Правда, в отличии от американцев жители России куда меньше озабочены своим вооружением, а потому не стремятся любой ценой приобрести огнестрельное оружие.
Однако же это касается лишь большинства населения страны. В России есть довольно крупные и многочисленные политические группы, имеющие свои собственные представления о том, кому, как и в каких количествах можно и следует носить оружие.
В России есть четкий дуализм — системные политические силы (находящиеся в Государственной думе) настаивают на не-изменении или, в связи с определенными экстренными случаями (как, например, недавним случаем казанского стрелка), на ужесточении законодательства. Внесистемные силы и партии выступают за очень большие изменения в оружейном законодательстве, и чаще всего, в сторону полной легализации по ношению оружия.
Вообще же, как показал опыт Соединённых Штатов, более всего на ужесточение оружейного законодательства в современных условиях влияет не рост вооружённой преступности и даже не терроризм, а именно случаи скулшутинга. В Соединённых Штатах оружейное законодательство начали повсеместно ужесточать именно после событий в школе Колумбайн.
В России данная закономерность подтвердилась: после первых случаев вооружённого насилия в школах последовало сначала довольно лёгкое ужесточение оружейного законодательства, а после событий 2018 года в Керчи — и более серьёзные юридические меры. Теперь, после относительно недавней казанской трагедии, нам следует ожидать дальнейшего ужесточения оружейного законодательства.
Осмелимся предположить, что отчасти причиной того, почему в нашей стране теперь всё более распространяется скулшутинг (несмотря даже на то, что у нас в стране нет такой развитой культуры ношения оружия, как в США) является давняя американизация нашей образовательной системы.
Исследований на эту тему не так много, однако же имеет смысл предполагать, что неолиберальные образовательные реформы в периферийных странах плохо влияют на ментальное здоровье обучающейся там молодёжи.
Молодёжная среда чаще всего весьма токсична и конкурентна уже по самой своей сути. В ходе неолиберальных реформ в систему школьного образования внедряется жёсткая рейтинговая система, начинается бесконечное тестирование учеников, а затем их ранжирование на «сорта» по признаку индивидуальных способностей и особенностей мышления. При этом самыми высокорейтинговыми оказываются не самые умные и морально твёрдые, — а те, кто с точки зрения министерских чиновников и их консультантов из крупных корпораций способен принести бизнесу максимальную прибыль.
Разумеется, такая система ранжирования только способствует травле, конфликтам, невротизации, депрессиям и другим схожим проблемам.
Мы полагаем, связям между неолиберальными образовательными реформами и распространением скулшутинга следует посвятить отдельное исследование.
Теперь, если говорить подробнее, то начнем с системных сил. Очень часто мы можем наблюдать такую картину в РФ, что в самих программах и уставах нет никаких положений о том, каким образом они будут менять оружейную политику. Четко сформулированной позиции по оружию не имеет ни одна из партий, которые состоят в правительстве. Также, как и в США, изменение оружейного законодательства происходит после громких убийств, терактов и вооруженных нападений. Чаще всего, эти законы продвигают люди из партии «Единая Россия». Оставшиеся партии редко высказываются по вопросам оружия. Ужесточения часто происходят несистемно, коррективы в вопросах изменения оружейного законодательства происходят чаще всего косметические, что подчеркивает всю неактуальность данного вопроса для парламента. Увеличиваются штрафы, происходят некоторые символические изменения по вопросам, куда включается определенный тип оружия в разные категории. На словах ужесточаются требования для носителей оружия. Но в целом, можно сказать с уверенностью, что Правительство устраивает такое положение дел в России, где доступ оружия у населения минимален.
В России не сложилась традиция права населения на создание вооруженных ополчений, как это случилось в США и Швейцарии, и, как мне кажется в этом и лежит основная причина того, почему в России нет своего аналога 2 поправки. Следовательно, из-за этого у нас нет сложившейся оружейной культуры со своими плюсами и минусами, как это случилось в США и Швейцарии, где право на ношение оружия сопряжено не только с правом защиты себя и своей страны, но и с правом сопротивления угнетению неугодному правительству.
В связи с этим, чтобы четко знать, как в России относятся ко второй поправке, следует искать те группы, которые не входят в рамки системной оппозиции. Наиболее полно данный вопрос обсуждался в ЛПР (еще до раскола 7 ноября), где положение об оружии является чуть ли не главным пунктом программы.
ЛПР выделяет ряд преступлений, которые называются «преступлениями без жертвы», — хранение оружия, если смотреть дальнейшие дискуссии, связанные с этой темой, к таким преступлениям относятся.
