— Раиса Леонтьевна, суп великолепен
Но вместо Нуровой мне ответила сидящая напротив полная дама:
— А в Петербурге я едала буйабес* и повкуснее, вы же недавно оттуда, неужели не пробовали? В ресторане Палкинъ.
(*Классический буйабес варят из многих сортов рыбы, иногда добавляя моллюски, помидоры, чеснок, лук, белое вино и шафран, вкус достигается из использования костистых сортов рыбы, исторически буйабес являлся традиционным блюдом марсельских рыбаков)
И дама, видимо, вспоминая только ей одной известный вкус, закатила глаза.
— Нет, я не едала, — в тон даме ответила я, хотела ещё добавить, что и не знала, что это за буйабес такой, но передумала, получилось не очень вежливо, но выручила Раиса Леонтьевна.
— Спасибо, Фаина Андреевна, я передам нашему повару. Он действительно делает буйабес оригинально, есть у него какой-то секрет.
Вдруг, сидящий от меня по левую руку чиновник, судя по сюртуку, строго посмотрел на полную даму, и произнёс:
— Я вот только на прошлой неделе был в Палкине, и скажу я вам, этот буйабес, гораздо вкуснее, насыщеннее. Не побоюсь предположить, что ваш повар, — и мужчина взглянул на Раису Леонтьевну, — добавляет французского белого вина, оттого и аромат, и вкус рыбы усиливается.
Пока ждали перемены блюд, чиновник, который защитил местный буйабес, повернулся ко мне и представился:
— Вейский Аркадий Данилович, статский советник канцелярии исполнения гражданских решений.
— Очень приятно, — улыбнулась я
— А скажите, Анна Игнатьевна Стрешнева не ваша родственница?
У меня внутри всё похолодело, но пришлось ответить:
— Это моя мать.
А мужчина вдруг обрадовался:
— Так это же замечательно! А я и не ожидал, что так всё получится.
Я молчала, с интересом ожидая продолжения, и дождалась.
— По матушке вашей на днях вынесли судебное решение о взыскании двенадцати тысяч рублёв долга, с пенями. Не нашли её и подали в розыск.
— А я-то здесь причём? — искренне удивилась я, хотя и было подозрение, что именно на меня всё это и свалится.
Лицо Аркадия Даниловича на мгновение стало растерянным:
— Ну как же, вы же приняли наследство от брата, и теперь вроде как, глава рода, а по закону глава рода несёт ответственность за долги.
Я молчала, «переваривая» услышанное.
Аркадий Данилович, видимо, счёл моё молчание за крайнюю степень удивления и пояснил:
— Если, конечно, вы не подписывали указание, что ваше подтверждение на займ требуется, то тогда притязания кредиторов будут признаны ничтожными.
Первая мысль пришла, что вряд ли Фаина какое-то указание подписывала. А вторая мысль, что не просто так дело судебное появилось. Как только наследница объявилась, так и дело кто-то «вытащил».
Глава 23
Обрадованный статский советник на этом не успокоился:
— Раз уж вы здесь, Фаина Андреевна, давайте я тогда бумагу эту запрошу на ваше имя. А как бумага к вам придёт, и вы уж тогда рассчитаетесь с долгами.
— Аркадий Данилович, — быстрый какой! — А можно не присылать мне эту бумагу? Пусть ищут Анну Игнатьевну. И раз уже она долги брала, то пусть сама и рассчитывается.
Чиновник рассмеялся:
— Так разве же так можно? Если я вас уже нашёл. Тем более что там один из основных кредиторов сильно торопит.
«А вот интересно, кто же это такой торопливый?» — подумала я, а вслух спросила:
— И кто же это, если, конечно, не секрет.
—Какой же это секрет? — улыбнулся чиновник. — Князь Дулов Игнатий Иванович, почти половина вашего долга на нём.
—Ну, допустим, не моего, а матушкиного, — продолжила я настаивать.
—А это, Фаина Андреевна, для закона одинаково, — ответил мне статский советник.
Я вздохнула и замолчала.
Вдруг слева от меня раздался голос штабс-капитана Орлова, который всё то время, что мы со статским советником разговаривали, сидел молча:
— Что же это вы, Аркадий Данилович, барышне аппетит испортили?
А я и вправду так задумалась, что перестала есть. И, посмотрев на тарелку, заметила там целую гору всего. Видимо, Пётр мне накладывал, а я, «увлечённая» разговором и совершенно выбитая из колеи полученной информацией, даже не заметила этого.
Аппетит у меня действительно пропал. Мне даже стало казаться, что меня слегка подташнивает. Похоже, сейчас меня разорят, а я ещё не успела ничего заработать. Но, как та самая лягушка в кувшине со сливками, я всё-таки решила побарахтаться:
— Аркадий Данилович, а как-то это можно урегулировать?
Я улыбнулась и пару раз хлопнула глазами:
— Извините, я не очень опытна в этих делах.
Конечно, Аркадий Данилович явно был не из тех, кто покупается на образ «дамы в беде», но и на него это подействовало:
— Фаина Андреевна, я бы вам посоветовал обратиться к законнику. Он, конечно, от долга-то вас совсем не освободит, но на будущее поможет предотвратить такие ситуации.
