— Я попытался свести вас, потому что подумал, что вы сможете сделать друг друга счастливыми.
— Правда?
— Правда.
— Я не думала, что меня можно в этом убедить.
— Тогда почему ты стала с ним встречаться?
В библиотеке стало очень тихо, пока я пыталась придумать ответ. В этой тишине я слышала знакомую мелодию, доносящуюся из гостиной. Музыка и память. Это хрипящее пианино и заунывный голос могли принадлежать только одному престарелому артисту.
— Барри Манилоу, — проговорила я.
Маркус поднял голову и прислушался, затем улыбнулся.
— Да. Шоумен своего времени.
Господи, разговор становится ностальгическим.
— У тебя в машине все еще лежит сборник лучших хитов?
Его глаза быстро обежали комнату.
— Умеешь хранить секреты?
— Ты же знаешь, что да.
— Я заслушал его до дыр, — он понизил голос до конспиративного шепота. — В буквальном смысле. Диск просто взорвался. Дым и все такое.
— Ты врешь для того, чтобы развеселить меня! — я засмеялась и закашлялась.
— Хотел бы.
Когда я вспомнила о его вопросе, снова замолчала. Барри пел: «Я снова готов сделать вторую попытку/Я готов подстроить под тебя свою любовь».
— Ну вот и он, — сказала я и хлопнула в ладоши.
— Что?
— Ответ.
— Уточни.
— Я воспользовалась шансом. Я решила, что отступлюсь от собственных правил и попытаю счастья с Леном. Видишь, что из этого вышло. И я, в отличие от Барри, не готова сделать вторую попытку.
Маркус снова сел на приступку. Вынул зажигалку. Щелк-щелк-щелк.
— Ты знаешь, что в подростковом возрасте мозг человека вступает в активную фазу развития, сопоставимую с фазой развития мозга новорожденного ребенка?
— Это имеет отношение к нашему разговору? — спросила я.
— Нет, — ответил он. — Но у меня появилась одна мысль.
— Выкладывай.
— В этот период клетки, которые используются чаще всего, постоянно обновляются и всячески процветают. А те, которые остаются без дела, отмирают.
— Так в чем мысль-то?
— Правильно, что ты дала Лену шанс, даже если он не сработал. Ты должна тренировать ту часть мозга, которая отвечает за любовь к кому-либо, даже если ты ни в кого не влюблена.
Я взглянула на Маркуса. Он сидел на приступке у камина — полуулыбка, лукавые глаза, скулы, словно вырезанные из стекла. Я хотела спросить: «Эй, Маркус, а что происходит с людьми, у которых проблема наоборот? С теми, кто влюбляется тридцать три раза?»
Вместо этого я поблагодарила его за урок психологии и вышла.
Позже, приехав домой, я пролистала учебник и обнаружила, что Маркус не врал насчет мозга. В период полового созревания передняя доля мозга производит нервные клетки в избыточном количестве, и мозг избавляется от излишков. Действие укрепляет нервные клетки, и они выживают. Бездействие ослабляет их, и клетки умирают. Маркус прав на все сто.
Но то, что умственные усилия должны касаться любви — это сомнительно.
Первое марта
Дорогая Хоуп!
Я НИКОГДА не думала, что доживу до того дня, когда увижу между твоими сообщениями письмо от ПОЛА ПАРЛИПИАНО! Моя любовь на все времена. Гей-мужчина моей мечты! ОООХ!
Я все еще не могу в это поверить. Он так мило извинялся, что не мог написать раньше… Между Всемирным экономическим саммитом и Олимпийскими играми в Солт-Лейк-Сити ему поступали предложения организовывать митинги. С тех пор как мы с тобой последний раз разговаривали, он пригласил меня присоединиться к самой мощной демонстрации ЛПКУ против дискриминации и любых форм тирании — к Ежегодному Маршу Змеи (в марте, надо думать).
Я отреагировала так: «Да! Я приеду! Это так КРУТО!», хотя это была, во-первых, поездка в Нью-Йорк, а во-вторых, я понятия не имела, что это за марш. Благодарение «Гуглю», я теперь знаю, что так называется огромная толпа, которая хаотично движется по улицам, становясь причиной пробок и прочих дорожных неприятностей. Это антитоталитарное шествие, которое является отображением демократии, поскольку у него нет лидера, и каждый решает сам, в какую сторону ему идти.
ЗВУЧИТ ОФИГИТЕЛЬНО! Более офигительно, нежели торчать в спальне. И это мероприятие приходится как раз на середину весенних каникул, так что даже школу пропускать не придется. Разве не судьба?
Кроме того, он все еще считает, что я обязательно поступлю в Колумбийский университет, а именно это мне и надо от него услышать. Он уверяет меня, что не стоит волноваться, что это учебное заведение славится своей неорганизованностью и высылает уведомления о зачислении позже, чем прочие школы «Лиги плюща». Надеюсь, он прав.
Я, наверное, никогда не выберусь из этой одержимости геями. Это я такая или гомосексуалисты хороши до безумия? Или я мазохистка?
Одержимо твоя,
Дж.
Март
Четвертое марта
Сегодня — первый день в школе Лена, Мэнды и Скотти, вернувшихся после вынужденного отсутствия. У меня была неделя, чтобы попрактиковаться вести себя тихо и с достоинством.
