Все более уверенный в победе, Гитлер 11 июля выпустил приказ о планировании операции «Блюхер» — наступления немцев из Крыма через Керченский пролив и далее на Кавказ. На следующий день Сталин назначил маршала С. К. Тимошенко командиром нового, Сталинградского фронта, которому поручена была оборона Сталинграда.
Из Британии в попытке снабдить СССР сведениями, которые позволили бы его руководству предвидеть дальнейшие действия немцев, поставляли в Москву материал, полученный из сообщений немецкой «Энигмы». 13 июля в этих сообщениях содержалась информация о точной конфигурации оборонительных линий, которые немцы намеревались удерживать в Воронежской области, одновременно направляя свои бронетанковые части вперед, между Донцом и Доном. На следующий день Лондон отправил в Москву дальнейшие сведения о целях, поставленных перед тремя немецкими армиями, которые вот-вот должны были вступить в бой.
На Дальнем Востоке австралийские войска, наступавшие из Порт-Морсби, 12 июля пришли в Кокоду в попытке предотвратить дальнейшие успехи японцев на Новой Гвинее и не дать им оккупировать город Буна на северном побережье острова; план, разработанный для этой операции, получил кодовое имя «Провидение». Одновременно американские войска начали подготовку к освобождению Соломоновых островов. В Средиземном море Британия испытала 13 июля большое облегчение: было объявлено, что за предыдущие шесть недель защитники Мальты сбили 693 немецких и итальянских самолета и еще 190 немецких и итальянских самолетов были уничтожены британской авиацией, базировавшейся на Мальте.
В Северной Африке британские силы начали обращать волну наступления Роммеля вспять; хотя они отвоевали и не слишком много земли, но нанесли тяжелые потери немецким войскам, атаковавшим хребет Рувейсат, и тем самым раз и навсегда покончили с надеждами Роммеля войти в Каир и Александрию. «Мои ожидания от вчерашней атаки сменились горьким разочарованием, — писал Роммель жене 14 июля. — Она не принесла никакого успеха». Бои на Восточном фронте, добавил он, «развиваются блестяще»: «Это придает нам бодрости держаться здесь».
Тем временем немцы постоянно развивали успех на Восточном фронте; 15 июля Красная армия была вынуждена оставить Миллерово, стоящее на железной дороге Воронеж — Ростов, и Каменск, находящийся на пересечении этой линией реки Северский Донец[77]. 15 июля британские шифровальщики укрепили свое владение «Энигмой» Восточного фронта, взломав шифр, используемый для самых секретных сообщений немецкими зенитными подразделениями; этот шифр, получивший кодовое имя «Ласка», будет читаться до самого конца войны. Значение кода «Ласка» было большим. Использовавшие его части зенитной артиллерии применялись как против самолетов, так и против танков; их 88-мм пушки двойного назначения оказались одними из наиболее мощных противотанковых орудий Германии.
Немецкое наступление в июле — ноябре 1942 г.
Британская разведка не знала, что 15 июля первые 2000 нидерландских евреев были отправлены из Голландии в Освенцим. Об их отправлении было известно, однако пункт назначения и судьба оставались тайной. Немцы сказали им, что они направляются «на работы в Германию». Утром 16 июля, пока все депортированные из Нидерландов все еще находились в трехдневной поездке в Освенцим, Гитлер, которому казалось, что победа над СССР недалека, перенес ставку из «Волчьего логова» в Растенбурге на новое место — в бункер «Вервольф» в Виннице. Несмотря на «роящихся мух и комаров», которые так ему досаждали, Гитлер остался в Виннице больше чем на два месяца. В первый день его пребывания здесь фюрера навестил Гиммлер, заехавший из собственной ставки в Житомире в 120 с лишним километрах к северу. Они обсудили Кавказ, который опять почти оказался в руках немцев. Гитлер считал, что эту территорию не нужно явно включать в сферу немецкого влияния, но необходимо силой обезопасить нефтяные месторождения и границы.
На следующий день, 17 июля, Гиммлер прилетел на восток Верхней Силезии, в концлагерь Освенцим, куда только прибыли первые 2000 евреев, депортированные из Нидерландов. Гиммлер прибыл как раз вовремя, чтобы посмотреть, как их снимают с поезда, отобранным 1551 наносят на руку татуировки и отправляют в бараки в Биркенау, а остальных 449, в основном стариков, детей и больных, убивают газом. Затем он мог видеть, как трупы бросают в ямы, а газовые камеры очищают, готовя их к новым партиям депортированных.
Тем вечером Гиммлер был главным гостем приема, организованного для начальников эсэсовского гарнизона Освенцима. На следующий день он показался в «исходном» Освенциме, штрафном лагере для поляков, и попросил показать ему телесные наказания, чтобы «определить их последствия». В конце визита он потребовал расширить бараки в близлежащем Биркенау и оружейное производство внутри лагерного периметра, на котором можно было занять узников. Прежде чем уехать, он повысил коменданта лагеря Рудольфа Гесса до ранга майора СС. Затем, 19 июля, он распорядился «провести и завершить полную зачистку» еврейского населения генерал-губернаторства к декабрю 1942 г.
Террор на Востоке, июль 1942 г.
