Теперь Гитлер не меньше своих командиров стал беспокоиться из-за способности Красной армии отступать и перегруппироваться. «Цель следующей операции, — писал он в директиве № 33 от 19 июля, — не допустить отхода крупных формирований войск противника вглубь своей территории и уничтожить их». Один из подчиненных адмирала Канариса сообщает, что тот, вернувшись из ставки Гитлера, охарактеризовал 20 июля настроение в Растенбурге как «очень нервное, так как становится все яснее, что русская кампания развивается не по плану». Канарис добавил: «Все больше признаков того, что эта война приведет не к ожидаемому внутреннему коллапсу, а скорее к укреплению большевизма». В тот же день, 20 июля, Сталин приказал очистить все соединения Красной армии от «ненадежных элементов».
Советскому народу не нужны были чистки для того, чтобы сохранить волю к борьбе и выжить. 20 июля, на следующий день после посещения Гитлером штаба группы армий «Север» и его приказа покончить с Ленинградом «без задержки», в безопасный уральский город Свердловск был отправлен второй эшелон с сокровищами Эрмитажа. Тогда же из района Полоцк — Витебск, который менее чем за месяц до этого был частью первой линии советской обороны, немецкая пехотная дивизия, которой поручили прочесать треугольник Полоцк — Витебск — Невель, назвала его «партизанской областью» и сообщила, что дороги здесь минируются ежедневно.
20 июля первый британский корабль, минный заградитель с военным грузом, пересек Северное море и прибыл в советский арктический порт Архангельск. Через два дня существенные британские военно-морские силы в виде авианосцев, двух крейсеров и шести эсминцев вышли из Скапа-Флоу, чтобы по просьбе Сталина провести атаку на германские корабли, перевозившие военные грузы между норвежским портом Киркенес и финской базой Петсамо для операций против Мурманской области. Эти британские военные корабли стали первыми в череде военно-морских сил, посланных на помощь СССР или перевозивших помощь в Советский Союз по водам Арктики, минуя Нордкап; советский посол в Лондоне Иван Майский позднее назвал действия конвоев «северной сагой о героизме, отваге и стойкости».
21 июля немцы предприняли первый воздушный налет на Москву; западный журналист Александр Верт, наблюдавший за противовоздушной обороной советской столицы в действии, подметил «фантастический, мастерский фейерверк — следы трассирующих пуль, разрывы зенитных снарядов, ракеты всех типов, белые, зеленые и красные; грохот стоял ужасающий; я никогда не видел ничего подобного в Лондоне». Следующей ночью состоялся новый налет.
На советско-немецкой границе гарнизон Брестской крепости, окруженный и оставшийся в тылу у немцев в сотнях километров от фронта, тридцать дней держался против немецких бомбардировщиков и артиллерии. 23 июля, после обстрела новой мортирой «Карл», которая стреляла снарядами весом свыше двух тонн, гарнизон пал. Храбрость защитников Бреста вызывала гордость у советских людей, старавшихся удержать фронт далеко на востоке или продолжать борьбу за фронтовой линией. Партизанская война стала для немцев неожиданностью. 23 июля в приложении к директиве № 33 Гитлер подчеркнул, что командиры всех тыловых районов «наряду с подчиненными им войсками несут ответственность за спокойствие на своей территории». Им следовало «добиваться поддержания порядка», добавил Гитлер, «не запрашивая подкрепления, а проводя подходящие случаю драконовские меры».
Насколько эти меры могли быть «драконовскими», можно видеть из отчета СС о казнях в литовском городе Кедайняй 23 июля, в которых были убиты «83 еврея, 12 евреек, 14 русских коммунистов, 15 литовских коммунистов, один русский комиссар».
Восточный фронт в августе 1941 г.
23 июля, за два дня до публичной демонстрации, прессе показали новый британский фильм. Сюжет ленты, называвшейся «Мишень на эту ночь», развивался вокруг рейда бомбардировщиков на Германию. Фильм, который создал Гарри Уотт и в котором сыграл настоящий пилот, командир эскадрильи Пикард, оказал немедленное воздействие на боевой дух британцев. Фраза «мишень на эту ночь» стала национальной присказкой на радио и на сцене.
24 июля командование британской бомбардировочной авиации начало операцию «Санрайз» против германских линейных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также против тяжелого крейсера «Принц Ойген», которые находились тогда во французском Бресте и Ла-Паллис. Рейд провалился; ценой несущественных повреждений кораблей стала потеря 17 самолетов. На Дальнем Востоке в этот день вслед за июльским решением Токио выступить не против СССР, а против Юго-Восточной Азии 125 тысяч японских солдат вошли в Индокитай. Через пять дней они заняли военно-морскую базу Камрань всего в 1300 километрах от филиппинской столицы Манилы и британской военно-морской базы в Сингапуре. Вишистские власти заявили, что они допустят нахождение здесь 40 000 японских солдат. Но у них не было средств для того, чтобы добиться соблюдения этих условий. Через два дня в качестве жеста осуждения и возмездия Рузвельт заморозил все японские активы в Соединенных Штатах; за этим последовали аналогичные действия со стороны Британской империи и Нидерландской Ост-Индии, которые одним махом отрезали Японию от трех четвертей ее внешней торговли и 90 % импорта нефти. Собственных ресурсов Японии могло хватить в лучшем случае на три года. Вместе с тем для японских кораблей был закрыт Панамский канал, а командование над американскими силами на Дальнем Востоке и на Филиппинах, которые теперь противостояли японцам во Французском Индокитае и Южно-Китайском море, принял генерал Дуглас Макартур. Одновременно японцы вошли в Сайгон — опять же при вынужденном согласии вишистских властей.
