Для Гитлера отступление итальянцев из Северной Африки, равно как и провал итальянской кампании в Греции, грозил первой опасностью — утратой южного фланга оси. В день падения Бенгази он сказал Роммелю, который приехал к нему в Берлин, что передаст в его командование все немецкие механизированные подразделения в Ливии. «Голова кружится от мысли, что все может пойти не так, — написал Роммель той ночью. — Пройдут месяцы, пока это возымеет действие!»
В тот же день, 6 февраля, Гитлер издал приказ № 23, в котором призывал к ускорению операций против британской военной экономики. Посредством еще большего усиления атак на британский торговый флот, писал он, Германия «может вызвать крах британского сопротивления в обозримом будущем». В то же самое время продолжающиеся воздушные налеты на военные заводы «должны привести к существенному спаду производства». Но, предупреждал Гитлер, немецкие операции против Англии пока оказали «наименьшее воздействие на боевой дух и волю к сопротивлению английского народа».
Теперь Гитлер хотел, чтобы война сосредоточилась и интенсифицировалась на море. «Потопление торговых судов важнее атак на вражеские боевые корабли», — писал он. В результате сокращения доступного Британии тоннажа «не только укрепится блокада, имеющая решающее значение для войны, но и осложнятся операции врага в Европе и Африке».
Было ясно, что помешать этим операциям непросто: 7 февраля итальянские войска в Беда-Фомме сдались британцам. Ценой гибели девяти британских военнослужащих были захвачены 20 000 итальянских солдат, 200 артиллерийских орудий и 120 танков. На следующий день в Вашингтоне палата представителей 260 голосами против 165 приняла Билль о ленд-лизе. Он должен был еще пройти через сенат и получить одобрение президента, но тем самым США сделали огромный шаг. «Теперь кажется несомненным, — заявил Черчилль в речи по радио 9 февраля, — что правительство и народ Соединенных Штатов намеревается снабжать нас всем необходимым для победы». На этот раз Америка посылала через океан не столь необходимые Британии два миллиона человек, как было «в последней войне», хоть она и создавала вновь доблестные армии, но оружие и снаряжение. «Дайте нам средства, — объявил Черчилль, — и мы закончим войну».
Билль о ленд-лизе еще не стал законом, но приказ Гитлера, направленный против британского торгового флота, уже вступил в действие, и опасность проявилась немедленно. «Герр Гитлер сделает все возможное, — предупреждал Черчилль в речи от 9 февраля, — чтобы организовать охоту на наши торговые суда и сократить объем американских поставок на наши острова. После завоевания Франции и Норвегии его цепкие пальцы тянутся к нам с обеих сторон через океан». В тот же день британский конвой HG-53, направлявшийся домой из Гибралтара[15], потерял два корабля в результате действий немецкой субмарины и шесть — немецкого самолета, вызванного командиром подлодки капитаном Эрном для участия в неравном бою. На следующий день Эрн потопил еще одно торговое судно. Позднее в тот месяц в двух других атаках на конвои объединенными силами «стай» немецких субмарин и ВВС затонули девять и двенадцать торговых судов.
10 февраля британцы начали первую воздушно-десантную атаку в этой войне, операцию «Колосс», сбросив 38 парашютистов на железнодорожный путепровод в Триньяно близ Потенцы на юге Италии. Хотя десантники добрались до путепровода, причиненный ими ущерб был вскоре ликвидирован, а сами они попали в плен. Эта потеря, однако, была несущественна в сравнении с переданным 11 февраля директором военной разведки в лондонский Комитет обороны зловещим известием о том, что в Румынии находятся 33 немецкие дивизии и к ним в ближайшем будущем должны добавиться еще 12. Это почти наверняка говорило о том, что Германия намерена добиться капитуляции Греции не дипломатическими, а военными средствами. Узнав об этом, Комитет обороны инструктировал британского главнокомандующего на Ближнем Востоке отдать приоритет подготовке британской военной помощи Греции над продолжающимся наступлением на Триполи. Защита союзника должна была иметь первостепенное значение по сравнению с поражением врага; ведь поражение Греции должно было привести немецкие войска на расстояние возможного удара по Палестине, Египту и Суэцкому каналу.
12 февраля Роммель прибыл в Триполи, чтобы укрепить итальянское сопротивление. С начала британского наступления тремя месяцами ранее 20 000 итальянцев были убиты или ранены, а 130 000 попали в плен. Кроме того, они потеряли 850 орудий и 400 танков. Британские и австралийские потери были сравнительно невелики: 500 убитых и 1400 раненых. Теперь должен был наступить перерыв: в день прибытия Роммеля в Северную Африку из-за переброски британских ресурсов в Грецию у британцев в Киренаике оставалась только одна эскадрилья истребителей.
На протяжении месяца положение в Западной пустыне оставалось статичным. Судьбу Германии в Средиземном море определяла борьба в Греции, но 14 февраля Гитлеру не удалось убедить югославского премьер-министра Драгишу Цветковича присоединиться к оси. За два дня до этого в Риме Муссолини также не преуспел в попытке заставить генерала Франко пересмотреть его нейтральное положение.
