А Макс… лежал головой на моих коленях и это не вызвало у меня почти никаких эмоций, поэтому я позволила ему остаться так. Повернув голову, он поцеловал меня в живот, и я ощутила лёгкий отголосок смущения.
— Айви, ты хочешь, чтобы я жил во лжи? Мой отец всегда ненавидел меня. А то, что ты описываешь, звучит как его победа.
— Но ты был счастлив…
— Нет. Я не был счастлив. Я не знал по-настоящему ни отца, ни матери, ни себя. Я не был счастлив.
Я отвернулась, сглотнув ком в горле. Но где-то глубоко внутри мне стало легче от его слов.
Макс был единственным, кому я могла доверять. Единственным. Сейчас я не рассказала бы правду даже Себастьяну Торну, потому что понимала, что он полностью поддерживает короля, чьё бездействие казалось мне преступным.
А ещё… я знала, что Макс был честен со мной.
— Подумай сама, — продолжил он, — если бы ты была на месте Тома, тебя бы не отправили в Истрэй. Я бы погиб, пытаясь получить наследие. И главное, мы бы не узнали о планах моего отца, и вчера погибло бы не двести одиннадцать человек, а несколько тысяч.
Макс был первым, кто назвал точное число погибших, и от этого меня вновь начало трясти. Я поняла, что хочу быть одна, закрыться, спрятаться от всего мира.
— Айви, очнись! Ты умная, но почему ты иногда такая глупая? Том жив! В стазисе, но жив! А если бы ты не вмешалась, погибли бы тысячи людей, включая твоего любимого командира, — Макс произнёс последние слова почти зло и неожиданно укусил меня в живот.
И это… отвлекло меня. Совсем немного, но вывело из той истерики, которая начиналась каждый раз, когда я слышала о погибших или думала о Томе.
Макс всё ещё лежал головой на моих коленях, красивый, хмурый, сосредоточенный на мне. Единственный, кто вытаскивал меня из отчаяния. Мужчина с самыми красивыми губами и самыми непослушными волосами на свете.
Он был живым, не тонул в вине и не мучился сомнениями.
— Макс… возьми меня, пожалуйста, — попросила я его, проводя рукой по его волосам, наклоняясь ближе.
Я хотела хотя бы толику его уверенности.
Макс рассмеялся, довольный, но тут же покачал головой.
— Ты видела себя? Знаешь какие у тебя повреждения? — спросил он, и я ощутила далёкий отголосок обиды, недостаточный, чтобы передумать. — Ты получишь всего меня, много раз, когда выздоровеешь. Это будет твоим стимулом.
— Я хочу сейчас, — потребовала я, снова пытаясь приблизиться к нему, но он увернулся и сел, вызвав мое недовольство.
— Айви, нам нельзя. Тебе запрещены любые физические нагрузки, — сказал он уже серьёзнее. — Послушай, ты сделала всё, что могла. Ты, практически ценой своей жизни, спасла тысячи людей. Но сейчас нас ждут огромные проблемы, и в таком состоянии ты с ними не справишься. Ты должна поправиться.
Что он имеет ввиду? Мне что-то недоговаривали?
Макс зло поцеловал меня в уголок губ, с той стороны, где голова не была замотана, и это вновь вызвало у меня эмоции. Желание, нежность.
Он считал, что я сделала всё, что могла. Но это было неправдой.
Нужно довести дело до конца.
Я могла ещё раз вернуться в прошлое.
— Здесь более трехсот пострадавших, ещё двести шесть — в ардонском центральном госпитале. Мы никогда не сталкивались с таким, — Эмма аккуратно раскладывала цветы по вазам. Они были от нашей команды ликвидаторов и некоторых других команд, с которыми мы часто работали, включая команду Зака.
— Большая часть жертв пострадала от следа. В панике, пытаясь спастись, они не заметили, что коснулись его, и теперь многие лишились пальцев или даже конечностей. Жаль, что мы не можем находиться ближе к точке разрыва. Мы могли бы остановить заражение тканей намного раньше.
Я не могла даже представить, что она видела за последние дни, сколько людей умерло на её руках, в скольких ампутациях ей пришлось участвовать. Целители почти не спали, пытаясь справится с наплывом пострадавших, и многие были вызваны в госпитали.
— Ты же знаешь правила. Большое скопление людей, которые не могут двигаться, привлечёт тени. Ты и так очень рисковала в тот день, — я положила руку ей на плечо, и она повернулась, улыбнувшись.
Эмма выглядела значительно лучше Билли, хотя и была уставшей, как и все целители сейчас. В её глазах не было той пустоты, что жила внутри Билли. Словно в её жизни произошло что-то хорошее.
— Да, знаю. Просто мысли вслух, — девушка улыбнулась. — Я вижу, что истории о твоём состоянии, которые мне рассказывали, оказались не правдой. Ты выглядишь лучше.
Интересно, скольким людям рассказали о моём состоянии? О моих истериках?
— Они были правдой. Просто я немного пришла в себя, — призналась я. Приняв решение, я действительно быстро начала восстанавливаться.
— Это потому, что тут был Макс? Как так получилось, что ты простила его, Айви? После всего, что он сделал? — Эмма вскинула голову, но в её глазах не было осуждения, только любопытство.
Эмма никогда никого не осуждала.
