Билеты у меня были куплены в первый класс, поэтому я не волновалась. Да и своих вещей у меня было немного, но мы с Полинкой собирались пройтись по магазинам, в конце концов, у нас последние выходные в столице. Полинка по-деловому заявила, что ей нужен «деколон», очень уж ей нравилось в торговых рядах Купцов Елисеевых, в парфюмерном отделе.
После того как уложила Полинку, от души и вправду отлегло.
Я подумала: «Почему я так среагировала?»
Видимо, накопившееся нервное напряжение не позволило рационально мыслить. Всё-таки мы же люди, существа эмоциональные. Вот и я поддалась эмоциям, а всё потому, что он мне не безразличен.
Я подошла к окну и, глядя в темноту петербургской ночи, подумала о том, что если он завтра приедет, то я ему скажу, что хоть он мне и деловой партнёр, но чувства при этом я испытываю совсем не деловые.
Всё для себя решив, я легла спать. И совсем даже не плакала в подушку. Ну, может быть, чуть-чуть, и это только потому, что мне хотелось, чтобы быстрее прошла ночь. Ведь утром же всё будет по-другому.
***
Алексей
Алексей смотрел вслед отъезжающему экипажу, который увозил Фаину, и понимал, что пропасть недопонимания между ними, вместо того чтобы исчезнуть, как он полагал, обрадовавшись, увидев её в ресторации и надеясь на возможность поговорить в уютной обстановке, только стала ещё шире.
Уехала, и наверняка обиделась. Но самое неприятное, что так и не поговорили.
«А как мне было ещё её представить Леонтьеву?» — мысленно оправдывался Алексей.
— Барин! — вдруг услышал он.
С удивлением поднял голову, оказалось, ему тоже уже подали экипаж. Поблагодарил швейцара, сунул тому купюру и поехал домой.
По пути Алексей думал о том, что, может, матушка и права, что они с дворянами будто на разных языках говорят. Может, то, что его дед был крепостным её деда, не просто прошлое, а нечто, что всегда будет между ними стоять.
Он тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.
Приехав домой, с удивлением обнаружил, что матушка собралась уезжать. Вздохнул, подумав: «Вот, наверное, и матушка обиделась».
Но Агриппина Александровна, напротив, вдруг сказала:
— Я, Алёша, конечно, считаю брак с девицей Леонтьевой хорошим союзом и объединением капиталов. Но как мать очень хочу, чтобы ты был счастлив. А счастлив ты можешь быть только если сам сделаешь свой выбор.
Алексей почувствовал, как у него защипали глаза. Всё-таки матушка его любит, и всегда на его стороне. Подумал, как же ему повезло с матерью. Опустился перед ней, сидящей на стуле, и уткнулся ей в колени.
— Матушка… благослови, — тихо попросил он.
И получил благословение, на тот выбор, который он сделает сам.
Алексей решил, что свой выбор он уже сделал. Завтра же поедет к Фаине и признается, что она, конечно, деловой партнёр, но он её любит.
Запланировал встретиться с Леонтьевым, и сообщить, что брачного договора меж ним и его дочерью не будет, но совместное дело они могут сделать. Леонтьев коммерсант должен понять.
Алексей вспомнил синие глаза Фаины, подумал о том, какая же она всё-таки красивая. И пришла мысль: «А ещё она очень, очень умная, и такое впечатление, что гораздо умнее меня».
Почему он не смог толком ничего сказать? Почему решил, что то, что его дед был крепостным, делает их союз невозможным?
Глядя в темноту петербургской ночи из окна, Алексей подумал, что ведь не просто так ему была дана деловая удача и не случайно встреча с Фаиной произошла в тот момент, когда она больше всего нуждалась в помощи. И именно он оказался рядом.
«А значит ли это Божий промысел?» — спросил он себя.
Тем более что сейчас такое время, что за деловые заслуги перед Отечеством можно и дворянство получить. И вовсе тогда их брак не будет мезальянсом. А капиталов у него достаточно, чтобы люди не считали, будто он за приданным гнался.
Успокоив себя и продумав план, Алексей уснул. Но когда это все наши планы с точностью выполнялись?
И утром Алексей получил срочную телеграмму из Москвы.
Глава 66
Фаина
Ведь утром же всё будет по-другому.
Но Алексей не приехал, ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье.
В воскресенье вечером, просматривая список того, что было упаковано и отправлено на вокзал, погрузка в багажный вагон начиналась ночью, а сам поезд отправлялся в десять утра, я подумала: «Что же... значит, не судьба».
Зато Митрофана выписали ещё в пятницу, и выглядел он вполне себе дееспособным. Мы встали пораньше, и, тепло распрощавшись с владелицей доходного дома, ради такого случая вышедшей в такую рань, выехали в сторону вокзала.
Анна Мещерякова оставалась в Санкт-Петербурге. Как бы ни было жаль расставаться, но её ждала работа у графа Горева. Мы, кстати, к нему заехали все вместе накануне, и я, помимо тех рекомендаций, которые были у Анны, добавила к ним и свои.
Было немного жаль уезжать из столицы. Но, с другой стороны, мне уже очень хотелось в свой дом. Да ещё было одно дело, не закрытое, то, которое мы с Аркадием Никифоровичем договорились провернуть, чтобы мне уже жить спокойно на своей земле, не оборачиваясь и не страшась того, что кто-то может мне навредить.
