Вообще, история Сусанны де Шошан и ее отца заслуживает отдельного рассказа, куда более подробного [29] . Здесь же я хочу лишь указать на раннее появление рассматриваемой пары: еврей-ростовщик (дон Диего ссужал деньгами многих), его красавица-дочь, жених-христианин, раскрывший еврейский заговор против церкви…
Готовая матрица для шекспировских и последующих образов, не так ли?
Ранее я так уверенно писал об отсутствии связи Шейлока с реальным Родриго Лопесом, что читатель, очевидно, уже предвкушает: сейчас я объявлю Диего де Шошана и его красавицу-дочь Шошанну прототипами шекспировского ростовщика и его дочери. Соблазнительно, конечно. Но никаких подтверждений этой гипотезы у меня нет. Как нет подтверждений еще одной, не менее соблазнительной версии относительно связи образа Шейлока с фигурой весьма колоритной – основателем еврейской общины Амстердама рабби Шмуэлем Палаччи – раввином, финансистом (читай, банкиром, то есть, ростовщиком), пиратом, шпионом и дипломатом. Рабби Шмуэль Палаччи, к тому же, посещал английскую столицу и однажды даже был узнан там испанским послом. Посол потребовал немедленного ареста еврея-дипломата (Палаччи в тот момент был посланником голландского принца Морица Орлеанского) за пиратство, но английские власти отнеслись к раввину с корсарским патентом в кармане снисходительно. А пока англичане и испанцы препирались по его поводу, дон Шмуэль Палаччи разъезжал в карете по английской столице, вызывая жгучее любопытство зевак. Правда, этот его визит в Англию случился через несколько лет после постановки «Венецианского купца», но известно, что ранее он тоже бывал в этих краях – хотя и без громких скандалов.
Очень экзотичные гипотезы. Мне они нравятся. И я очень надеюсь, что рано или поздно найду доказательство справедливости хотя бы одной из них. Но пока что вынужден признать: я не знаю, кто из реально живших на нашей планете людей стал прототипом Шейлока. Более того: я не знаю, был ли у этого персонажа прототип. Не исключено, что Шейлок целиком является плодом воображения Шекспира.
О, конечно, мне известно, что комедии Шекспира предшествовала итальянская новелла некоего Джованни Флорентийца (Джованни Фиорентино) из сборника «Пекороне» [30] ! Это ведь давно уже стало общим местом статей о «Венецианском купце». Но точно так же общим местом является информация о том, что произведение Фиорентино, написанное в 1378 году, а изданное в 1558-м, было переведено на английский язык через много лет после появления комедии Шекспира – в XVIII веке.
Чтобы выйти из этого противоречия, некоторые историки высказывают предположение, что, мол, оригинала Шекспир, скорее всего, не читал, но с сюжетом новеллы английский драматург мог ознакомиться в пересказе. Нормальное предположение, а что? Кто-то кому-то что-то рассказал. Другое предположение, более правдоподобное: Шекспир познакомился с этим сюжетом из другого источника.
Источников было несколько. Обратимся к такому достаточно авторитетному изданию, как Еврейская Энциклопедия Брокгауза – Эфрона, выходившая с 1908 по 1913 год. А там на эту тему сказано следующее:
«Фабула, легшая в основу творения Шекспира, весьма древнего происхождения. У многих восточных (арабов, персов и др.), а также европейских народов существует во всевозможных вариантах легенда о том, как заимодавец требует себе в залог от должника часть тела... Во всех этих сказаниях вероисповедание или национальность кредитора вовсе не подчеркиваются. В старинном варианте этой легенды, помещенном в переложенном на стихи французским трубадуром Herbers романе “Долопатос” – и кредитор, и должник принадлежат к рыцарскому сословию. В сохраненных в сборнике “Gesta Romanorum” трех различных вариантах кредитором является уже не рыцарь, а купец, но одной веры с должником. Впервые в роли жестокого кредитора выведен еврей итальянским новеллистом Джиованни Фиорентино в сборнике “Ресоrоnе” (1378)».
Вот тебе и раз! То есть, получается, что Шекспир никак не мог позаимствовать сюжет с жестоким евреем-ростовщиком – «Пекороне» он читать не мог, а предшествовавшие редакции легенды ничего не говорят о евреях. И – знаете что? Подозреваю, что у неизвестного автора, укрывшегося за прозвищем «Флорентиец», были какие-то личные неприятности с евреями. И он отомстил им (или ему), превратив в чудовище и поместив в свой рассказ. Вполне можно себе представить, как некий уроженец Флоренции по имени Джованни, улизнул от кредитора-еврея в Венецию (где его и прозвали «Флорентийцем»), а уж здесь, что называется, отвел душу. Отомстил еврею, настырно пытавшемуся вернуть свои деньги, которые сочинитель легкомысленно промотал. Поместил же Данте своих личных врагов в ад!
Тут я замечу, что у Флорентийца ростовщик безымянен – и это тоже может указывать на личное отношение к истории. Если рассказчик хотел сохранить инкогнито (а он хотел, потому и не знаем мы его фамилии), то персонаж его тоже должен был стать безымянным.
А вот Шекспир дал своему ростовщику имя. Причем именно такое, какое в его время итальянские евреи носили довольно часто. Как это произошло – на этот вопрос у меня нет ответа. Но Шейлоки, Шилоки, Шайлоки действительно ходили по улочкам гетто в Венеции, Флоренции, Риме. В отличие от Тувалов или Джессик.
