Современные американские подростки, воспитанные на порнографии и вебкам-проституции, дети общества потребления, привыкшие получать всё и сразу, — подчас оказываются совершенно неспособны выстроить даже дружеских отношений с девушками, не говоря уже о романтических или семейных. В людях они видят лишь объект потребления.
К сожалению, не может решить сложившуюся проблему и современный феминизм: он бессилен перед ней как в либеральной, так и в радикальной своей ипостаси.
Либеральный феминизм, призывающий женщину бороться с патриархальным угнетением посредством работы и продвижения в структурах самого патриархального общества, — только укрепляет общественный раскол. Освобождение женщины он видит не в коллективной борьбе за свои права, но в индивидуальной борьбе за личное продвижение и обогащение.
Либеральный феминизм призывает женщин быть «сильными», «независимыми», «самим решать свою судьбу», — однако же под этим подразумевается нечто вполне определённое. Женщину учат скрывать свои эмоции («быть сильной»), во всём полагаться только на себя («не зависеть от мужиков»), строить индивидуальную буржуазную карьеру («добиваться успеха»).
Однако же реальность весьма далека от лозунгов. Большая часть девушек, выбравших карьеру, а не семью, — успеха никогда не добьётся хотя бы потому, что количество мест на самом верху общественной пирамиды ограничено, а желающих занять эти места много, и конкуренция между ними всегда идёт нешуточная.
Некоторые, разумеется, добьются успеха, но огромные массы женщин будет перемолоты, использованы и выброшены капиталистической системой. Большинство этих женщин будет много лет трудиться на тяжёлой, плохо оплачиваемой работы, подвергаться объективации, харассменту и домогательствам со стороны начальства и коллег.
«Независимость», выражающаяся в активном нежелании строить отношения с мужчинами (а подчас и женщинами) или принимать от них помощь, обернётся в итоге социальной изоляцией.
Не в силах решить проблему и радикальный феминизм: объявление всех без исключения мужчин насильниками явно не будет способствовать налаживанию общественного мира.
В настоящее время в Америке наблюдается странное озлобление и размежевание общества.
Порождённые атомизацией и деградацией горизонтальных общественных отношений инцелы, — злобные, неприятные, в политическом отношении тяготеющие к ультраправым, склонные к насилию и способные подчас даже на совершение террористических актов, — с одной стороны. С другой стороны мы видим не менее злобных, крикливых и не способных к конструктивной работе SJW. И те и другие объективно нагнетают атмосферу в обществе, но никто из них не в силах в реальности решить назревшие проблемы: побороть атомизацию, расправиться с воинствующим культом успеха, добиться в конце концов более гармоничного и слаженного общества.
Проблемой здесь является то, что ни неореакция и «альтернативные правые» с одной стороны, ни social justice warriors и большинство феминисток — с другой, не являются подлинной альтернативой современному потребительскому обществу. И те и другие суть индивидуалисты, пропагандируют именно индивидуальный успех и индивидуальное освобождения (хотя и понимание успеха и освобождения у них сильно разнится). Обе стороны отстаивают узкогрупповые интересы и даже не претендуют на отстаивание интересов всего общества.
Америке могло бы помочь развитие культуры нетоксичных, непотребительских и некапиталистических личных и общественных отношений. Свобода и равенство начинаются там, где заканчивается желание всё тащить под себя, думать только о своём комфорте и заботиться лишь о собственных интересах.
Подлинная дружба рождается из желания бескорыстно делать добро другому человеку. Подлинная гражданственность развивается из стремления служить своему народу, не требуя за это ничего взамен.
Пока же мы видим прямо обратное: неореакционеры мечтают превратить негров и женщин в свою частную собственность, тогда как SJW хотят освободить себя от всех обязательств перед обществом, обязав при этом всё общество перед ними.
В последнее время мы наблюдаем первые сдвиги в этом направлении: появление бодипозитива здесь может рассматриваться как однозначно положительное явление. Однако же пока мы не имеем ни адекватной современным реалиям гендерной теории, ни пригодной к нынешним условиям социально-экономической и политической программы.
Инцелы уже успели продемонстрировать нам, что хотя бы некоторые из них готовы к террору. В целом в наше время мы можем сказать, что то явление, которое раньше выражалось в одиночных разрозненных актах скулшутинга или стрельбы в общественных местах, — теперь находит своё идеологическое выражение и оправдание.
Разумеется, это крайне негативная симптоматика.
Стрельба в общественных местах в Америке регулярно случалась и раньше. Однако тогда массовые убийцы не образовывали отдельного сообщества, не формировали единой идеологии. Сейчас такая идеология начала появляться.