Провал попытки немцев заручиться помощью Югославии в войне против Греции имел серьезные последствия. 14 февраля, в день безрезультатной встречи Гитлера с югославским премьером, Рузвельт направил личные письма с выражением своей поддержки турецкому президенту Исмету Иненю и принцу-регенту Югославии Павлу. Рузвельт отправил послания, потому что американский офицер, полковник Донован, после поездки по Балканам и Ближнему Востоку информировал Вашингтон о том, что в греческой зоне боевых действий Британия сможет разгромить Германию, но только при условии, если Турция и Югославия, а также, возможно, и Болгария будут сотрудничать с англо-греческими силами.
16 февраля нацисты отпраздновали пятидесятый день рождения главного идеолога их расовой политики — Ганса Гюнтера. В этот день Гюнтеру вручили медаль имени Гёте, а Альфред Розенберг хвалил его работы за их «высшую ценность» для сохранения и развития нацистской философии. Именно Гюнтер в книге об этнографии немецкого народа, впервые опубликованной в 1929 г., писал, что те, кого он назвал «неевропейскими» евреями, — одни из «подстрекателей дезинтеграции» нордической культуры.
На следующий день после дня рождения Гюнтера результаты его учения можно было наблюдать, хоть и немногим, в форте Бреендонк в Бельгии. Пожилой немецкий еврей, страдавший от астмы, во второй день своего пребывания в лагере не смог толкать свою тележку и вопреки всем правилам остановился, чтобы передохнуть. Немецкий комендант его барака схватил его и бросил в камеру; к закату он был мертв. Через шесть дней, когда среди амстердамских рабочих разгорелась забастовка против ареста примерно четырехсот евреев, глава СС в Голландии Ганс Альбин Раутер приказал эсэсовцам и немецким полицейским открыть огонь по протестующим. Погибло одиннадцать человек. Евреев, всего 389 человек, депортировали в Бухенвальд. Здесь двадцать пять из них скончались от жестокого обращения или были расстреляны. Через два месяца оставшихся послали на каменоломни лагеря Маутхаузен; к осени все они погибли.
В Советском Союзе высшие военачальники настаивали на ускорении темпов подготовки. 18 февраля командующий Западным особым военным округом генерал Д. Г. Павлов отправил Сталину, Молотову и маршалу Тимошенко донесение № 867, в котором запрашивал значительные средства на строительство дорог. «Считаю, что Западный театр военных действий должен быть обязательно подготовлен в течение 1941 г., а поэтому растягивать строительство на несколько лет считаю совершенно невозможным». В ответ на запрос Павлова Сталин отметил, что «при всей справедливости его требований у нас нет сегодня возможности их удовлетворить»[16]. Неделю спустя, 25 февраля, новый начальник Генерального штаба Г. К. Жуков подписал секретный приказ, который называл Германию вероятным противником и требовал от приграничных областей осуществить «соответствующие приготовления»[17]. На следующий день советский Балтийский флот получил директиву о разработке планов действий флота по отражению нападения в случае войны с Германией. Важную роль в оборонительном плане должны были играть минные поля; однако быстрое выполнение этого плана затрудняла острая нехватка мин, а также минных тральщиков в достаточном количестве, чтобы противостоять немецким контрмерам.
Обсуждение в московском штабе 25 и 26 февраля выявило масштабы необходимых оборонительных мер и трудность их выполнения. По требованию Жукова решено было организовать двадцать новых механизированных армейских корпусов и создать новые авиационные полки с новыми самолетами, необходимой поддержкой и оборудованием для их обслуживания. Однако, как и Павлову в ответ на просьбу о дорожном строительстве, насчет расширения армии и авиации и подготовки флота Жукову было сказано, что проблема заключается в серьезной нехватке всевозможных ресурсов. У советских военно-воздушных сил отсутствовало надлежащее наземное оборудование; более чем из тысячи аэродромов для использования были пригодны лишь двести.
В Москве не сомневались в опасности положения. Германские разведывательные полеты над Балтикой стали происходить почти ежедневно. Гитлер сказал советским дипломатам, что это отвлекающий маневр с целью успокоить Британию и убедить ее, что она не является целью следующего вторжения. Но советские службы государственной безопасности уже получили информацию (возможно, от Зорге или от Треппера) о том, что нападение Германии на Британию было отложено на неопределенный срок — до конца войны с СССР.
Пока в Западной пустыне установилось затишье, а приготовления к войне против Советского Союза проводились под маской секретности, основные военные действия Германии сосредоточились в Атлантике. 22 февраля в 1000 километрах от Ньюфаундленда главнокомандующий немецким флотом вице-адмирал Лютьенс, находившийся на «Гнейзенау» в сопровождении «Шарнхорста», заметил группу торговых судов союзников, которые из-за нехватки военных кораблей шли без эскорта. Пять из них были потоплены. Затем адмирал Лютьенс повернул назад, через Атлантику, к островам Кабо-Верде и берегам Африки.