ти командира пехотного полка РОНА. Но при этом никаких репрессий не применяли и даже перевели в главный штаб РОНА.
Тогда же был убит из-за угла начальник штаба шестого батальона второго пехотного полка РОНА майор Алексей Кытчин. Незадолго до своей гибели Алексей Кытчин раскрыл в своем батальоне тайную организацию из агентов НКВД. Они создали разветвленную сеть с целью подготовки перехода батальона на сторону «Советов». Раскрытие тайной сети агентов НКВД стало настоящим провалом для НКВД, так как ниточки от арестованных агентов потянулись в другие батальоны, и в результате была вскрыта и разгромлена целая паутина НКВД, опутавшая несколько батальонов.
После этого последовали другие ответные удары со стороны НКВД. В феврале 1943 года «спецами» из НКВД была проведена крупная диверсионно-террористическая операция. Тайными агентами из числа пособников НКВД в самом Локоте были установлены мины на дверях квартир Мосина и командира локотской полиции порядка Иванина. Мины срабатывали на открывание дверей и должны были разнести в клочья того, кто эти двери откроет. Как часто бывает в таких подлых делах, пострадали, погибли совсем не те, за кем охотились, а совершенно невинные люди. У Мосина погибла дочь, у Иванина сын. Именно они открыли дверь, а не взрослые.
Хотя невинными они были только с точки зрения обычного человека. С точки зрения товарищей, «народных мстителей», «советских патриотов» и просто настоящих советских людей, это были вовсе не невинные дети. Это были фашистские выкормыши, сынки и дочки прихвостней. А значит, туда им и дорога.
Интересно, а каким еще чувством, кроме испепеляющей, звериной ненависти, должен был проникнуться к «партизанам»-диверсантам из НКВД, убившим его малого ребенка, председатель Локотского окружного суда Мосин, когда хоронил разорванное тело своей дочки? Самое дорогое, что только может быть у человека, дороже собственной жизни. А Иванин, командир локотской полиции порядка, — он что, другие чувства испытывал, когда собирал по кусочкам то, что осталось от его сына? Наследника своего, будущее свое, по кусочкам окровавленным в гробик складывал.
20 мая 1943 года, уже в условиях наступления Красной Армии на «Локотскую Республику», работники НКВД и ГРУ вновь попытались обезглавить «локотчан». Бронислав Владиславович Каминьский как раз тогда возвращался из пятого полка РОНА от майора Турлакова, встретившего и проводившего своего командира от всей души, но все же получившего немало оплеух от Бронислава Владиславовича за свои упущения по службе и большие потери в недавних боях с «партизанами», которые Каминьский отнес на «разгильдяйство командного состава полка и отсутствие должного руководства со стороны самого командира полка — майора Турлакова». В двух километрах от штаба машина Каминьского была расстреляна из ручного пулемета. При этом конвой от пятого полка, не вступая в бой, трусливо бежал. Сам Бронислав Владиславович Каминьский, обладавший поистине звериным чутьем, и на этот раз успел выскочить из машины с шофером, так что «партизаны» расстреливали уже пустую машину. Они не стали проверять свою работу, так как от штаба полка уже неслись бронемашина и несколько грузовиков с солдатами РОНА во главе с самим майором Турлаковым. Взбешенный Каминьский не стал разводить турусы на колесах и немедленно отбыл к себе в Локоть на автомашине, предоставленной ему майором. Но на следующий день он вернулся. И не один, а с ротой гвардейского батальона. В результате поспешного разбирательства Бронислава Каминьского, еще толком не отошедшего от случившегося накануне, по его приказу были арестованы восемьдесят человек военнослужащих полка. Все они были скручены и увезены Каминьским в Локоть. Бронислав Владиславович определенно начал терять выдержку. Большинство из тех, кого увезли в Локоть, отправили в штрафные батальоны. Но были и те, кого расстреляли.
Если вспоминать случай с Масленниковым, то тогда Каминьский казнил — причем необоснованно казнил — троих человек. Сейчас он схватил уже восемьдесят человек. Совершаемые зверства все больше выжигали душу Бронислава Владиславовича Каминьского, все меньше оставляли в ней человеческого. Двадцать пять лет лютой, бесчеловечной, подлой советской жизни отделяли мечтательного петербуржского студента Броника Каминьского от командующего Русской Освободительной Народной Армией комбрига Каминьского.
Армия тянулась за комбригом.
Во всем.
* * *
А неугомонные товарищи подготовили в Трубчевске восстание и переход на сторону «партизан» из НКВД взвода полицейских в составе сорока человек, которых возглавлял не кто иной, как племянник бургомистра Трубчевска. Подпольщики должны были захватить город и удерживать его до подхода отряда бати — знаменитого партизанского командира Коляды, которого сами «советчики» за все его художества: грабежи, мародерства, убийства мирных жителей и насилия над женщинами — закатают на Колыму. При этом всех «фашистских пособников» к этому времени предполагалось уничтожить собственными силами. Батя же со своей партизанской бригадой должен был в день восстания атаковать город извне. Классная задумка сорвалась, потому что у одного из кандидатов в «народные мстители» и «советские патриоты» все-таки что-то там внутри зашевелилось (может, совесть, а может, просто страх), и за два дня до «часа икс» все неудавшиеся «народные мстители» были арестованы. Не удалось им пролить, набрызгать кровушки «фашистских пособников», пришлось пролить свою, патриотическую кровь.