Больная, слабая, бедная, десоциализированная и по большому счёту лишённая перспектив молодёжь (преимущественно белая, но не только) сформировала теперь сообщество «альтернативных правых» и неореакционеров. Теперь у выходящих из этой среды школьных и просто массовых стрелков и правых террористов появилась мощная группа поддержки, целое сообщество сторонников, защитников и потенциальных подражателей.
Эта сила является безусловно деструктивной и контрреволюционной. Но в первую очередь именно деструктивной — вывести страну из кризиса оно не в силах.
В настоящее время выхода из этого общественного тупика, куда загнала себя Америка, мы не видим.
Возможно, в будущем американцы выработают адекватную идеологию и программу сопротивления таким проблемам. Возможно, обострение кризиса сильно дестабилизирует Америку и приведёт к радикальному разрешению вопроса против воли самого народа.
Однако такие сценарии хоть и представляются условно возможными, пока ещё весьма маловероятны. В настоящее время наиболее очевидным и вероятным представляется углубление имеющегося кризиса в политических и социальных отношениях.
Америка — богатейшая страна мира. Её политический режим имеет ещё достаточно ресурсов для массового подкупа населения страны, а также располагает могучим аппаратом силового подавления.
Революции и развала страны такой режим в обозримой перспективе попусту не допустит.
Конечно, кризис будет усугубляться, а деструктивные процессы нарастать. Но загнивание, как известно, может продолжаться очень долго.
Современные Соединённые Штаты можно сравнить с Испанской империей в семнадцатом веке: к тому моменту эта могучая некогда страна уже утратила мировую гегемонию и инициативу на политической арене; в её хозяйственной, культурной и политической жизни наблюдался очевидный упадок.
Однако же эта страна ещё сохраняла могучий флот, огромную армию, развитую по тем временам политическую полицию, гигантские колониальные владения и фантастических размеров казну. Вследствие этого испанские короли могли беспрепятственно подавлять любые внутренние и многие внешние угрозы своей власти, тормозить любые попытки обновления политической и общественной системы. Испанская монархия оказалась достаточно сильной, чтобы остановить прогресс у себя в стране.
Современная американская олигархия ныне оказалась в таком же положении: во всяком случае социальный прогресс (хотя во многом, как ни странно, и технический) в Америке почти полностью остановлен.
Испанская империя, как известно, просуществовала более двух столетий с момента гибели Непобедимой Армады.
Трудно сказать, сколько просуществует нынешний американский режим с момента терактов 11 сентября.
Глава втораяМиф о «покорителях лесов и прерий» и его деконструкция. Насилие как свойство «белого человека»
Говоря о культуре любой страны, имеет смысл вспомнить о её национальном мифе. Национальный миф Америки — миф о покорителях и переселенцах, построивших здесь принципиально новое общество.
С его деконструкции и начнём.
Кто был этот человек, — покоритель Америки? Кто заселял эти негостеприимные, так похожие на тверские или владимирские лесные просторы Новой Англии? Кто был этот первый американец?
Безусловно, это был англосакс, пуританин. Нищий крестьянин, согнанный овцами с родной земли, батрак, просто нищий, беглый каторжник, преступник, матрос, загнанный нуждой или королевскими вербовщиками на флот. В лучшем случае сапожник.
Он был кальвинист, но не знал имени Кальвина. Ненавидел католиков, но продолжал верить в католических святых и молиться им. Книг он скорее всего не читал вовсе. Грамоту если и знал, то половинчато: либо умел читать, но не умел писать, либо наоборот. Часто он помнил далеко не все буквы.
Знания о мире он черпал из рассказов тех, кто ездил дальше него, а также из проповедей своего приста, если таковой имелся. Собственно, и Библию первый американец знал из пересказов приходского священника — чаще всего невежды, не знакомого ни с латынью, ни с греческим, ни с трудами Отцов Церкви, а знающего только Библию и работы основателей той протестантской секты, к которой он принадлежал.
Первый американец был суеверен: его постоянно искушал дьявол, защищали святые, рядом с ним обитала различная нежить, которая совсем не стеснялась показываться на глаза, во снах и наяву ему то и дело являлись привидения.
Первый американец переселился сюда, спасаясь от долгов, нищеты и религиозных гонений. Жил он уединённо, расселялся хуторами. С себе подобными он старался не контактировать: люди это были грубые, злые, от общения с ними проблем не оберёшься.
Первый американец уходил от моря подальше в леса, бежал от сборщиков податей и рекрутского набора. Он поднимался в горы, рубил лес, корчевал пни, строил фермы. Он был крестьянин, а потому стремился отвоевать себе как можно больше земли, которой ему недоставало в Англии. Тем более, земля здесь была тощая.