И она была права. Я давно простила Макса.
— Люди меняются. Мир не черно-белый, и я поняла, что Макс… Он мой ближайший союзник.
Девушка не могла скрыть лёгкого расстройства, когда услышала это. Я бы очень хотела рассказать ей все, но боялась что мои друзья могут повторить судьбу Тома.
— Я понимаю, ты многого не можешь мне рассказать. Происходит что-то большее, чего мы не видим. Почему от людей скрывают, что артефакты, вызывающие тени, были построены в «Артефактах Фуллагара»? Почему об этом не написали?
Я не знала. Более того, я написала свою версию событий в разные источники, но ни один из них не напечатал мои слова, несмотря на то что я считалась «Героиней Колвилла». Поскольку покинуть госпиталь я пока не могла, большего я не знала. Никто не торопился отчитываться передо мной.
— Мы все просто игрушки короля, пешки. Или вообще не на шахматной доске, как я, — Эмма горько улыбнулась, обводя тонкими пальцами мое отражение в стекле.
Я покачала головой, положив обе руки на плечи Эммы, пока она не посмотрела на меня.
— Мы все на шахматной доске, давно. Пусть мы и являемся пешками. Я обязательно расскажу тебе всё, Эмма, когда буду уверена, что это безопасно.
— Макс не является пешкой… так говорит Лэйси, — задумчиво пробормотала Эмма.
— Как она?
— Неплохо, почему-то. Словно она ожидала чего-то плохого после того, как тебя и Макса сослали в Истрэй. И сейчас она просто рада, что он жив. Лэйси пытается найти всё, что может, о ядах. Нил ей помогает, — на этих словах Эмма немного покраснела.
— Ты и Нил?.. — вопросила я, и Эмма, грустно рассмеявшись, потрясла головой.
— Нет, дальше поцелуев не зашло. Я не тороплюсь. Любовь — непростое чувство, не желает из меня уходить.
Ее лицо исказила горькая усмешка, и я поняла, что она готова. Рассказать.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо… на удивление. То, что произошло на балу, словно отрезвило меня. Я была влюблена в Билли так сильно и так долго, что готова была сделать все ради его внимания. По крайней мере, я так думала. И сейчас я словно излечилась, — Она подняла на меня светлый взгляд. — Я понимаю, что достойна большего. Отношений, ухаживаний, того, чтобы меня добивались. А не тех крох внимания, что я получала. И я же радовалась им, как идиотка, лелеяла в своих воспоминаниях.
Я улыбалась, глядя на Эмму.
Она выглядела гордой, прекрасной. Почти недоступной.
— Если бы я сразу сказала Билли всю правду об Эстер, ничего из этого не произошло бы, — тихо сказала я.
— И я бы продолжала радоваться крошкам внимания, не зная, на что на самом деле способен Билли? Продолжала бы не понимать, что достойна большего? Дело ведь не в том, что он был с Эстер, а в том, что он не рассказал мне об этом, прекрасно понимая, как я отреагирую. Промолчал, когда мы были близки и даже перед балом не признался.
Она категорично покачала головой и продолжила:
— Произошедшее открыло глаза… и мне, и ему. Он понял, что не идеален, не безгрешен. Для меня не важны его причины; он должен понять, что нельзя просто плыть по течению и надеяться, что тебя приведёт к правильным берегам. И пусть мне было очень больно, я рада, что это произошло. И он, со временем, тоже поймёт. Я бы ничего не изменила.
Я бы ничего не изменила….
Позднее, тем днём, я сидела за столом с листом бумаги. Схема артефакта пришла ко мне не сразу, но в итоге я вспомнила всё.
Каждый переход, каждый камень, каждый провод, каждый модуль.
Руки вычерчивали схему, которую я видела лишь дважды — один раз, семь лет спустя, в таинственном письме во «второй шанс» и второй раз во сне. Когда я сама её изобретала, желая дать Люциану нормальную жизнь, неспособная больше смотреть на мучения мужа.
Я хотела отдать мужу всё, но всё, что у меня осталось — это воспоминания о нём.
Апатия почти прошла — я знала, как действовать, но мне нужны были ресурсы, элементы, то, что можно было бы найти в обычной мастерской, которой у меня не было. И драгоценные камни. Впервые в жизни, при необходимости собрать артефакт, я оказалась в ситуации, где не было мастерской, в которой я официально работала.
И это означало, что мне придётся наведаться на чёрный рынок и собирать артефакт незаконно.
Меня очень беспокоило, что я не знала, как выставить дату возвращения на артефакте. Я поняла, что за дату отвечала сгоревшая во время заряда деревянная пластина с неизвестным мне символом. Но выбора не было — придётся использовать тот же символ, что и раньше, и смотреть, какой будет результат. В прошлой жизни я видела точку своего перемещения, столовую Ардонской Академии, и я надеялась что в этот раз также увижу.
В идеале, мне хотелось бы вернуться к моменту когда мы спасли принцессу, и после этого рассказать командиру Торну о том, что находится под главной площадью Колвилла. У нас будет достаточно времени, чтобы безопасно уничтожить артефакты увеличивающие энтропию. И тогда никто из двухсот одиннадцати людей не погибнет, и Том не будет сейчас лежать в магическом стазисе, подло раненный в спину.