Приказы Гиммлера были исполнены. Начиная с 22 июля много тысяч евреев каждый день хватали в Варшавском гетто и отправляли на поезде в лагерь близ деревни Треблинка. Там всех, кроме маленькой части, необходимой для обслуживания лагеря, убивали газом. За первые семь недель этих депортаций из Варшавы забрали в Треблинку и убили четверть миллиона евреев; это было самое крупное и быстрое истребление одной общины, еврейской или нет, за время Второй мировой войны. Первым комендантом Треблинки был немецкий врач, тридцатидвухлетний доктор Эберль. Он был вовлечен в немецкую программу эвтаназии и в этом качестве ответствен за убийство 18 000 немецких пациентов за полтора года. Теперь он при помощи охраны, состоявшей из эсэсовцев и украинцев, отвечал за проведение казней в течение месяца, но затем был смещен за неэффективность; его неспособность быстро избавляться от тел создавала панику у вновь прибывавших на поездах узников.
В то самое время, когда начинались убийства газом в Треблинке, а ничего не подозревавшие варшавские евреи отправлялись на истребление, в Белжеце продолжались убийства евреев со всей Галиции; в Освенцим тем временем почти ежедневно прибывали поезда из Франции, Бельгии (с 4 августа), Люксембурга и Голландии. Вместе с тем евреев не высылали из оккупированной Италией Хорватии, где, как в последнюю неделю июля узнал германский министр иностранных дел, местный итальянский главнокомандующий, штаб-квартира которого находилась в Мостаре, «объявил, что он не может дать согласие на переселение евреев и что все жители Мостара получают заверения в равном обращении».
На оккупированных территориях СССР убийства евреев продолжались непрерывно и не вызывали протестов; их убивали в полях и рвах прямо за границами деревень. Тысяча евреев была убита таким образом в Березе-Картузской 15 июля, а еще шестьсот — в Шарковщине 18 июля, хотя другим девятистам удалось в тот день сбежать в близлежащие леса.
20 июля немцы начали антипартизанскую операцию «Орел» в Белоруссии, направленную против советских партизан в районе Чечевичей. В тот же день подожгли гетто и бежали несколько сотен евреев Клецка, которых должны были вскоре убить. Большинство из них погибло под пулеметным огнем немцев. Несколько, добравшись до леса, присоединились к партизанам; там их вождь Моше Фиш погиб в бою с немцами шесть месяцев спустя. На следующий день после восстания в Клецке евреи соседнего Несвижа тоже дали отпор нацистам. Они почти все были расстреляны, хотя один из их лидеров, Шолом Холявский, добравшись до леса, устроил «семейный лагерь» для евреев, сумевших бежать от ежедневной бойни, защищал его от немецких облав и организовал еврейское партизанское соединение, беспокоившее немецкие коммуникации.
Ночью 21 июля на Новой Гвинее японцы, все еще намереваясь развить угрозу для Австралии, опередили австралийцев и высадили шестнадцатитысячный отряд в Буну и Гону. Затем они продвинулись южнее вдоль тропы Кокода, идущей через скалистые горы. Австралийцы, не ожидавшие такого крупного войска противника и разгромленные на равнине, были вынуждены откатиться к Порт-Морсби. В Бирме и Таиланде союзнические военнопленные работали над строительством железной дороги через джунгли. «Третья смерть за несколько дней», — записал в дневнике 23 июля полковник Данлоп, пытавшийся подлечить раненых имевшимся у него минимумом медикаментов. На железной дороге погибли 15 000 пленных. Их судьбу зафиксировали не только авторы воспоминаний вроде Данлопа, но и такие художники, как Рэй Паркин, вдохновленный Данлопом. «Надеюсь, это будет настоящий памятник тому, как человеческий дух может воспарить над тщетностью, ничтожностью и отчаянием, ибо мы здесь действительно остались ни с чем», — писал Данлоп о работе Паркина. Той ночью узники поставили «Юлия Цезаря» Шекспира «в современном платье», отметил Данлоп. «Публика была очень благосклонна и совершенно не позволяла себе фривольностей», — добавил он.
24 июля Ростов-на-Дону был вновь оккупирован немцами. В этот день Гитлер, обеспокоенный тем, как обезопасить поставки нефти, необходимые для ведения любой войны, издал директиву № 45 об оккупации восточного побережья Черного моря от Новороссийска до Батуми на турецкой границе и захвате советских нефтяных месторождений в Майкопе, Грозном на Кавказе и Баку на Каспийском море. Следовало захватить Сталинград, стоящий на Волге; затем, устроив на Дону оборонительную линию, немецкие войска должны были взять Ленинград. Этот амбициозный план смутил гитлеровских генералов, но фюрер все равно приказал его исполнить. Замысел Гитлера провалился, потому что советское командование решило отправить на оборону Сталинграда три резервные армии[78]. Эта оборона оказалась столь упорной, что вынудила Гитлера перебросить на Сталинградскую битву людей и ресурсы со стремительно наступавшего вперед Кавказского фронта. Вместе с тем, несмотря на захват Ростова, немцы не смогли повторить успех 1941 г., когда в каждом крупном сражении они захватывали сотни тысяч советских военнопленных. В Ростове, несмотря на тяжелые потери, советские войска большей частью сумели избежать ловушки, а значит, вновь были готовы сражаться. Но 25 июля, когда несколько подразделений германской армии находились всего в 150 километрах от Сталинграда, трудно было предположить, что город выстоит перед натиском немцев. В тот же день для поддержания боевого духа ленинградцев несколько тысяч пленных немцев были проведены по городу — это были единственные немцы, которые смогли проникнуть в центр Ленинграда.