26 июля в Средиземном море итальянские торпедные катера привезли в мальтийскую Великую гавань особые пилотируемые торпеды, которые среди итальянцев были известны как «Майале» («поросенок»), а среди англичан — «Чериот» («колесница»). Прежде чем люди на этих «поросятах» смогли найти цель, их заметили и атаковали; пятнадцать из них были убиты, а остальные — взяты в плен. Не все погибли в бою. На советском фронте войска НКВД поймали более тысячи дезертиров из одного-единственного полка; 45 из них были расстреляны, семеро — перед всем полком. В тот же день во Львове украинцы начали трехдневную оргию убийств евреев города; за трое суток жизни лишились по меньшей мере двести евреев.
В других завоеванных областях СССР планы немцев насчет евреев менялись. После первоначальных убийств тысяч из них начали создавать гетто, в которые заключали выживших в бойне. 27 июля новому рейхскомиссару балтийских государств и Белоруссии Генриху Лозе сообщили, что заключенные подвластных ему гетто будут получать «только такое количество еды, которое сможет пожертвовать остальное население, и ни в коем случае не больше, чем необходимо для поддержания жизни». Этот минимальный паек будет сохраняться «до времен, когда можно будет предпринять более интенсивные меры по „окончательному решению“».
В Вильнюсе даже после создания гетто казни продолжались в соседнем курорте Понары, само название которого уже вошло в страшный словарь мест, ассоциирующихся с жестокостью и убийствами: Заксенхаузен, Бухенвальд, Маутхаузен и многие другие, количество которых непрерывно возрастало. 27 июля польский журналист В. Сакович, который сам жил в Понарах и был убит в последние дни германской власти над Вильно, записал в дневнике: «Расстрелы проводятся поблизости каждый день. Так будет продолжаться вечно? Палачи начали продавать вещи убитых. Другой одеждой набили мешки в амбаре у дороги и забирают в город». От двухсот до трехсот человек, добавляет Сакович, «прогоняют поблизости каждый день. И никто никогда не вернулся…».
В Белграде немцы быстро отреагировали на четыре подрыва своих военных автомобилей, чтобы избежать дальнейших актов неповиновения. В тех четырех нападениях никто не погиб. Но 27 июля немцы собрали 1200 евреев, привели их в лагерь неподалеку от города, разделили по профессиям и объявили каждого десятого «заложником». 120 заложников увели и расстреляли.
Только 27 июля немцы завершили окружение Смоленска, перерезав советские линии коммуникаций с Вязьмой и захватив более 100 000 русских военнопленных. В тот день перед всеми офицерами и солдатами был зачитан советский приказ, в котором девять советских высших офицеров приговаривались к смерти. Среди приговоренных значились генералы Павлов, Климовских и Коробков.
27 июля немецкие бомбардировщики вернулись в Москву пятую ночь подряд. «Кремль представляет собой груду дымящихся развалин», — заявил Геббельс. На самом деле в непосредственной близости от Кремля упала только одна бомба, образовавшая глубокую воронку.
28 июля Красной армии пришлось покинуть Кингисепп, расположенный в 130 километрах от Ленинграда. Для строительства оборонительных сооружений — рытья окопов — туда были направлены 30 000 ленинградцев с заступами, кирками и лопатами. Около 100 000 были посланы в район вокруг Гатчины, после революции известной как Красногвардейск. Одновременно строились планы встретить немецкую оккупацию партизанской активностью. 28 июля советские власти в Вязьме издали распоряжение о создании партизанского отряда из 350 человек, который должен был остаться после отступления Красной армии для уничтожения немецких хранилищ провизии, топлива и боеприпасов, разрушения железнодорожных линий Смоленск — Вязьма и Вязьма — Брянск, а также пуска под откос поездов. Отряду предписывалось мешать немцам пользоваться вяземским аэродромом, уничтожая самолеты и топливо; убивать «низших и высших немецких военнослужащих», брать в плен «высокопоставленных немецких офицеров»; передавать Красной армии любые документы, содержащие «ценную информацию о противнике», и создать две или три «диверсионные группы» для выполнения «особых заданий».
28 июля, в день, когда был составлен этот вяземский план и будущие партизаны получили инструкции, Гиммлер издал приказ, позволявший военным соединениям СС, сражавшимся вместе с регулярной немецкой армией, проводить «акции зачистки» против «расово низших» или подозреваемых в содействии партизанам крестьян. В случае помощи партизанам каждый подозреваемый подвергался немедленной казни, а деревня — «сжигалась дотла».