И Аркадий Данилович рассказал, что я как глава рода могу написать специальное заявление, в котором будет указано, что любые займы любыми членами рода могут браться только после согласования со мной, как с главой. И никто не может дать деньги, а если кто-то и дал, то это только под его страх и риск.
— И вы уже тут совершенно будете ни при чём, — покровительственно улыбаясь, закончил чиновник.
Я снова вздохнула. Аркадий Данилович посмотрел на мою расстроенное лицо и сказал:
— Фаина Андреевна, ну, простите великодушно. К сожалению, это не относится к тем займам, которые уже состоялись.
Взял высокий хрустальный стакан с морсом, отпил и спросил:
— Правильно ли я понимаю, что вы не знали о том, что матушка ваша занимала?
Я отрицательно покачала головой.
Чиновник хотел ещё что-то сказать, но начали разносить десерт и штабс-капитан, взглянув укоризненно на него, произнёс:
— Аркадий Данилович, ну, дайте хоть десерт Фаине Андреевне откушать.
— Нет-нет, всё нормально, Пётр Васильевич, я просто не ожидала.
Но чиновник, видимо, принял на свой счёт слова штабс-капитана и довольно резко ответил:
— Ну что вы, штабс-капитан! Я не хотел расстраивать Фаину Андреевну. Я не знал, что Фаина Андреевна с матушкой своей не общается.
И, видимо, конец фразы был услышан сидевшей напротив любительницей ресторана «Палкинъ». И она заинтересованно спросила:
— А что там с вашей матушкой?
Я подняла голову от десерта, которым тщетно пыталась насладиться, и посмотрела на полную даму. Сразу стало понятно, что первое моё впечатление о её любви посплетничать оказалось верным.
Что отвечать — я не знала, поэтому засунула кусочек торта, очень похожего на «Наполеон», в рот и, слегка улыбнувшись, начала жевать, давая понять, что никоим образом не могу ответить.
Но я не учла, что полная дама отличалась настойчивостью и свой десерт она уже съела.
— Так что, Фаина Андреевна, расскажете нам, где сейчас ваша матушка? — довольно громко повторила она.
Даже те, кто сидел достаточно далеко от дамы, обернулись.
— Мария Петровна, что вы там шумите? — спросила Раиса Леонтьевна.
Но полная дама даже не смутилась, а пояснила, что вспомнила свою приятельницу, с которой вместе на дебютном балу в Петербурге блистала, и решила узнать о том, где она сейчас.
«Надо же, какие интересные подробности выясняются, — подумала я, — вот и подруга маменькина образовалась».
— Простите, не имею чести знать ваше имя, матушка не рассказывала, — решила я оттянуть момент ответа на вопрос.
— Баронесса Сушка, — не задержалась с ответом полная дама и тут же указала на мужчину, сидевшего рядом с ней, с гордостью произнеся:
—А это мой супруг, Гур Дорофеевич Сушка.
Хорошо, что в этот момент я уже прожевала. Потому как моё нездешнее прошлое чуть было не привело к катастрофе. Каким-то чудом мне удалось сдержать гомерический хохот. Иначе бы моё вхождение в местное общество на этом бы и закончилось.
Надо бы в следующий раз, когда буду посещать местные мероприятия, заранее выяснять имена присутствующих, а то можно и оконфузиться.
Но баронесса Сушка решила, что после того, как я узнала её имя, она может продолжить беседу и без моего участия.
— А я вот слышала, — баронесса снова начала говорить, — что матушка ваша укатила в Париж. Да не одна, а с молодым любовником.
Сказано было намеренно громко, и я подумала, что проблемы с кожей у баронессы явно оттого, что она сильно за всех «переживает».
— А вы, баронесса Сушка, простите, сами видели матушку мою и того, с кем, как вы утверждаете, она укатила? — не смогла я оставить без внимания эту эскападу*.
(*эскапада — экстравагантная выходка, эпатаж).
— Нет, — самодовольной уверенности в голосе баронессы поубавилось, — но люди говорят.
— Говорят, что кур доят, — высказала я народную мудрость, мужчины вокруг заулыбались.
Я так разозлилась не из-за матушки Фаины, которая мне никто и действительно, бросив дочь умирать, укатила в Париж. Здесь было другое. Баронесса Сушка посягнула не на матушку, а на меня.
— Но у меня проверенные источники, — продолжила сопротивляться баронесса.
— Госпожа баронесса, иногда и проверенные источники дают сбой, — снова ответила я и улыбнулась.
Раиса Леонтьевна, услышав нашу перепалку с баронессой, попыталась вмешаться, дав возможность баронессе «отползти»:
— Мария Петровна, как вам десерт?
Но баронессу уже понесло. Она вдруг вспомнила, что не только имя матери Фаины Стрешневой было связано с пикантной историей, но и имя самой Фаины тоже.
— А вы, Фаина Андреевна, — мне показалось, что ещё громче, чем в прошлый раз, спросила баронесса. — Где же ваш жених? Почему вы одна приехали в Екатеринбург? Дело-то какое сложное, а вы девица-то молодая.
— Так нет у меня жениха, госпожа баронесса, — тоже уже войдя в раж, ответила я. — Все решения самостоятельно принимаю.