глава Генштаба Отто Руге попал в плен. «Когда эти приказы стали известны, — писал позднее полковник Мунте-Каас, — части как будто парализовало. Глубокая печаль и гнев душили людей. Кто-то плакал. Вся борьба, все тяжелые испытания, все победоносные сражения оказались бесполезными». «Все наши надежды рухнули, — вспоминал позднее один молодой норвежский солдат. — Люди чувствовали, что вожди и союзники их бросили».
В другом месте союзники ввязались еще в одну схватку, где противник в равной степени превосходил их числом. Чтобы затруднить британскую воздушную поддержку Франции, немцы отправили на Британию сто бомбардировщиков. Однако британское правительство по предложению Черчилля существенно увеличило воздушную поддержку Франции 6-го, а затем и 7 июня. 6 июня оно направило в бой над Францией 144 истребителя — эквивалент 12 эскадрилий, а британские бомбардировщики осуществили более сотни вылетов против целей, указанных французским верховным командованием. Еще две истребительные эскадрильи и 24 аэростата заграждения с экипажами должны были быть направлены во Францию 8 июня для защиты Парижа.
По мере наступления немцев росла их эйфория. «Когда мы ехали по главной дороге между Дьепом и Парижем, — вспоминал Роммель 7 июня, — мы проехали немецкого танкиста, ехавшего на французском тракторе с танком на буксире. Лицо молодого солдата светилось и источало радость от успеха». Сам Роммель тоже пребывал в приподнятом расположении духа. «В тот день количество пленных и трофеев, — писал он, — было огромным и ежечасно увеличивалось. Наши потери незначительны». 8 июня Гитлер, встревоженный «крайне сильным сопротивлением» французов к северу от Парижа, выпустил директиву № 14, которая фактически остановила наступление в треугольнике Шато-Тьерри — Мец — Бельфор и привела к переброске на парижский фронт войск, которые фюрер надеялся использовать для захвата Восточной Франции.