До отправления оставалось, наверное, минут десять, а может, и меньше. Мы уже сидели в купе, ожидая, когда поезд тронется, как вдруг заглянул Тихон и сказал:
— Фаина Андреевна, там к вам пришли.
— Кто? — удивилась я.
— Алексей Сергеевич Порываев.
Я вскочила, выскочила из купе и увидела, как проводник перекрывает двери, а Алексей пытается войти в вагон. Проводник его убеждает:
— Барин, поезд скоро отправится, провожающим уже нельзя!
— Фаина Андреевна! — воскликнул Алексей, увидев меня. Он был весь какой-то запыхавшийся, волосы растрёпаны, рубашка мятая, сам на себя не был похож.
— Алексей Сергеевич...
— Да пустите уже вы меня! — воскликнул он, отодвинул проводника и вошёл в тамбур. — Фаина... я...
Алексей явно пытался сказать что-то важное, но ни времени, ни слов не хватало. И вдруг он выговорил:
— Я люблю вас! — и… поцеловал меня.
Сначала просто мягко прикоснулся тёплыми губами к моим, но я от неожиданности приоткрыла рот, и в следующее мгновение поцелуй вдруг стал настоящим, обжигающим. Меня так уже лет сто никто не целовал... и я.. ответила.
Вдруг раздался противный звук паровозного клаксона, и тут же проводник снова заголосил:
— Барин, барин! Поезд отправляется! Выходите из вагона!
Алексей с трудом оторвался от меня. Глаза у него были шальные. Он посмотрел на меня и сказал:
— Фаина, я приеду. Я.. я очень скоро приеду.
— Я буду ждать, — только и успела я сказать, и Алексей выпрыгнул на платформу с уже двинувшегося поезда.
Я подбежала к двери. Проводник перекрыл выход рукой. Я только успела увидеть, как поезд уходит, а Алексей остаётся на платформе, глядя на меня.
— Что же произошло? — подумала я. — Что случилось?
Губы горели, а сердце пело.
— Он любит меня, — сказала я проводнику.
Тот только покачал головой.
Поезд набирал свой ход. Но теперь мне было ещё радостнее возвращаться домой, и почему-то я была уверена, что всё будет хорошо.
***
Дорога обратно прошла довольно легко. Всё-таки путешествие в первом классе имело свои преимущества. Анфиса Васильевна охала да ахала, что она тоже как барыня едет, и старалась всё чем-то помочь.
Оказалось, что она знает очень много интересных сказок, и проблем с досугом для Полинки не было. По пути мы отправили две телеграммы, чтобы нас уж точно встретили. И когда прибыли на вокзал в Екатеринбург, то там нас встречали и Иван Киреев, и Вера Евставфьевна.
Мы вышли с поезда, немного утомлённые дорогой, но очень хотелось домой. И, поскольку поезд прибыл утром, мы решили, что ещё немножко потрясёмся в пути, зато уже к обеду будем дома.
Пока грузили вещи, я обратила внимание, что Иван с Верой переглядываются, и на лицах у них странное выражение. Я спросила:
— В чём дело?
— Фаина Андреевна, там, в имение, ваша матушка приехала, — сказал Иван
— В смысле? — удивилась я, не понимая, как такое могло произойти.
Вера подтвердила:
— Буквально три дня назад Михаил Ананьевич Нуров лично привёз её в имение.
Услышав это, я даже забыла, как дышать, и у меня потемнело в глазах.
— Моя матушка? — переспросила я, всё ещё надеясь, что ослышалась. — Анна Игнатьевна Стрешнева?
— Да, — кивнул Иван, — и не одна, а с сопровождающим.
Я взглянула на Ивана и спросила:
— С мсье Жаком?
— Да, — подтвердил он. — Заняла ваши комнаты.
И я поняла, что всё ещё только начинается, и всё что происходит, было подготовлено, иначе как могла матушка Фаины прибыть за три дня до моего приезда, только если она сразу же после нашей с ней встречи в «Дононе» с утра в пятницу уехала из Петербурга.
— Так, — сказала я Ивану, — вещи вместе с Анфисой Васильевной отправляй, а мне нужен Николай Николаевич. Встречусь с ним, а после уже поедем домой.
***
Алексей
Пришла срочная телеграмма: «Сегодня ночью скоропостижно скончался Василий Степанович Порываев».
Дядька, родной брат его отца, умер. Алексей посмотрел на мать, которая уже сидела на банкетке, сложив руки на юбке в ожидании, когда они выйдут и поедут на вокзал.
— Что-то случилось, Алёша? — спросила она.
Алексей нахмурился. — Да, матушка. Василий Степанович скончался...
Агриппина Александровна охнула. Но вот что Алексею всегда нравилось в его матери, так это то, что мыслила она как настоящая купчиха, всегда рационально. Вот и сейчас, хоть и охнула, но сразу взяла себя в руки и сказала:
— Так это, Алёша, надо ехать. С похоронами ведь кроме тебя никто не поможет. Да и доля же у него в твоём предприятии, а уж как он свои дела вёл, то мне неведомо, а только постоянно ходил деньги занимал, всё ему не хватало.