Вернемся к сюжету. Евреи в некоторых версиях легенды появлялись. Но совсем не в той роли, которую отвел им Шекспир.
Американский историк Джошуа Трахтенберг в своей книге «Дьявол и евреи» пишет, что в первоначальных версиях ростовщик был язычником или христианином, а вот жертвой оказывался злосчастный еврей.[31]
Собственно, к этому я и веду. Это и объясняет разом – пусть не все противоречия «в «Венецианском купце», но большую их часть. Согласен, неожиданно – для тех, кто воспринимает сюжет «Купца» только и исключительно в шекспировской версии. Но ведь логично!
К сожалению, для того, чтобы поставить точку в конце истории таинственной пьесы, не достает одного: оригинала. Той самой первоначальной версии, о которой пишет Трахтенберг. Но ее нет! Нет в распоряжении филологов этой самой версии, созданной на Востоке. Увы. Я не поленился и несколько лет искал ее. И не нашел.
Хотя это вовсе не значит, что ее нет. Но то, что древнюю, возможно, тысячелетнюю (или даже старше) легенду не нашли до сих пор, заставляет думать, что шансы на обнаружение ее в какой-нибудь коллекции древних рукописей невелики. Но – не нулевые.
Ах, как бы мне хотелось прочесть ее, эту рукопись, прочесть этот оригинал! Первоисточник легенды о жестоком ростовщике и несчастном должнике! О любви мудрой девушки и о чудесном спасении должника.
И – самое главное – очень хотелось бы узнать, какую мораль вложил в эту историю древний автор.
Но, поскольку оригинал найти невозможно, подумал я, почему бы не попытаться его воссоздать?
И я написал небольшую новеллу, назвав ее «Повесть о купце, его мудрой жене и фунте человеческого мяса». Ею я и закончу эти субъективные заметки на полях шекспировской комедии о несчастном венецианском купце и жестоком ростовщике-еврее.
ПОВЕСТЬ О КУПЦЕ, ЕГО МУДРОЙ ЖЕНЕ И ФУНТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЯСА
«В дни императора Титуса (да будет стерто из памяти имя этого разрушителя Святого Храма!) жил в многолюдном Риме некий благонравный молодой иудей по имени Шаул бен Шмуэль. Он торговал различными товарами из стран Востока и вполне преуспевал в своей деятельности, так что слыл зажиточным человеком. Родители его, да будет память их благословенна, умерли рано, Шаул долгое время оставался один. А мужчине негоже жить в одиночестве, ибо сны его начинает посещать искусительница Лилит. Известно ведь, что эта дьяволица вступает в связь с одинокими мужчинами, после чего рожает от них полудемонов-полулюдей. Ночами она, подобно Эмпузе, похищает младенцев из колыбели и умерщвляет их; своих же детей подкладывает в человеческие семьи, дабы через них обрести власть над людьми.
Посему Шаул посватался к юной девушке по имени Рахель, из хорошей семьи. Отец девушки, Йосеф бен-Моше, имел славу великого мудреца и знатока Закона. Он свое согласие дал, сыграли свадьбу. И зажили семейной жизнью.
Рахель была девушкой красивой, скромной и благовоспитанной. Кроме того, поскольку в семье Йосефа бен-Моше не было сыновей, отец учил ее и ее младшую сестру Лею всем премудростям толкования Закона, каким обычно учат мальчиков в еврейских семьях. Учитывая же, что отец, как уже было сказано, был одним из величайших мудрецов поколения, надо ли говорить, что и дочери его поражали многих умом и зрелостью суждений!
Как это бывает нередко, мудрость девушек отпугивала многих женихов, хотя породниться с семьей Йосефа бен-Моше, ведущего свой род от самого царя Давида, мечтали многие. Иные опасались, что такая жена, более сведущая в делах, нежели муж, постарается занять неподобающее ей место. Другие полагали, что учеба, наряду с молодыми людьми, дурно повлияет на природную скромность девушек.
Потому-то, несмотря на красоту и благонравие, ни Рахель, ни младшая ее сестра Лея не были просватаны, хотя и одна, и вторая вошли уже в возраст невест.
Опасения других женихов разделял и Шаул. Однако он полагал, что, женившись на Рахели, сможет прекратить ее учебу в доме отца. У его молодой жены хватит домашних забот, так что не до того будет ей, чтобы продолжать ежедневно изучать Писание в доме ее отца. Так он и сделал. Рахель, искренне и горячо полюбившая своего мужа, кротко согласилась с его требованием и положила конец своей учебе.
Тут следует сказать, что наш Шаул отнюдь не был человеком без недостатков. Такими недостатками были, прежде всего, излишняя самоуверенность и тщеславие. Самоуверенность и тщеславие и причинили ему в дальнейшем большие несчастья.
В Риме в те времена вырос спрос на некоторые товары из Херсонеса и Боспора Киммерийского – особенно на тамошнюю пшеницу и вина. И вот, соблазнившись возможностью получения высокой прибыли, Шаул однажды отправил туда все свои корабли, с тем чтобы закупить все, что только возможно, и стать единственным владельцем этих товаров. Наслушавшись рассказов иных корабельщиков, побывавших в Тавриде, о необыкновенно большом урожае и низких ценах, он все свои деньги вложил в рискованное предприятие.