В Норвегии 8 июня завершилась британская эвакуация из Нарвика. Во время завершающих действий британского флота затонули авианосец «Глориус» и эсминцы «Ардент» и «Акаста»; погибли 1515 офицеров и матросов. Выжили только 43: 40 с «Глориуса», двое с «Ардента» и один с «Акасты». Но так как в тот день успешно завершилась эвакуация с побережья последних соединений двадцатипятитысячной группировки, к чувству утраты примешивалось облегчение.
С «Глориусом» под воду ушли две полные эскадрильи, из которых выжило только двое пилотов. В тот же день, 8 июня, Поль Рейно вел с Черчиллем переговоры об отправке во Францию еще двух или трех эскадрилий, которые должны были присоединиться к уже размещенным там пяти эскадрильям. Когда после полудня собрался британский кабинет, его члены узнали, что две из этих пяти эскадрилий потеряли десять из восемнадцати самолетов. Теперь Черчилль постарался тщательно взвесить просьбу Рейно. «Мы можем рассматривать текущую битву как решающую для Франции и для нас самих, — сказал он, — и бросить в нее все наши истребительные средства в попытке спасти положение и добиться победы. Если мы проиграем, то нам придется капитулировать». В противном случае, сказал Черчилль коллегам по кабинету: «Мы должны признать, что, хотя настоящее сухопутное сражение имеет огромное значение, оно так или иначе не будет решающим для Великобритании. Если оно будет проиграно и Франция сдастся, мы сможем продолжать борьбу в надежде на окончательную победу, так как обеспечим сохранность истребительной защиты нашей страны. Но если мы растратим ее, то война будет проиграна, даже если фронт во Франции стабилизируется, так как Германия сможет повернуть свои военно-воздушные силы против нашей страны, и мы окажемся во власти немцев».
Вопрос более не заключался в поддержании равновесия между потребностями в войсках на родине и на континенте; теперь это был вопрос выживания. «Одно ясно, — сказал Черчилль коллегам, — если наша страна проиграет, война окончится для Франции так же, как и для нас, в то время как если мы будем сильны, то сможем выиграть войну и восстановить положение Франции».
Правительство единогласно поддержало мысль Черчилля. Истребители больше не будут посылаться во Францию. А на следующий день, 9 июня, когда германские войска продвигались к Руану, 11 000 британских и французских военнослужащих собрались в порту Гавр, на берегу Ла-Манша, чтобы эвакуироваться в Британию. Другие французские войска, полностью отрезанные от основных сил французской армии, откатились к Сен-Валери-ан-Ко. Здесь британская 55-я дивизия под командованием генерала Виктора Форчуна провела 10 июня отчаянный бой против сильно превосходящих числом немецких войск. Французский командир генерал Марсель Илер убеждал Форчуна сдаться вместе с его армиями, но тот отказался это сделать. В один момент, когда британский Гордонский хайлендский полк собирался открыть огонь по наступающим на них немецким танкам, прямо через их фронт двинулись французские войска под белым флагом, не дав начать стрельбу.
На протяжении всего 10 июня продолжалась эвакуация морем из Гавра, Шербура и самого Сен-Валери-ан-Ко. Восточнее французы отступали через Сену и в большом беспорядке бежали через Луару. В тот день Рейно предложил, что войска в Нормандии должны стоять до последнего; в этом его поддержал де Голль. Но Вейган пришел к заключению, что поражение неминуемо, и хотел, чтобы его силы сдались.
В тот день, словно чтобы показать близость поражения Франции, Муссолини объявил войну не только ей, но и Британии. Гитлер прокомментировал этот шаг так: «Сначала слишком трусили, чтобы ввязаться в войну. Теперь они спешат к разделу добычи».
В Лондоне были схвачены и интернированы все итальянцы в возрасте от шестнадцати до семидесяти лет, которые проживали в Англии меньше двадцати лет, — 4100 человек, среди которых было много управляющих, поваров и официантов главных лондонских отелей и ресторанов. В Вашингтоне Рузвельт обратился к американскому народу по радио: «Сегодня, 10 июня, рука, державшая кинжал, воткнула его в спину своего соседа». Он также дал обещание Франции и Британии: «Мы предоставим врагам насилия материальные ресурсы нашей страны. Мы не остановимся и не сойдем с этого пути. Знаки и сигналы требуют скорости — полный вперед!»
К несчастью для Британии и Франции, это немцы шли полным ходом вперед. «Вид моря со скалами на той стороне, — написал Роммель по прибытии 10 июня в Ле-Пти-Далль на побережье Ла-Манша, — захватывал и волновал каждого нашего солдата; мысли были о том, что мы добрались до побережья Франции. Мы выбрались из машин и спустились к кромке воды на покрытый галькой берег, пока вода не омыла наши сапоги».
Эвакуация вновь стала движущей силой деятельности британского флота. 10 июня капитан-лейтенант Питер Скотт, сын исследователя Арктики Роберта Скотта, погибшего в 1912 г. в попытке добраться до Южного полюса, привел эсминец «Броук» в Сен-Валери-ан-Ко, чтобы забрать как можно больше военнослужащих 51-й дивизии. Спустившись на берег всего за 45 минут до отплытия, он смог собрать 120 солдат, включая 95 раненых, и благополучно посадить их на борт.