— Это классический способ поведения кокеток, — уверила меня Глэдди, когда я навестила ее в последний раз.
— Глэдди, — скептически возразила я, — я никогда не видела, чтобы ты вела себя тихо и с достоинством.
— Это потому что меня никто не пытался увлечь и обмануть, Джей Ди!
— Да и кому бы взбрело в голову сделать это с такой девчонкой, — нежно сказал Mo, обхватив ладонями лицо Глэдди и запечатлев долгий сочный поцелуй на ее сморщенных губах.
— А вот я, похоже, лакомый кусок для обманщиков, — вздохнула я.
Отличный момент для того, чтобы позади меня неожиданно появился бы Маркус и сказал бы что-нибудь ободряющее, что все будет хорошо. Что-то вроде: «Джессика, я тебя никогда не увлеку и не обману».
Но он этого не сделал. В «Серебряных лугах» его сегодня не было, хотя я и не искала особенно (ну хорошо, искала). Мы с Маркусом почти не разговаривали с тех пор, как беседовали тогда в библиотеке. Он избегал смотреть мне в глаза и едва здоровался. Думаю, что он все же за Лена из мужской солидарности.
В любом случае, я поклялась не показывать Лену, Мэнде или остальным сплетникам нашей школы, будто я расстроена. Я даже в класс не хотела заходить, пока не поняла, что вечно так бегать не будешь.
— Боже мой! — заверещала Сара, увидев меня в холле перед классом. — Ты не умрешь, если увидишь Лена и Мэнду вместе?
— Я их пока не вижу.
— Смотри!
Она схватила меня за плечи и развернула в противоположном направлении, как раз вовремя: Лен нежно целовал Мэнду, словно он был рыцарем, а она растреклятой дамой или чем-то в этом роде.
«Тихо и с достоинством», — напомнила я себе.
— Боже мой! Ты не хочешь умереть?
— Нет, — мрачно сказала я. — Не совсем.
— Если бы мой парень унизил меня так, как Лен, я бы точно хотела умереть.
— Вот и хорошо, что у тебя нет парня, — приторно-сладким тоном отозвалась я. — И не было никогда, правда?
Она заткнулась и потащилась в класс.
Я закрыла глаза и привалилась затылком к дверце шкафчика. В этот момент меня постучали по плечу. Я совершенно четко знала, кого хочу увидеть.
— Гм. Джесс.
Последний человек, которого я хочу видеть.
«Тихо и с достоинством», — напомнила я себе, открывая глаза.
— Что тебе, Лен?
— Я просто хотел. Гм. Извиниться за то, что сделал тебе больно.
Я подняла руки, обрывая его тираду.
— Во-первых, ты извиняешься не потому, что ждешь прощения, а потому, что так ты чувствуешь себя менее виноватым. Во-вторых, не думай, что сделал мне больно. Если ты так думаешь, то ты просто самолюбивый психопат, как и твоя мамочка.
Да, вот так. Я опустила тебя до мамочкиного уровня. Он этого заслуживает.
— Это был удар исподтишка, вот что я думаю, — продолжила я спокойно. — И мне это не понравилось, и не потому, что ты спутался с Мэндой, хотя все знают, что ты просто очередная ее игрушка. Нет, мне это не понравилось по единственной причине: ты бросил меня, прежде чем я сделала это. И я еще оказалась бо́льшей скотиной, чем ты. Но наконец-то я это выяснила!
Когда я закончила свою речь, раздались аплодисменты. Я была настолько поглощена тирадой, что не заметила слушателей. Бриджит, Пепе, Скотти, Тэрин и целая куча народу, которого я не знала, стояли и хлопали вслед поджавшему хвост Лену.
Прозвенел звонок, и народ кинулся по классам. И наконец я услышала голос за своей спиной:
— Это чересчур для тихого и достойного поведения, — сказал Маркус, поджав губы и скрестив руки на груди — прямо напротив вылинявшей надписи на футболке: Monday.
— Это не мой стиль, — проговорила я. — Обычно я скандалю почем зря.
— Да, — он медленно расплылся в усмешке, которую я отлично знала. — Да, ты такая.
И когда мы вошли в класс рука об руку, я подумала, что его уверения в том, что все будет хорошо, все же прозвучали. Лучше поздно, чем никогда.
Девятое марта
Я только что вернулась из адского круга, приправленного цветастыми мотивами от Лоры Эшли.
Мои родители настаивали, чтобы я поехала на традиционное чаепитие в Пьедмонтский университет, которое устраивается для абитуриентов из Нью-Джерси.
— Но я уже говорила вам, что выбрала Уильямс!
— Джесси, — сказала мама, — но Пьедмонт вкладывает деньги в твое обучение.
— И как люди, которые подписывают чеки за твое обучение, — добавил отец, — мы настаиваем, чтобы ты поехала.
Мне надо было сказать им по поводу Колумбии. Мне стоило прямо сейчас прекратить это безумство. Но я этого не сделала. Потому что сдрейфила.
— Отлично, — раздраженно вздохнула я.
Потащилась наверх и стала одеваться.
Вот доказательство, что месяцы, которые я провела без пробежек и в компании йоги, наконец-то окупились сполна. Я поправилась, но в лучшую сторону. Я не знаю, насколько, потому что никогда не взвешивалась, но джинсы стали приятно обтягивать задницу, а под джемпером появились две выпуклости по меньшей мере первого размера.