А «товарищи» не унимались: сорвали в Севском уезде мобилизационные мероприятия и не дали сформировать три батальона РОНА — девятый, десятый и одиннадцатый. Людей, приходящих на мобилизационные пункты, «заворачивали» назад, объявляя сбивающие с толку нелепые и путаные оправдания. В ходе последовавшего расследования были арестованы и впоследствии расстреляны до двадцати пяти человек, среди них и некоторые члены руководства уездом (все руководство уезда было арестовано сразу же с началом расследования).
Но и тут «народные мстители» не успокоились. Пробравшиеся во врачебную комиссию «советские патриоты» стали выбраковывать новобранцев, обнаруживая у них экзотические и неизлечимые болезни. Не чурались и взяток, которые несли чадолюбивые мамаши. Более ста пятидесяти лбов-новобранцев, мигом превратившись в неизлечимо больных-доходяг, получили «белые билеты».
Были среди членов РОНА и «инициативщики». Таким был начальник штаба гвардейского батальона старший лейтенант РОНА Бабич. Он начал создавать свою собственную подпольную ячейку, вербовать в свои сторонники слабых духом и польстившихся на послабления в службе и «теплые» местечки, которые устраивал сам и на которые определял своих единомышленников. Но и здесь сорвалось. Один из кандидатов в «советские патриоты» и «народные мстители» «слабину» не дал, и действия Бабича стали известны контрразведчикам РОНА. Будучи разоблаченным, тот попытался рвануть к «партизанам», но был тяжело ранен и схвачен. Он тут же выдал захватившему его начальнику военной коллегии Г. Працюку весь состав своей подпольной организации, и ей пришел конец. Все ее участники были арестованы и посажены в тюрьму (у советских они были бы сразу же все уничтожены). Причем немало их потом бежало из тюрьмы к «партизанам» (хороши же были у Каминьского застенки!).
Примечательны здесь показания, данные Окружной следственной коллегии одним военнослужащим Русской Освободительной Народной Армии, простым солдатом Хомяковым, из которого «товарищи» попытались сделать (правда, неудачно) «народного мстителя», «советского патриота»:
«...Наша третья рота четвертого батальона второго полка РОНА была расположена в Игрицком. Первого числа августа ночью командир роты Фомченков отдал нам приказание собираться и строиться. Повел нас в лес, и нас встретили сорок человек «партизан», окружили нас и приказали: кто не хочет быть у «партизан», отходить в сторонку и направили пулеметы в ту сторону, куда приказали выходить. Мы никто не вышел, так как боялись, что нас постреляют. Нас тогда повели в партизанский лагерь. Прошли мы всю ночь и утром пришли в отряд. «Партизан» в этом отряде было очень много. Этот отряд называется «Советские патриоты». Командир отряда — Носов. Комиссара не знаю. Артиллерии в отряде нет. Побыв день в лагере, нас направили в село Требиково за картошкой, но из слободы Пригородной обстреляли немцы, и мы вернулись. Командир разведки Бычков Николай — игрицкий — по нашей просьбе направил нас троих: меня, Сафонова Петра и Гурова Петра — в разведку в Лубошево и, если удастся, совершить покушение на Каминьского. Для этой цели нам дали автоматы ППШ и одну беззвучную винтовку-полуавтомат, две английские мины. Мы пошли в Лубошево и потом пришли домой в Загрядское, к начальнику полиции Горшкову, отдали все вооружение и пошли в Добрик в свой полк. Явились к майору Тарасову и по его распоряжению были направлены в Локоть, в окружную тюрьму. Из моих родственников нет никого в партизанах.
Показания с моих слов записаны правильно, мне прочитаны. В чем и расписуюсь...»
Вот так «инициативщики» пытались перековывать солдат РОНА в «народных мстителей».
И вот что из этого получалось...
Глава 13НАРОДНАЯ ВОЙНА ОСТАВШЕГОСЯ НАСЕЛЕНИЯ «ЛОКОТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ» ПОСЛЕ УХОДА РОНА
26 августа 1943 года в связи с надвигающимся захватом территории «Локотской Республики» Красной Армией и проходящим отступлением германского Вермахта все регулярные части РОНА вместе с многими десятками тысяч добровольных гражданских беженцев от «Советов», от коммунистов, от государства рабочих и крестьян начали поспешную, но заранее согласованную переброску в генерал-комиссариат «Белорутения» имперского рейхскомиссариата «Остланд», в Белоруссию, в Лепельский район. При этом хозяйственные «локотчане» эвакуировали не только своих военных, раненых, членов семей, служащих. В колоннах отступающих и беженцев шли еще и более 1500 коров (для обустройства на новом месте) и фуры с сеном для них. Всего шли гражданских, по разным подсчетам, от 50 000 до 70 000 человек.