Объявление войны Италией открыло новые театры военных действий. В Восточной Африке Италия владела Эритреей и правила завоеванной Эфиопией. Великобритания была африканским соседом Италии как в Британском Сомали, так и в Британской Восточной Африке. В Северной Африке Италия обладала суверенитетом над Ливией, граница которой с Египтом находилась примерно в 700 километрах от Суэцкого канала — жизненно важной для Британской империи водной артерии. 11 июня, словно чтобы показать, что объявление войны Британии вполне серьезно, итальянские ВВС сбросили бомбы на Порт-Судан и Аден. В тот же день 11 июня итальянская авиация совершила восемь отдельных налетов на британский остров Мальту в Средиземном море.
Правительства Британии и Франции, предупрежденные своими разведками о вероятном объявлении войны со стороны Италии еще за неделю до этого события, 3 июня составили планы бомбежек военных целей в Италии сразу после ее вступления в войну. Ночью 11 июня британские бомбардировщики, взлетев с баз в Англии, пролетели над Францией, чтобы сбросить бомбы над Генуей и Турином. Небольшой налет бомбардировщиков был проведен из Британской Восточной Африки против итальянских военных объектов в Эритрее. Война пришла в Африку. Она пришла и на Тихий океан. Через 48 часов после объявления Италией войны не только Британии и Франции, но и их империям австралийский вспомогательный крейсер «Маноора», плывший близ острова Науру, заметил и бросился преследовать итальянское торговое судно «Ромоло». Экипаж «Ромоло», неспособный защититься и не желавший сдаться, пустил судно ко дну.
Однако не Африка и не Тихоокеанский регион, а Франция оставалась главным театром военных действий 11 июня, когда немецкие силы оккупировали Реймс, а французское правительство бежало из Парижа в направлении Луары. После полудня Черчилль пересек на самолете Ла-Манш, чтобы попытаться выяснить намерения Франции; он обнаружил правительство в Бриаре на берегу Луары. Здесь он узнал от генерала Жоржа об огромных масштабах французских потерь после возобновления немецкого наступления 5 июня. Из 103 союзнических дивизий, стоявших на фронте, 35 были потеряны полностью. Другие сократились «до двух батальонов и нескольких орудий». Имевшийся фронт «удерживался не более чем легким прикрытием слабых и измотанных дивизий, за которыми не стояло никаких резервов».
Черчилль убеждал французов превратить Париж в крепость и сражаться на каждой улице. Он утверждал, что, если упорно защищать огромный город, тот «поглотит огромные армии». Здесь, заметил британский очевидец, «французы заметно охладели». Превращение Парижа в «город развалин, — ответил маршал Петен, — не решит вопроса». Французские войска, как сказал Рейно, измотаны из-за нехватки сна и раздроблены вследствие действий вражеских бомбардировщиков: «Надежды на передышку нигде нет».
Рейно опять просил о дополнительной воздушной поддержке со стороны Британии. Но Черчилль повторил, что она невозможна. Отправить новые эскадрильи во Францию, где каждый день и без того сражались пять или шесть британских эскадрилий, сказал Черчилль, может «уничтожить последнюю надежду союзников на то, чтобы сломать хребет германской военной мощи». Хотя крах Франции представляет собой «самую ужасную картину», он добавил: «Я убежден, что мы в конце концов сможем поставить Германию на колени».
Несмотря на краткое обсуждение плана удержания Британии, который были готовы рассмотреть некоторые французские генералы, включая де Голля, почти полное исчерпание ресурсов для эффективного военного сопротивления было очевидно. Теперь Черчилль заговорил о дне, когда сама Франция окажется под германской оккупацией, и сказал Рейно и его коллегам: «Возможно, нацисты смогут установить свою власть над Европой, но это будет Европа бунтующая, и, в конце концов, ясно, что режим, победы которого обусловлены его оружием, однажды падет. Машины победят другие машины».
Эта долговременная перспектива не могла успокоить французов. Той ночью, когда Черчилль готовился ко сну в Бриаре, маршал Петен проинформировал Рейно, что «необходимо добиваться перемирия».
«Машины победят другие машины». Черчилль не выдавал желаемое за действительное. Той же ночью, пока он спал, во Франции, на борт корабля в доках армии США в Раритане (штат Нью-Джерси) грузилась первая партия американской военной помощи Британии и Франции. 600 товарных вагонов доставили к причалу ценный груз — помощь, о которой Рузвельт распорядился за десять дней до этого, в том числе 900 полевых орудий и 80 000 пулеметов. Там было полмиллиона винтовок, произведенных в 1917–1918 гг. и хранившихся в жире, с 250 патронами к каждой. В Лондоне, прежде чем улететь во Францию, Черчилль одобрил программу производства вооружения, согласно которой к концу марта 1941 г. следовало произвести от пятисот до шестисот тяжелых танков.
В тот же день, 11 июня, вдали от французской катастрофы, наконец демобилизовалась норвежская армия, и ее обезоруженные солдаты вернулись домой. Некоторые решили присоединиться к союзникам и сумели бежать из Норвегии на последних британских кораблях, отплывавших на запад через Северное море, или через границу в Швецию. Один из них, Теодор Брох, мэр несчастного Нарвика, вспоминал: «Мы жили на суровой земле, но никогда она не была столь прекрасна, столь желанна, как сейчас. Наши руководители уже уехали за границу. Наши корабли затонули или уплыли. Вдоль всей границы были молодые люди вроде меня. За ними должны были последовать тысячи других. Нам предстояло выучить ремесло, которым мы пренебрегали. Мы строили хорошие дома в горах, но не умели должным образом их защищать». Брох добавлял: «Теперь нашу землю захватили чужеземцы. Прежде чем мы вернемся, они разграбят ее и оставят голой. Но саму страну они не испортят. Море, фьорды и горы — только за них мы могли отдать жизнь. Мы возвращались. Горы ждали нас».