ЛПР в целом очень многие пункты берет из истории США, смешивая с ними некоторые безумные идеи Австрийской экономической школы и откровенно левыми идеями Мюррея Букчина (чаще всего, с его радикальным муниципалитизмом). Так, например, ЛПР выступает за воссоздание института шерифов, которые будут отчитываться перед муниципалитетом и его жителями. Шерифы, что естественно, должны быть вооружены, чтобы отстаивать волю избравшего его муниципалитета. Помогать шерифам должны частные охранные предприятия.
В вопросах самообороны, ЛПР выступает за доктрину крепости, что подразумевает отсутствие вины за самооборону во всех случаях покушения на жизнь или имущество любого человека.
Пункт по оружию в ЛПР можно разбирать бесконечно, потому что это — одна из тех вещей, которая роднит российских либертарианцев с Тори в Британии, правоконсерваторами Швейцарии и, безусловно, с консерваторами в США. Я считаю, что данный пункт нужно просто привести дословно, потому что любая интерпретация исказит все формулировки, которая предлагает сама ЛПР:
«Также мы отстаиваем безусловное право граждан на ношение оружия, что является обязательным условием существования свободного общества и позволяет гражданам в полной мере осуществлять самозащиту, а в крайнем случае и оборону страны.
Мы последовательно выступаем за право граждан владеть и пользоваться оружием.
Мы утверждаем, что право на владение и пользование оружием — неотъемлемая составляющая права собственности. Также, оружие — единственное средство, гарантирующее индивиду возможность непосредственной защиты жизни и собственности. Таким образом, любые ограничения права на оружие нарушают права жизни и собственности.
В нашей поддержке права на оружие мы декларируем следующее:
• Гражданское оружие как явление не содержит в себе заведомой угрозы обществу. Нет оснований полагать, что оружие как таковое является причиной каких-то событий.
• Оружие является естественным правом, а не привилегией. Государство не должно ограничивать право дееспособного человека владеть оружием.
• Практика произвольных количественных и качественных законодательных ограничений касающихся типов оружия и боеприпасов, конструкции или функционала оружия и боеприпасов, аксессуаров к оружию, является неприемлемой и подлежит упразднению и превентивному запрету.
• Самооборона с оружием является неотъемлемым правом и должна быть легальна.
Закон всегда должен быть на стороне обороняющегося. В ситуациях, где невозможно однозначно различить оборону и нападение, решение должно приниматься судом. В случае угрозы жизни допустима любая самооборона.
В краткосрочной перспективе мы добиваемся сокращения числа, отмены или ослабления ограничений оборота оружия и боеприпасов, упрощения классификации лицензируемых предметов, упрощения лицензирования стрелковых объектов производства и торговли оружием. Среднесрочным приоритетом является выведение максимального числа предметов из числа оружия и боеприпасов, а также стрелковых объектов, оружейных магазинов и производств из-под лицензирования, возвращение оружию статуса обычного объекта собственности.
Долгосрочной целью мы ставим закрепление в конституции права на оружие и конституционный запрет на регулирование и ограничение оборота оружия, боеприпасов и аксессуаров к ним».
Попытаемся понять, что происходило в голове тех людей, которые выступают за подобное. ЛПР — это то поколение, которое выросло в то время, когда многие вещи Россия заимствовала из США. В голове людей сложилась картина дуалистической системы — есть власть и есть несистемная оппозиция, и ЛПР не находится у власти, а, следовательно, их право на участие в политической власти нарушается. Многие члены ЛПР приняли идею об американском праве на восстание и, вследствие этого, начали искать причины победы США в Холодной войне в устройстве самих Штатов.
ЛПР часто опирается на то, что победу в холодной войне обеспечил Рейган, который был членом национальной стрелковой организации и республиканской партии, в частности. «Синдром побежденных» захватил разум этих молодых людей, и они начали пытаться думать о том, как сделать из России республиканские США.
Заимствования происходили достаточно интересным образом. В России не особо распространены случаи, когда стрелок нападает на храмы, абортарии или университеты, чтобы убить женщин, так как из-за них стрелок чувствовал себя уязвленным (как это было в Канаде в 1989).
На имиджбордах, которые в то время были полностью правыми, создавались разные радикальные группы, которые поддерживали все проявления альтр-райт идеологии — пролайф, расовые теории, реакционный консерватизм, демонизация левых. Эти имиджборды читали многие, которые владели оружием и совершали теракты, в частности, это делал Брейвик.
Вообще случай Брейвика, казавшийся изначально уникальным, оказался всего-навсего первым в череде подобных случаев на Западе.
Брейвика породили тяжёлые системные изменения в самой структуре западного общества, а следовательно — и в структуре местного праворадикального движения.